Выкупленная жизнь

Всю неделю я потихоньку осознавала, что мы начинаем выходить из зоны риска в зону стабильности. Дилан от безделья читал в интернете какие-то книги, а Максим целыми днями пропадал на улице.

«Неужели всё налаживается?» — не верила реальности я.

А радоваться действительно было чему: я смогу вернуться к своему дополнительному тайному заработку, решить проблему с нежелательной беременностью и разобраться с теми, кто устроил за мной слежку. И всё это без лишнего внимания со стороны Дилана.

Накануне отъезда мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не выказать перед Диланом ликования. Я смотрела на него подчёркнуто встревоженным грустным взглядом, как бы давая понять: уже скучаю и, если бы не его слабое здоровье, никуда бы не отпустила.

В субботу утром мы уехали. Клиника находилась в Крыму, в Симеизе, поэтому дорога заняла у нас порядка восьми часов, так как пришлось долго ждать очередь на паром.

Нас вёз водитель Седого на служебном автомобиле. Максима я отправила с бабушкой и дедушкой в их загородный дом, тот, в котором несколько лет назад мы с Диланом праздновали нашу первую годовщину. Так что в поездку отправились втроём: Дилан, я и водитель.

Клиникой оказался закрытый санаторий, просто очаровательное место. Именно так мне показалось сначала, когда я ступила на его территорию. Однако внутри здания располагались очень длинные коридоры с множеством массивных металлических дверей, и за некоторыми из этих дверей раздавались дикие крики, вой и прочие пугающие звуки.

Здесь был не просто санаторий, а настоящая больница (и тюрьма), в том числе для душевнобольных и безнадёжных пациентов, всё в одном.

Пока регистрировались у стойки, мимо нас на каталках провозили пациентов, больше напоминающих живые трупы. Я подумала, что это далеко не лучшее место для реабилитации Дилана, и поняла, почему он так не хотел возвращаться сюда.

Его палата находилась на пятом, последнем, этаже. Водителя на ночь поселили по соседству. В здании был даже грузовой лифт, — в целом всё, что нужно для удобства.

В коридоре нам встретился, по всей видимости, знакомый Дилана: мужчина лет примерно пятидесяти, насколько можно судить; его вели под руки два санитара, сам он передвигался лилипутскими шажками, на нём были надеты очки с линзами в сантиметр толщиной, лицо перекошено, рот непроизвольно открыт. Одет человек был в бесформенную хлопковую пижаму с нелепым принтом в виде кошачьих мордашек.

— Здравствуй, Савватей. — поздоровался Дилан и аккуратно пожал ему руку.

Два санитара, помогавшие мужчине передвигаться, послушно остановились.

— А… — не сразу отреагировал человек в очках. — Ди-лан? — спросил он, растягивая слоги. — Добрый ве-чер. — затем повернул лицо в мою сторону. — И вам добрый ве-чер…

— Здравствуйте. — выдавила я, не будучи уверенной, что этот человек в здравом уме.

— Не делай э-того. — неожиданно сказал Савватей.

— Вы о чём? — не поняла я.

— Что собираешься сде-лать. — ответил человек и поковылял дальше.

Я обратилась к Дилану:

— Что это с ним?

Тот пожал плечами, тоже в недоумении.

— Странный он какой-то… Откуда вы знакомы?

— Это сосед по палате. Он становится совершенно нормальным, когда превращается в волка.

— Как такое возможно? — мои брови от удивления поднялись вверх.

— Это загадка. Савватей — прекрасный собеседник. Мы часто разговаривали, когда я жил здесь.

— Он — не душевнобольной?

— Нет, на этом этаже таких нет.

Мне больше не хотелось обсуждать какого-то там непонятного пациента.

Я осталась на ночь в номере Дилана. Честно сказать, совсем не радостная обстановка. Я оставила ему матерчатый мешочек с засушенной живицей, показала, как делается отвар, и заставила пообещать, что Дилан каждый вечер перед сном будет заваривать его себе в кружку.

— Я думаю, мне лучше вовсе не от травки. — он приподнял мои волосы и поцеловал в шею.

— Ай, щекотно! — съёжилась я.

Он ещё раз прикоснулся своей щетиной к моей коже и прошептал:

— Люблю тебя…

Я повернулась к нему лицом, от его признания кровь по телу забегала с новой силой. Мне казалось, что я изнутри вижу, как в моих глазах горят огни.

Мы без лишних слов начали стягивать друг с друга одежду, переместились на кровать. Я была безумно счастлива ощущать себя любимой. И пусть наша реальность была куда менее приятной, мы оба поспешили о ней забыть.

Дилан, как когда-то давно, был безукоризненно нежен со мной, словно не знал обо мне всех этих пугающих подробностей, словно я — всё ещё та девочка, которую насильно выдали замуж, словно меня берегут и ограждают от неприветливого и опасного мира.

Конечно, фантазии старикашки, испытанные на мне, не могли вот так просто забыться. Из опыта сношения с ним я почерпнула для себя столько знаний и умений, что могла бы всерьёз задуматься о карьере порноактрисы.

Но любая моя изобретательность в постели с Диланом могла быть истолкована неверно, мне невыгодно было показывать чудеса любовных телодвижений, иначе снова начнётся ревность и прочие проявления неадекватности. Поэтому пришлось отмахнуться от парочки безумных идей и довериться воле моего постоянного теперь уже любовника.

В одном Дилан был лучше тех, кто имел возможность заниматься со мной сексом: он являлся моей истинной парой, мы были рождены друг для друга, мы чувствовали друг друга, и это компенсировало некоторую неуклюжесть Дилана в плане интима. Как бы там ни было, но меня довели до пика удовольствия, я даже не пыталась сдерживать собственные возгласы, и было всё равно, что в соседних номерах нас слышат.

После занятия любовью мы оба спустились с небес на землю, в животе заурчало от голода.

— Пошли поедим? — предложила я.

— Да, не помешало бы. — согласился Дилан и первый поднялся с постели.

На ужин мы опоздали, приехали слишком поздно, а с собой у нас тоже не было взято никакой еды. Полный голяк.

— Здесь есть кафе?

— Нет, конечно, это же клиника. Попробуем попасть в столовую.

Администратор сказала, что столовая давно закрыта, поэтому придётся ждать до утра. Расстроенные и голодные, мы вышли прогуляться по саду, насобирать, может быть, яблок или слив, но, как назло, вокруг не оказалось ни единого плодового дерева, одни кипарисы, сосны и цветущие кустарники.