Выход на орбиту

— Именно так. Типичная кореянка окончательно взрослеет в двадцать лет, я — в двадцать пять. Вот тогда и спросишь меня, когда я планирую рожать.

— Хорошо. Спрошу, — улыбается ИнЧжон.

Рекламная пауза.

— Так ты ещё моложе! — вскрикивает СунОк под смех ЧжуВона. — Ты вообще должна вокруг меня бегать!

— Это биологически, — объясняю я, — а социально мой уровень такой.

Показываю рукой на потолок. А затем — на пол.

— А твой, по сравнению с моим — вот такой.

Бестолковые, но такие весёлые разборки продолжаются до конца рекламы.

ИнЧжон опять поворачивает ножки. Не пытаюсь в ответ перетягивать одеяло на себя. Не буду рушить игру подружке, ей надо рейтинг нарабатывать, а у меня и так заоблачный.

— ЮнМи-сии, в сети до сих пор ходит то неприятное обвинение по поводу двух девочек, якобы покончивших с собой из-за твоего невыполненного обещания, — ИнЧжон поднимает руки, предупреждая мою резкую реакцию. — Извини, ЮнМи-сии, но ты сама разрешила задавать любые вопросы.

— Вопрос-то в чём?

— Как ты к этому относишься?

— Как к тесту на кретинизм. Те, кто так думает, успешно его сдают. И могут себя поздравить: они — кретины, — ИнЧжон немного ошибается, резкость моя проявляется по-другому.

— Склонна согласиться, но не пояснишь ли для зрителей? — ИнЧжон делает хороший финт. Отдаёт пас мне и присоединяться к кретинам не хочет.

— Охотно. Давно пора прекращать эти глупости. Во-первых, мы негласно проверили эти слухи. Ничего подобного не было. У девочек были личные проблемы. Какие — не скажу. Это частная жизнь, в которую мы не имеем права залезать. Лично я — не буду. Я же не в «СпортСтип» работаю.

ИнЧжон хмыкает. И как я вижу уже сидя у себя, режиссёр не вырезал эти слова.

— Во-вторых, это шоу-бизнес, часто непредсказуемый. Кто угодно может быть уверен, что какая-то песня выскочит в «Billboard». Автор, композитор, любой самый авторитетный и опытный эксперт, все могут заявить, что песня выйдет в топ. Все могут. Но, тем не менее, это будет всего лишь прогноз. Поэтому я и говорю, что если человек не понимает такой простой вещи, то он — идиот. И ничего не понимает в жизни и бизнесе.

Делаю паузу, ИнЧжон отмалчивается, просто ждёт.

— Чтобы песня вышла в топ, всё должно быть на высшем уровне. Текст, музыка, аранжировка, исполнители, сопряжённый клип. Я тогда и сейчас считаю, что обе песни способны были прорваться в «Billboard». Ты должна помнить, как мы тогда торопились.

— Помню.

— Очень важно было уложиться в срок. И я не успела доделать аранжировку. Кто-то её допиливал без меня. Клипов вообще не было.

— Думаешь, из-за этого?

— Да. Это уменьшило шансы. Надо ведь ещё понимать, что одна и та же песня в одно время может прорваться в топ, а в другое — нет.

— Это как? — играет бровями и лицом ИнЧжон.

— Велик фактор случайности. В какой-то месяц может быть сделано множество композиций высочайшего уровня. И тогда пробиться трудно. В другое время средний уровень топовых песен снижается, и тогда пройти в «Billboard» легче.

— Так что вполне возможно, что выпусти мы эти песни на месяц позже или раньше, то они даже в том сыром виде вошли бы в чарт.

— Ты думаешь?

— Я не думаю, я — знаю. И ты знаешь, не один год в шоу-бизнесе работала.

— Может и знаю, — загадочно, и на мой взгляд немного глупо, улыбается ИнЧжон.

— Время выходит, — с сожалением говорит ИнЧжон, — только ещё один вопрос успеваю задать. Скажи, что же всё-таки было в тех конвертах семье ЧжуВона-оппы?

— Этого я не скажу. Семейная тайна.

— Позволь, я угадаю.

— Попробуй, — мне аж интересно стало, куда её фантазия заведёт.

— Про госпожу Ким ХанЫль не скажу, а госпоже МуРан ты пообещала правнуков с синими глазами, — ИнЧжон победно смотрит на меня. На секунду в замешательство прихожу. Не ожидала такой прозорливости от ИнЧжон. Небось, подсказали.

— Ни подтверждать, ни опровергать не буду. Но ты удивила меня своей креативностью.

Немного похихикали, поулыбались и закруглили передачу несколькими движениями из нашего танца.

— Ой, правда, забыла спросить! — вскрикивает СунОк. — А что в конвертах-то было?!

— Видишь, мама, какая она несдержанная, — разве упущу такой момент ткнуть онни остреньким в мягкое? — Чего ты разоралась? Аж Мульча вздрогнула.

— СунОк, не кричи… — говорит мама.

— А где подзатыльник? — разочарованно кривлюсь. — Да, меня, так сразу…

СунОк так разбирает любопытство, что она сама подставляет голову под ласковую мамину ладошку. Не отстанет. И говорить ей нельзя.

— Да угадала ИнЧжон, угадала, — отбрыкиваюсь я. — Только ведь теперь вся Корея об этом узнает, да, онни?

— И ничего не узнают, — бурчит СунОк.

— Спать пора, — чуть ли не впервые подаёт голос Чжу.

— Так чего ты сидишь? — выпучиваю на него глаза. Он аккуратно сносит мои ноги на пол. Но я позы не меняю.

— Пойдём, — пацак тянет за руку. Освобождаюсь круговым движением кисти.

— Зачем это я пойду? — веселюсь, глядя на пацака, но виду не подаю.

Не, не понимает. Хмурится. Почти грозно.

— Зачем я буду куда-то идти, когда у меня есть универсальное транспортное средство?

— Какое? — до пацака никак не доходит.

— Какое-какое… Шагопед! Под названием «ЧжуВон-оппа», модель первая, экспериментальная. Управляется голосом. Давай уноси нас с Мульчей…

Мульча, впрочем, спрыгивает. А я, не меняя позы, перемещаюсь на второй этаж, в спальню.

Конец главы 4.

Глава 5. ЧжуВон…

28 июля, суббота, время 09:15.

Агентство «Music Modern», кабинет Агдан.

— Аджосси, как вы относитесь к господину ХоГину?

Аджосси мелко хихикает. Небольшого роста, ниже меня, живые глаза на лице, которое безуспешно сопротивляется наступлению морщин. ХоГин — самый старый сотрудник мне не подошёл. Слишком тупой. Какой ещё характеристики можно удостоить человека, за всю жизнь достигший всего лишь умопомрачительной должности бригадира коммунальной службы? Руководитель дворников, прямо говоря. Очная беседа только подтвердила составленное заранее мнение.