Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Высадка в Нормандии
Шрифт:

Был отдан приказ отступить, но кошмар на этом не закончился. Некоторые бойцы заблудились в темноте и были застрелены своими же товарищами из других рот при приближении к их позициям. Сержант отмечал, что в 18-м взводе роты Д из 36 человек в живых осталось лишь 9. Один из выживших после этого выстрелил себе в ногу, потому что не мог заставить себя еще раз вернуться на поле боя.

Кошмар на высоте 112 продолжался. На следующий день англичане ее взяли, но эсэсовцы опять отбили высоту, контратаковав при поддержке «Тигров». Всю предыдущую неделю лили дожди, а теперь температура взлетела до 30 градусов по Цельсию, и любой взрыв поднимал тучи пыли. Редкая каштановая рощица разлетелась в щепки под огнем английской артиллерии, стрелявшей бризантными снарядами. Предполагалось, что щепки дождем посыплются на обороняющихся немцев. Очень скоро роща превратилась в кучу раздробленных

пней и изломанных веток. Один эсэсовец назвал это «лунным пейзажем». 15 июля артиллерийский огонь стал настолько плотным, что мотопехоте пришлось отступить, оставив «Тигры» без прикрытия.

Все это время артиллерия 2-го танкового корпуса СС применяла против позиций англичан на северном склоне высоты привычную для немцев тактику внезапных артиллерийских налетов. Из-за своей удаленности от передовой эсэсовцы-артиллеристы находились не в таком тяжелом положении, как мотопехота. Над одной из батарей 9-го артполка дивизии «Гогенштауфен», казалось, и вовсе взяла шефство молодая француженка, которую они называли мадемуазель Жаннетта: она каждый день приносила солдатам поесть.

Восточнее немецкая артиллерия обстреливала освобожденный союзниками Кан. 14 июля под обстрел попали лицей «Малерб» и квартал Сент-Этьен. Люди, за несколько дней до этого отказавшиеся от предложения англичан эвакуироваться, теперь ринулись к грузовикам. Престарелая монахиня-бенедиктинка, никогда не переступавшая порога обители со дня пострижения в начале века, была ошеломлена, впервые в жизни увидев грузовики. Еще больше ее ошеломила поездка на одном из них. Но положение тех мирных жителей, которые оказались зажаты между немецкими позициями, укрывшись в сырых пещерах неподалеку от деревушки Флери, было ужасным. Эсэсовцы не давали им выйти. Возможность спастись появится только через месяц.

В Кане французские власти и английские офицеры административной службы все больше и больше тревожились из-за возможной вспышки холеры. После разрушения города восстановление водоснабжения оказалось куда более сложной задачей, чем предполагали даже пессимисты. Голодные собаки также представляли опасность, поэтому префект приказал убивать всех собак, которые будут замечены на улицах.

Обеспокоенное отсутствием военных успехов, командование 2-й армии начало наконец-то отстранять от занимаемых должностей неумелых и нерасторопных командиров. После «Эпсома» генерал Робертс по прозвищу Пип, командир 11-й танковой дивизии, заменил командира одной из бригад и двух командиров подразделений.

15 июля Монтгомери написал Бруку об одной из своих любимых североафриканских дивизий: «С сожалением сообщаю, что, по твердому мнению Крокера, Демпси и моему собственному, 51-я [шотландская] дивизия на данный момент является совершенно небоеспособной. Она не сражается с должной решимостью и ни разу не смогла выполнить поставленную задачу». Монтгомери сместил командира за отсутствие твердости и даже рассматривал возможность отправки всей дивизии назад в Англию для переподготовки. Дурная слава о 51-й пошла по всей 2-й армии, и вскоре офицерам была разослана инструкция с требованием «не критиковать 51-ю Шотландскую дивизию». К счастью, новый командир соединения генерал-майор Т. Дж. Ренни сумел навести порядок и поднять боевой дух солдат.

Многие командиры погибли или получили ранения в боях. 50-я дивизия потеряла двух командиров бригад, двенадцать командиров полков и батальонов и большую часть командиров рот и взводов. Место раненого командира 4-й танковой бригады занял бригадный генерал Майкл Карвер, которому исполнилось тогда всего двадцать девять лет. Потери среди офицеров были чрезвычайно высоки. Немецкие снайперы легко определяли их по планшетам, сверкавшим на солнце. Эти потери создали порочный круг: лучшие сержанты были выдвинуты на командование взводами, а вот остальные почти перестали проявлять инициативу. Это заставляло офицеров идти на дополнительный риск, поднимая бойцов в атаку, или же намеренно стоять на виду, чтобы предотвратить панику в их рядах.

Вероятно, наиболее показательным является пример 6-го батальона полка герцога Веллингтона [204] . Всего за две недели батальон потерял 23 офицера и 350 сержантов и солдат. В конце июня новое командование сообщало, что три четверти батальона находится на грани нервного срыва вследствие постоянных артобстрелов. Были случаи самострела и огромное число контузий. «Ситуация ухудшается с каждым днем из-за растущих потерь среди офицерского и сержантского состава… [оставшиеся] сержанты в большинстве

случаев никудышные командиры, поэтому новоиспеченным офицерам приходится подвергать себя постоянному риску, пытаясь добиться толку от подчиненных». Доклад потряс Монтгомери, и он уволил нового командира за неуместную честность, а батальон расформировал.

204

Западно-Йоркширский (имени) герцога Веллингтона пехотный полк. Входил в состав Собственной его королевского величества дивизии.

В Нормандии стало явным то, о чем прежде лишь подозревали. У солдат, увязших в изнурительных боях за плацдармы, нервные срывы случаются гораздо чаще, чем на марше. Похоже, что даже при отступлении разбитой армии таких срывов меньше. 13 июля 21-й летучий полевой санитарный отряд сообщал генералу Ричарду О’Коннору, командиру 8-го корпуса: «За 54 часа, начиная с 18:00 10 июля 1944 г., в наш отряд с передовой было доставлено 280 солдат с боевой усталостью, причем, судя по всему, 70 % из них – без достаточных оснований». Утомились они ничуть не больше, чем ходячие раненые, а «уровень нервного возбуждения не превышал нормы для тех, кто участвует в бою».

Вскоре после этого командир 15-й Шотландской дивизии генерал-майор Г.Х.А. Макмиллан докладывал О’Коннору: «Я организовал дивизионный центр лечения от боевой усталости». Центр принял 151 бойца, причем 41 из одного батальона – «признак того, что у них там явно что-то не так». Его штаб составил инструкцию для офицеров медслужбы, где предписывалось «отправлять в тыл с передовой лишь тех, заболевания которых не вызывают ни малейших сомнений». Генерал подозревал, что «заваленные работой» медики отсылают новоприбывших в тыл «просто чтобы не возиться с ними». Любой сержант, направленный в центр лечения от боевой усталости, подлежал автоматическому разжалованию в рядовые. Помимо этого, командиров возмущали огромные потери вооружения и снаряжения – перепуганные солдаты бросали оружие на поле боя. Возрастало число случаев дезертирства и самоволок. В Нормандии не менее 150 солдат 50-й Нортумберлендской дивизии были осуждены за дезертирство – примерно столько же, сколько во всех остальных частях 2-й армии вместе взятых.

Больше всего случаев боевой усталости встречалось среди бойцов 43-й Уэссекской дивизии, которой командовал генерал-майор Томас. Она принимала участие в сражениях за Мальто и высоту 112. При этом экипажи танков были в гораздо меньшей степени подвержены боевой усталости. «Психиатр корпуса и начальник 21-го летучего полевого санитарного отряда подтверждают, что случаев симуляции боевой усталости среди солдат танковых дивизий почти нет. Основные нарушители – бойцы пехотных частей. Больше всего их зарегистрировано в 43-й дивизии. За 3 или 4 дня, с 8 по 11 июля, из этого соединения доставили 360 симулянтов. В особенности это касается 4-го батальона Дорсетского полка и 7-го батальона Гемпширского». Генерал О’Коннор написал Томасу письмо относительно этих «серьезнейших проступков» и приказал «разъяснить [солдатам] предельно четко, что любой уличенный в подобной симуляции пойдет под трибунал как дезертир».

Наиболее очевидной причиной того, что указанная проблема больше всего затронула пехоту, были интенсивные обстрелы из минометов, в том числе реактивных, начинавшиеся в самый неожиданный момент. Близкие разрывы многих повергали в шок. В штабе 129-й пехотной бригады три человека, включая старшину, испытали нервный срыв во время обстрела из реактивных минометов. «Во время налета двое из них выскочили из траншеи и стали носиться кругами, вопя во все горло: “Заберите меня отсюда!”» Другим фактором, вызывавшим ощущение беспомощности и растерянности, был недостаток информации. По словам одного из солдат, они страдали от «неведения, чудовищного, немыслимого неведения. Никогда нельзя было понять, где ты, где противник, в чем состоит твоя задача».

Экипажи танков оказались в гораздо меньшей мере подвержены боевой усталости, и не только потому, что их защищала броня. Танкисты представляли собой сплоченные коллективы. А пехота – что английская, что американская – была особенно уязвима из-за слабости пополнений. У командиров-англичан воображения было не больше, чем у их коллег-американцев. Один младший офицер, прибывший с пополнением в Сомерсетский легкий пехотный полк после бойни на высоте 112, рассказывал, как усатый майор в учебном лагере близ Байе обратился к новым офицерам со словами: «Джентльмены, с той минуты, как вы прибудете в расположение своего батальона, ожидаемая продолжительность вашей жизни составит ровно три недели».

Поделиться с друзьями: