Выход на орбиту

Пак ЛиХай — второй в рейтинге старейших. На три года младше первого, ХоГина.

— Глупый старикашка, — бесцеремонно заявляет ЛиХай. В моей душе теплеет.

— Как у вас со здоровьем? На пенсию не планируете уйти?

Старикан выражает крайнюю степень возмущения. Вскакивает с кресла, приседает и, отставив ногу в сторону, медленно встаёт на другой. Ого! Вряд ли он сможет, как я, раз десять присесть на одной ноге, держа другую строго горизонтально, но для его возраста великолепный трюк. Не всякий мужчина в расцвете лет сделает.

— Садитесь, — противоположно приказу сама встаю и обхожу его сзади. Возлагаю руки на плечи. Мне надо его «просветить».

Хм-м, действительно на редкость благополучный в смысле здоровья, старикан. И нет, даже не старик. Крепкий мужчина, которому до полного заката ещё далеко. Кое-что в сердце и сосудах я ему слегка подправляю. Ни один медцентр не заметит, что и как. Зато аджосси что-то чувствует.

— Молчите, — не нужны мне его комментарии, — так надо.

Сажусь на место. ЛиХай, которого я мысленно уже нарекаю Лихим, смотрит на меня с еле сдерживаемым восторгом.

— Что вы сейчас сделали, госпожа Агдан? — всё-таки спрашивает.

— Ничего особенного, — жму плечами, — я немножко экстрасенс. Проверила ваше здоровье. Ваше улучшенное настроение — приятный побочный эффект. Короче говоря, вы действительно здоровы и можете работать.

На этот раз аджосси проявляет выдержку и помалкивает. Ждёт.

— Подберите себе замену, — ЛиХай начальствует над рабочими сцены, — для вас создадим отдельную должность. Кабинет рядом с кабинетом главного менеджера агентства…

Объясняю диспозицию. Нашла я способ обойти корейские заморочки. Если не можешь от чего-то избавится, используй это во благо.

— Таким образом, вы становитесь практически третьим лицом по значимости в нашем агентстве. Президент, главный менеджер и вы, комендант агентства.

Старикан сияет всеми своими морщинами, которые выстраиваются в многолучёвую звезду. Офигительная карьера на старости лет. Даже спрашивать не надо, согласен или нет.

— Зарплата ваша будет привязана к зарплате ЁнЭ. Без учёта бонусов. У вас свои будут. Получать будете восемьдесят процентов от её оклада. На данный момент это больше на пятьсот тысяч вон вашей нынешней зарплаты.

Сияние ЛиХая не прекращается.

— Функционал у вас следующий. Никаких приказов, кроме своих подчинённых, — подберём вам пару молодых сотрудников, — в агентстве вы отдавать не сможете. Лично вашему отделу подчиняться никто не будет.

Сияние слегка меркнет.

— Ваша работа будет заключаться в том, чтобы отслеживать исполнение приказов по агентству. Моих и главного менеджера. Вот здесь ваша власть будет велика. Практически безгранична. В разумных пределах. В случае обнаружения саботажа подаёте мне или ЁнЭ соответствующий доклад и рекомендуемые санкции. Когда обвыкнетесь, наказание, наложенное на нерадивых сотрудников, будем утверждать автоматически.

Сияние вспыхивает с новой силой.

— Про обратное тоже не забывайте. Сотрудники систематически, дисциплинированно и безупречно выполняющие свои обязанности, должны поощряться. Это тоже на вас. Сами приказы доносить до сотрудников будете тоже вы.

Строго по канону. Самое важное выдаётся в последних словах. Про себя называю его должность: «Старикашка на побегушках». Он самый старый, — ну, почти, — ему никто не посмеет прекословить или насмешливо хмыкать, чем уже задолбали мою ЁнЭ.

— Сотрудников рекомендую вот этих, — пододвигаю ему листок бумаги с выписанными именами. Выбрала парочку бесполезных, на мой пристрастный взгляд, работников. Мне не нужны бесплодные композиторы.

Как ответил на вопрос «Сколько человек у вас работает?» в одном анекдоте американский бизнесмен:

— Ровно половина.

У меня примерно так же. Так что резервы есть.

31 июля, воскресенье, время 12:15.

Один из элитных ресторанов Сеула.

ЧжуВон.

Давненько не выбирался куда-то с друзьями. Кончилась привольная жизнь, работы по горло. Сидим за столиком с ЧонХаном, разминаемся салатиками и крабами.

— И как тебе семейная жизнь, хён?

А, правда, как?

— Неплохо, наверное. С чем сравнивать, не знаю. Если с жизнью в родном доме, то здорово.

–..? — ЧонХан спрашивает одними глазами. Как объяснить словами то, что выразить трудно?

— Я у них — единственный мужчина, понимаешь?

— Холь! — друг хлопает себя по лбу. — Точно! Младшим в семье трудно.

— Не только в этом дело, хотя переоценить сложно. ДжеМин-сии относится, как к любимому сыну, сестра с уважением.

— А ЮнМи-сии? Она тебе не перечит?

Хороший вопрос. Роюсь в памяти, и к своему удивлению ничего подобного не нахожу. Приносят свиные шкурки.

— Ты знаешь, нет. Никогда не командует. Но вот ты спросил, и я кое-что начинаю понимать. Она никогда не командует, а с другой стороны, мне очень трудно ей хоть в чём-то отказать. Получается очень интересно. Я — главный, но как-то так получается, что почти всегда делаю, что она захочет.

Так! Приступаю к своим любимым шкуркам. У-у-у-х! Кажется, перцу многовато.

— Как это может быть, хён? — ЧонХан тоже бодро поедает свою порцию, подливая в себя пивко. Не отстаю от него. Хоть я и за рулём, но меня есть кем заменить.

— Кумихо его знает. Юна ухаживает за мной, как и положено благонравной корейской жене, но представляет это, как невиданную привилегию, — смеюсь, ЧонХан присоединяется. — Даже иногда отгоняет от меня ДжеМин-сии и сестру.

— А если она чего-то сильно не хочет?

— Не нахожу в себе сил настаивать, если она начинает огорчаться.

А ведь это правда! Сам только сейчас понял. И не только это. Вот зачем они столько перцу в мясо насыпали?

— Значит, ты не жалеешь, что женился? — ЧонХан наблюдает, как я счищаю перец с кусочков. Почему-то пристально наблюдает. Наверное, задумался и взгляд остановился.

— Не вижу причин, — кое в чём я признаваться не собираюсь. Был один момент, когда я вдруг запаниковал. Какая свадьба? Что я делаю? Куда меня тащит? Зачем? Юна сидела рядом в машине, спокойная и царственная, любовался её профилем, непроизвольно выискивая малейшие недостатки. Какой-нибудь, пусть незаметный на первый взгляд, волосок-переросток на неподобающем месте, прыщик или крупные поры на коже. Ничего. Нашёл только пару еле заметных конопушек и вздохнул. Непонятно, то ли огорчило меня, то ли обрадовало. Это всего лишь украшение.