Выполнение замысла

– Еще!

Засыпаю, по-видимому, не допив. Следующий промежуток времени слился для меня в болезненные пробуждения для уколов, процедур, перемещений моей тушки на каталку и перевозки на непонятные обследования, приемы жидкой пищи, которая не лезла. Снова сон или забытье. В период одного из бодрствований поинтересовался, не открывая глаз:

– Где я?

– В военно-медицинской академии, - просветил чужой женский голос.

– Твои … знакомые распорядились так, - услышал запнувшиеся тетин голос.

– Родителям не сообщайте, - прошу, слыша чьи-то всхлипывания.
– Все обойдется, тетя!

– Уже отправила телеграмму, - признается она, продолжая сокрушаться, - что я им скажу? Не уберегла тебя!

– Зря!
– шепчу, засыпая.

В один из моментов пробуждения уже слышу возмущенный мамин голос:

– Не надо было Сережку никуда отпускать! Жил спокойно в городе и ничего не случалось! Все его уважали и не трогали. Нам с отцом таких историй про него в школе порассказывали! Даже не верилось. Стоило ему уехать и сразу такое!

Слышу женский плач на два голоса.

«Знала бы маман, сколько раз я ходил по краю на родине!» - мысленно возражаю.

– Врачи обещают, что все обойдется. Организм у Сережи крепкий, выкарабкается! Да и больница, видишь какая!
– слышу вздрагивающий тетин голос.
– Прости меня Люда! Не уберегла!
– снова всхлипывания.

– Не виню я тебя, перестань убиваться, Света! Он, сволочь, сам куда-нибудь влез! Дома у него всегда полно друзей и его боялись трогать, а здесь он пока один. Ничего приживется, его и здесь начнут бояться, - пророчествует мама.
– Ты знаешь, сколько он мне нервов вымотал! Каждый день, как на вулкане жила. Каждый день ждала - вот что-то случится! То подерутся! У него же уже не первое сотрясение мозга. То напьются с друзьями! То лошадей из колхоза угонят и катаются ночью по городу, а потом милиция ходит всех опрашивает. То с головой разбитой придет и говорит, что камнем случайнопопали.

У нас, что не день, то что-то происходит. Придешь на работу, а там такие страсти рассказывают, что вечером накануне произошло. То ограбили кого-то, избили, порезали, в милицию забрали. А нашего-то дома в это время не было! Вот и думай, чего хочешь! А сам, ни за что не признается.

Его ведь в девятый класс не хотели брать. Настолько плохая репутация у него была. В тюрьму не взяли бы! А голова-то варит! Пришлось ходить по начальству, уговаривать, чтобы дали закончить десять классов.

– Ты рассказываешь, как будто не о сыне!
– удивляется тетя Света.
– Мне он показался взрослым, самостоятельным и разумным человеком. Хозяйственным и хватким. А песни, какие сочиняет? Общительный. Друзей и знакомых везде завел. Связи появились сразу.

– Это только в последний год он таким стал. А до этого …!
– уточняет мама.
– Сами с отцом удивляемся. Как будто подменили сына. Песни стал сочинять. Деньги огромные появились, - сообщает шепотом.
– Так разве мне от этого спокойней стало?

– А я переживала, что он так легкомысленно деньгами разбрасывается, - признается тетя.

– Главное на дело тратит. Не переживай! Мне он тоже всего накупил, и на новую квартиру десять тысяч (шепотом) дал. Сама не ожидала, что песни столько стоят. А он как не съездит в Москву, то какую-то обновку нам с отцом или себе привезет. Откуда только достает? Никогда такого в магазинах не видела и все по размеру!
– хвастается мать.
– На работе только ахнули, увидев меня в обновках!

– Так ты не собираешься его забирать?
– обрадованно интересуется тетя.

– Попробуй, забери его, - признается в своем бессилии мать.

«Хватит всякие страсти про меня впечатлительной тете слушать!» - решаю и пошевелился, разминая затекшее тело. Сквозь ресницы вижу две фигуры обеспокоенно склонившиеся надо мной.

– Сергей! Как ты себя чувствуешь?
– слышу беспокойный голос мамы.

– Замечательно! Скоро в школу пойду. По зарядке скучаю. Жиром здесь заплыву, - пытаюсь шутить, не открывая глаз.

– Слава богу, ожил, - выдыхают обе.

«Это, что? Меня хоронить собирались? Не дождутся! Я еще спляшу на могилах своих врагов!
– возмущаюсь про себя.

– Ты чего приехала? Видишь, все хорошо! Еще не переехали?
– интересуюсь все так же с закрытыми глазами.

– Вижу, вижу. Сегодня вечером уезжаю. Переполошились с отцом из-за телеграммы, а к телефону никто не подходит. Тетя Света отпуск взяла для ухода за тобой, и все время здесь проводит, - зачастила она.
– Переезжать еще только собираемся. Дом вот-вот сдадут, - добавляет с гордостью в голосе.
– Кто тебя побил?
– вспоминает.

«Побил?» - мысленно удивляюсь и тут же, как что-то далекое всплывает в памяти - темный проход, несколько крупных фигур, драка, теснота, удар, еще удары, земля или асфальт перед глазами. Выкрик-стон: «колхозник». «Колхозник!» - соображаю про себя. Неужели Лом решил мне отомстить за те стычки? Вот сволочь! Не успокоился. «Выйду из больницы, урою гада и остальных уродов, которые с ним были!» - обещаю про себя. Хер, кто меня остановит!

А мама не унимается. Достает из сумочки вскрытое письмо и трясет перед моим разбитым носом:

– Письмо тебе пришло от какой-то Тани Щуровой. Издалека. Что это за девочка? Где ты с ней познакомился?

Ошарашен, но стоило ожидать то, что Танька напишет в ответ на посылки.

– Читала?
– интересуюсь с подозрением.

Удивился бы, если мама не сунула нос в мои дела.

– Читала, - смущается.
– Хорошая девочка, мне понравилась, - зачастила.
– Деревенские, они надежные и хозяйственные. Не то, что городские вертихвостки. Ты бы не бросал ее. Она тебя, похоже, любит. К себе в гости зовет. Заботливая и ответственная. Сама не может приехать, родители у нее больные и хозяйство на ней, - поясняет сестре, вероятно.
– Всегда девочку хотела, - добавляет шепотом, но я услышал.

– Сами разберемся, - бурчу, недовольный вмешательством в мою жизнь.

На следующий день меня навестил Ксенофонтов. Он не стал дожидаться, когда я проснусь, а просто потряс за плечо. Чуть мозги не расплескал. Хотел послать подальше грубияна за то, что небрежно обращается со смертельно больным, да вовремя услышал его голос.

Я чувствовал реальное улучшение самочувствия. Врачи тоже отмечали это. Стал тише шум и звон в ушах. Мог лежать с открытыми глазами, но скоро уставал. Стало меньше двоиться глазах и расплываться. Даже медленно шевелиться начал без приступов тошноты и боли. Не знаю, старания врачей привели к улучшениям или мой железный организм сам справляется. Но капельницу сменили болючие уколы в вену. На заднице нет, наверное, целого места и вроде ощущаю начало абсцесса. Слишком больно лежать и сидеть. И уплотнения чувствуются или это ж…па от уколов распухла!

– Красавец! Дотаился партизан?
– констатирует Петр Петрович.
– Тебя ведь спрашивал о проблемах! Сам решил справиться?
– упрекает.

Хорошо, что можно по уважительной причине лежать с закрытыми глазами - не так эмоции заметны, тем более на моем побитом лице. До сих пор носом дышать не могу, губы саднят и зубы шатаются. Боюсь зеркало попросить.

Догадываюсь, что Ксенофонтов намекает на повреждение руки.

– Я Вам правду сказал. С рукой это не может быть связано, - убеждаю.