Выпусти бурю

— Спасибо, что был со мной во всем этом кошмаре, — пробормотала Пайпер в его плечо, ее голос дрожал от непролитых слез.

— Я бы не оставил тебя, — сказал он так нежно, что она чуть не заплакала.

Пайпер отошла от Лира и всхлипнула, пытаясь подавить слезы.

— Пойдем к Хинотэ, — сказала она, пытаясь вернуть себе достоинство.

Он издал смешок от ее жалкой попытки звучать собранно, взял ее за руку и повел от реки.

* * *

Стоило Пайпер войти в комнату, она побежала обнять Хинотэ. Он нежно обнял ее и отошел. Прижимая ладони к ее плечам, он заглянул в ее глаза. Его темные глаза без различимого зрачка смотрели на нее.

— Ты хорошо исцелилась.

Его тихий медленный голос звучал сухо, но она научилась улавливать тонкие намеки на эмоции. Рюдзины не выражали эмоции открыто, они делились ими на более глубоком уровне, чем тон и выражения лица.

— Я в долгу за… — она замолкла от его строгого взгляда. — В семье долгов нет?

— Конечно. Я не буду о таком слушать.

— Спорить с Хинотэ бесполезно, — отметил Лир. — Он такой же упрямый, как Эш.

Рюдзин улыбнулся, и Пайпер поняла, что Лир знал Хинотэ не хуже нее, а то и лучше. Она провела тут только пять дней — в сознании — а Лир оставался тут две недели один.

— У меня обед, — сообщил вдруг Хинотэ.

Он повел их к низкому столику, окруженному подушками, в центре комнаты. Она не знала, был это его дом или кабинет, но она уже была тут в прошлый раз. В стенах были вырезаны ниши со свитками и тяжелыми листами, но она почти не замечала комнату, когда перед ней стояли миски с едой.

Она опустилась на подушки, скрестила ноги и нетерпеливо ждала, пока Лир и Хинотэ устроятся удобнее. Они сели, и она взяла маленькую деревянную тарелку — больше похожую на маленькую разделочную доску, а не тарелку — и нагрузила ее кусочками фруктов, овощей на пару и рыбы. Рыба была и приготовленной, и сырой. В прошлый раз Пайпер узнала, что рюдзины — или именно Хинотэ — отлично готовили. Хлеба, лапши или каши не было, но она и не скучала по ним. Все было таким вкусным.

Пару минут она только ела, пару раз добавляла еды, ведь маленькая посуда рюдзинов заставляла брать добавку. Хинотэ передал ей изящную чашку с кристальной водой. Пайпер проглотила белую жареную рыбу в хрустящих соленых водорослях и быстро осушила чашку.

— Поразительно, как всегда, Хинотэ, — заявила она, опуская тарелку и чашку на край стола. — Я скучала по твоей стряпне.

— Мой стол всегда открыт, дитя.

Она улыбнулась, одинокая боль в груди немного ослабла.

— Лир рассказал о твоей встрече с великим черным драконом Подземного мира и о судьбе Эша.

Он не утешал, но она ощущала его сочувствие в каждом слове. Пайпер сглотнула комок в горле.

— Он рассказал о легенде короля-дракона?

— Да, — Лир ухмыльнулся, бросив в рот кусочек оранжевого фрукта. — Слово в слово.

— Пока ты исцелялась, — сказал Хинотэ, — я поискал в архивах и историях информацию. Те, у кого было время, прислали записи из библиотек.

Он поднялся на ноги и поднял почти пустой поднос. Лир сыто вздохнул, Хинотэ убрал поднос в нишу рядом со шторой выхода. Он вытащил плетеную корзинку из другой ниши и поставил на стол. Там было много тяжелых свитков. Он взял свиток сверху, осторожно развернул его и разложил на столе, открывая содержание.

Красивый рисунок покрывал весь пергамент, изящно изображенный мазками кисти. Серебряный дракон извивался над волнами океана, словно только выпрыгнул из воды, его плавники подняли брызги до неба. Над серебряным драконом летел черный дракон — очень знакомый.

Лир склонился над свитком рядом с ней с большими глазами. Он тоже еще не видел рисунок.

— Великие драконы не привязаны к одному миру, — Хинотэ передал край свитка Лиру, чтобы он не свернулся, и пальцем обвел линии водного дракона, не касаясь краски. — Мы не знаем, выбрали ли они родину из-за близости с магией того мира, или магия миров напиталась их сущностью. В Надземном мире мы зовем своего великого дракона Шинрю. Мы не знаем, одна он или нет. Хоть Шинрю не выбиралась из глубин тысячи лет, ее присутствие ощущается в воде, — он посмотрел на Пайпер. — Ты ощущала ее силу. Она ответила на твой зов о помощи.

Ее сердце трепетало в груди.

— Сила стихии воды? — прошептала она потрясенно.

— Говорят, драконы — мать и отец всех деймонов, и мы созданы их магией. Правда неизвестна, но они стражи своих земель и магии своего мира.

Пайпер смотрела на рисунок.

— Шинрю — страж? Но почему тогда черный дракон злой?

— Вряд ли он такой.

Он свернул свиток и убрал его в корзинку, выбрал другой. Он развернул другой рисунок. Тут серебряный водный дракон был окружен в воде сине-зеленой магией, что напоминала вихрь огня и воды. Рюдзин стоял перед драконом, тоже окутанный магией.

— В легендах Шинрю когда-то была всесильной богиней морей, пока не пожертвовала почти всю магию на создание нас… и других деймонов нашего мира. Ей уже не нужна была ее сила, и она уснула под водами, пока мы заботились об этом мире за нее. Наши древние истории описывают темные дни, когда враги сильнее нас угрожали нам. Во времена необходимости Шинрю поднималась из глубин и искала рюдзина, с которым объединяла магию, чтобы вернуть часть своей силы. Они вместе защищали нас и земли.

— Она убивала рюдзинов, пытаясь связать их магию? — спросила Пайпер, вопрос прозвучал резче, чем она хотела.

— Я не удивился бы, если бы некоторые погибли, — тихо сказал Хинотэ. — Ты ощущала шепот ее силы в тех водах, ее магия велика, а наши тела слабы. Если бы Шинрю появилась сегодня, избранный рюдзин посчитал бы честью быть с ней, даже если это погубило бы его.

— Честью? — рявкнула она, не сдержавшись. — Как это может быть честью? Ты не видел, что дракон сделал с Эшем. Он поглотил его душу. Сделал его пустой оболочкой, безжизненным оружием!

Темные глаза Хинотэ были нежными.

— Я могу говорить только за рюдзинов и Шинрю. Если бы она попросила тебя рискнуть жизнью и помочь, ты согласилась бы?

Она застыла, вспомнив нежные объятия древнего присутствия в реке, готового помочь. Ее плечи опустились.

— Но что тогда с черным драконом? Почему он такой?

— Шинрю считается матерью, стражем и кормилицей. Черный дракон — патриарх, страж-воин. У него нет натуры кормильца, и на ранних рисунках черного дракона изображали агрессивнее.

Пайпер скрестила руки, хмуро глядя на рисунок и бормоча:

— Это сексизм.

— Шинрю все еще яростна, Пайпер, — изумленно сказал Хинотэ.

Она выдохнула.

— Дракона манила магия Эша. Тут есть связь, но если великие драконы — стражи, почему Тароты боялись их сотни лет?

Хинотэ свернул свиток, тишина была ответом. Тароты могли бояться, потому что дракон убил многих из них, но это не отвечало на вопрос, почему зверь хотел управлять Эшем. Какой была его цель?

— Мы знаем теперь больше о драконах, — сказал она. — Но спасение Эша ближе не стало. Ты знаешь, как дракон может отвязаться от деймона?

— Не знаю, возможно ли такое. Мы знаем о Шинрю только ее присутствие, воспоминания о ней и записи историков. Последний раз Шинрю связывалась с рюдзином больше трех миллиардов лет назад.