Высадка. Иней

Имя моей подруги в переводе с китайского означает хранительница любви. Что ж, для домашнего очага прям огнище. Только вот влюблён я в другую. Зато как друг ВК незаменима. Я даже ей регулярно жалуюсь на безответную любовь к Ринде, в ответ на что ВК наливает мне очередной стакан виски и предлагает забить уже и переключиться на кого-нибудь получше. Учитывая, что на станции всего две женщины, я воспринимаю её утешение как недвусмысленный намёк, но не ведусь. Ибо кто из членов экспедиции помешает мне бороться за любовь? Когда-нибудь я наберусь решимости и набью морду Каребу.

Вокруг стола с настольным футболом размещены разноцветные кресла из пластика, которые вполне себе обеспечивают комфортный отдых. Их удобная форма поддерживает правильную осанку (что, впрочем, мне уже не поможет), а мягкие подушки на спинках и сиденьях добавляют нотку уюта.

Потолок помещения оборудован встроенными светодиодными лампами, обеспечивающими мягким, равномерным светом станцию, вытаскивая её из постоянного полумрака.

Все провода и кабели аккуратно сложены нашим айтишником Витей в специальных плинтусах, проложенных вдоль стен, поэтому под ногами ничего не путается. Крайне уместно, ведь именно в комнате для досуга мы надираемся после нелёгкой работы.

Минуты шли, а Жим так и не вернулся с охлаждённой банкой пива. На него совсем не похоже. Обиделся, что ли? Нервничая, я решил сам отправиться в пищевой отсек, чтобы выяснить, что происходит. Вдруг мы перегнули с шутками? Правильно ВК меня ругала, надо было остановиться сразу. Пранк, вышедший из-под контроля. Ладно, проверю.

Коридоры станции пустые и тихие, меня иногда это напрягает. Всё-таки я существо социальное. Добравшись до отсека, я обнаружил Жима, склонившегося над столом.

— Жим, ты что застрял-то? — спросил я, подходя ближе.

Он поднял глаза, как-то отрешённо улыбнулся и указал на стол перед собой. На нём, накрытая банкой, лежала какая-то извивающаяся чёрная полоска. Я пригляделся. Нет, это не полоска. Что-то маленькое, с щупальцами. На вид, кальмар. Интересно, на вкус тоже? В голове промелькнул несмешной анекдот.

— Она напала на меня, Платон. Напала, понимаешь? Мы все в опасности!

Я недоверчиво посмотрел на Жима. Мне не понравилось его поведение. Слишком серьёзным он выглядел.

— Что тебе может сделать такая маленькая штука? Это ж не лицехват Чужих. Мы не в космосе, дружище. Расслабься. Пошли пить пиво.

Жим не разделял моей уверенности в безопасности ситуации.

— Штука действительно маленькая, но, когда я её увидел, она внимательно посмотрела на меня. Посмотрела, Платон! И я отчётливо понял, что она чувствует моё присутствие. Чувствует, пойми ты наконец! Я не сбрендил!

Жимолость схватил меня за одежду и начал трясти. Я никогда не видел его в таком состоянии. Пришлось оттолкнуть от себя. Отвесил звонкую пощёчину.

— Успокойся! Разнылся, как баба! Тебя женщины могут увидеть, не стыдно?

Надо отвести его в медпункт. Пусть нашатыря понюхает. Или что там с припадочными делают?

На подготовительном тренинге нам рассказывали историю о том, как член одной из предыдущих экспедиций, Фил Ричмонд, сошёл с ума.

Конечно, взгляды Филиппа отличались от общепринятых некой аскетичностью. Он был человеком, предпочитающим уединение и погружение в свои мысли. Поэтому, когда у него появилась возможность присоединиться к экспедиции в Арктику, Фил не раздумывал и с радостью согласился.

Команда состояла из девяти человек, месяцами изолированных от внешнего мира. Вначале Филипп, что логично для интроверта, не испытывал проблем с ограниченным кругом общения. Он наслаждался тишиной и возможностью посвятить себя своим размышлениям.

Но по мере того как дни превращались в недели, а недели в месяцы, Филипп постепенно начал терять связь с реальностью. Он уходил в себя всё больше и больше, погружаясь в свои фантазии и иллюзии. Ему казалось, что он общается с несуществующими людьми, проводит время в их компании и делится с ними планами.

Члены команды заметили, что Филипп стал ещё более отстранённым и неразговорчивым, чем в начале экспедиции. Они попытались привлечь его внимание, но Фил только отмахивался. Его разговоры с воображаемыми друзьями стали всё более интенсивными, а поведение — всё более странным.

Командир экспедиции решил предметно поговорить с Филиппом. Он понимал, что ситуация требовала немедленного вмешательства. Но Фил упорно отвергал любые попытки помешать общению с вымышленным миром. Он был уверен, что его друзья — единственные, кто понимает и ценит.

Вскоре Филипп полностью перестал выполнять свои функциональные обязанности. Он проводил дни и ночи, дискутируя с несуществующими собеседниками.

Остальные члены команды не знали, что делать. Это было чудовищно и пугающе одновременно.

Через несколько месяцев, когда экспедиция почти подошла к концу, Филипп был найден мёртвым. Он умер в своей каюте, окружённый воображаемыми приятелями. Его судьба стала предостережением для всех организаторов экспедиций, поэтому при подготовке команд профессиональные промыватели мозгов рассказывали о Филиппе целую лекцию.

Неужели Жима ждёт такая же участь? Ещё полчаса назад он был вполне нормальным. Тут задействован какой-то другой механизм.

— Клякса. Она меня чувствует! — упрямо повторил Жим.

Так, общаясь с умалишёнными, нужно имитировать, что вовлечён в разговор.

— Кто именно? Кальмар выпускает чернильную кляксу, которая тебя чувствует, или сам кальмар и есть клякса? — вежливо уточнил я, делая вид, что мне очень интересно.

Почти не вру ведь. Я действительно понятия не имею, что за чёрная гадость корёжится под банкой. Надо позвать Витька, он в зоомагазине раньше работал. Но сначала нужно успокоить дрожащего Жима. Может, у него похмелье такое воспалённое?

Я вот с похмела лежу и испытываю стыд за всё, что только взбредает в тяжёлую голову. Сходил с девушкой на свидание? Ужас какой. Не сходил? А мог бы сходить!

Потратил кучу денег? Фу. Не потратил? Всрал выходной. Ну, в таком стиле терзания. Ощущения вообще не из приятных. Причём началось сие действо только после тридцати лет, до этого я вообще не очень понимал, что такое эти ваши похмельные синдромы и почему их так боятся. Ну, конечно, постанывал, лёжа с перепоя.

Но не шарахался на камбузе от какой-то мерзкой, но безобидной твари.