Выше времени

— Абсолютно ничего кощунственного. Потому что подобное стремление и есть выражение абсолютной любви. Не отрицать, но любить. Впрочем, тебе, наверное, еще рано об этом задумываться. Ты не созрел.

— Да где уж мне, — вздохнул я, представляя почему-то старцев в схимнических одеяниях. — Я и в церковь-то крайне редко хожу.

— И УДУК мой в таком желании нисколько не поможет, — продолжил Дипломатор. — УДУК — он для другого. Только деблокирует желания. И работает, как вариатор. С его помощью человек смело может поставить перед собой вопрос: а что, если?.. И исполнить почти любое желание. Попробовать самые разные пути развития. Оно и без УДУКа у человека по-всякому получается. Да только о предыдущих жизнях он забывает, опыт теряет. И изменения не так быстро происходят.

— Это ты о реинкарнациях говоришь? — осведомился я.

— Если вариации через смерть идут — о реинкарнациях. А если с помощью плавных изменений — то и о нынешней жизни. Вот почему ты так уверен, что всегда жил так, как сейчас живешь? Что твои воспоминания — не привнесенные? Я, напротив, утверждаю, что ты и Китом, и студентом-философом был. Да и много еще кем. Жизнь так устроена, что ты забываешь о прошлом, если изменить что-то захотел. И воспоминания новые будто приобретаешь. Да и что такое эти воспоминания? Как их от снов отличить? Ведь прошлого уже нет…

Я отставил в сторону чашку, невольно вздохнул.

— А будущее еще не наступило. Твоими бы устами, да мед пить. Все-то целесообразно, все хорошо. А меня завтра пристрелит какой-нибудь порученец Гасана, да так я и не узнаю, правду ты говорил мне, или нет.

— Никогда не пристрелит. В своем мире и от несчастного случая, и от преднамеренного убийства ты не умрешь. Только от своей руки или от старости. Поэтому самоубийство и считается страшным грехом. Смертным грехом. Собственно, грех — понятие относительное. А вот воздаяние за него — обязательное. Ты сам обрываешь линию жизни, захлопываешь окно своей монады и остаешься наедине с собой. В личном аду. Оттуда можно выбраться, но не так-то легко… Вот и убийство любое — это срыв в другую плоскость сознания. Потому что, как мы уже выяснили, человек от убийства умереть не может. Он, стало быть, остается в прежнем мире, а ты переходишь в другой, где его нет… Просто, правда? Своего рода теорема, которую мы только что доказали.

Теорема-то теоремой, но и я не лыком шит.

— А если на твоих глазах человека убили? И человек ушел, и я не виноват. Как получается?

— Значит, ты допустил. Виноват в чем-то. И тоже в другую область сознания проваливаешься. А может быть, и не виноват. Но без должной ясности сознания не можешь понять, что тебе нужно будет с такой фактурой жить. Что это продуктивнее. Полезнее. И для тебя, и для того, кто в «другом мире». Не потустороннем — именно другом. В том, где он жив остался.

Чай остыл, и я подумал, что можно было бы поставить чайник еще раз. Но такое суетное желание показалось настолько смешным, что я не выдержал и в самом деле рассмеялся. В который раз за сегодняшний день внешне беспричинным смехом. Но Дипломатор, в отличие от моего имиджмейкера, нисколько не удивился. Он, похоже, ожидал следующего вопроса.

— То есть ты заявляешь, что я бессмертен?

— Конечно. Ты когда-нибудь умирал? Имеешь такой опыт? Нет. Следовательно, ты бессмертен. Каждый день — вечность. И время… Понимаешь, очень тонкая штука — время. Любовь гораздо выше.

— Любовь?

— Конечно. Стремление дотянуться до других монад. Познать их. Ведь это и есть любовь. К миру. К людям. К Богу. Да и к самому себе, отчасти…

Ох уж эта философия! Любовь выше времени. Любовь сильнее смерти… Но ведь и правда — я никогда не умирал… Значит ли это, что не умру? Действительно, есть некоторые вещи, которые можно только попробовать самому. Другие о них не расскажут…

— Спасибо тебе, Дипломатор… Знаешь, многое для себя понял. В том числе то, что я не хочу быть банкиром, финансистом. Хотя раньше без дрожи представить не мог, что состояния лишился, дела. Хлопотно мне сейчас, муторно. Подумать о жизни — и то некогда. Лучше бы сразу родиться миллионером, чтобы денег куры не клевали. Философией заняться! А я, между прочим, в детстве очень бедно жил. Родители зарабатывали мало. Отец инженером работал, на маленькой должности. Мама — в техникуме преподавала. В магазинах — дефицит. Колбасу мать достала — почти праздник. Кубик Рубика отечественный — это вообще мечта была… А импортный, лакированный — недостижимая сказка. Да что там дефицит…

— Вот ты и стал богатым, — заметил Доминатор. — Захотел, и стал. И колбаса появилась, много сортов. Игрушек — сколько угодно. Хочешь — железная дорога, хочешь — настоящий БМВ. И все это ты можешь купить. А если захочешь, банкиром ты не будешь. Чего уж проще — продай свой банк, живи в праздности. Денег до конца жизни хватит. Для этого даже УДУК не нужен. Только без УДУКа никогда ты на это не решишься.

Сказал, и хитро улыбнулся. Уверен, что банк я не продам. Это только кажется, что подняться тяжело, а опуститься — легко. Опуститься — тоже трудно. Бывает, что и труднее, чем подняться.

— Банк здесь ни при чем. Мне бы вот хотелось быть эльфом! — неожиданно для себя выпалил я.

— Эльфом? — переспросил Дипломатор, даже, кажется, развеселившись. — Странное желание для банкира. Лучше бы уж пожелал стать гномом… Или, лучше, царем гномов. Алмазы, золото…

Я обиделся. Казалось бы, Дипломатор, стремится понимать душу каждого человека — и туда же, налепил ярлык: «Банкир». Хотя, с его точки зрения, если уж я банкир, то и хотел стать именно им. Значит, банкир по своей сути. Сознание определяет бытие — так ведь? Пришлось уточнить:

— В детстве я читал книгу. Не помню, как называется. Там эльфы бились долгими мечами с Черным властелином мира. Мне очень понравилось.

— Что же теперь не читаешь? И название забыл?

— Некогда. На специальную литературу времени не хватает.

— А ты хоть раз видел живого эльфа? Может, они не такие уж замечательные?

Мне было, в общем-то, все равно, какие на самом деле эльфы. В детстве, помнится, я им завидовал. Сейчас уже плохо помню, почему. Но меня, что называется, «несло». К тому же, если господин Дипломатор подсунул мне какую-то влияющую на психику дрянь, ему должно быть все равно, куда меня отправлять — к гномам или к эльфам. А если действие препарата заканчивается, то на эльфов его сил явно не хватит… Эльфы — слишком чудные создания.

— Причем здесь — видел, не видел? — возмутился я. — Мне кажется, что эльфом быть здорово. — Они прекрасные. И бессмертные. Они первыми пришли в мир…

— Тогда ясно, — вздохнул Дипломатор. — Тут уж ничего не поделаешь…

Я все-таки получил некоторое удовлетворение. Выходит, эльфом я стать не могу? Ждал я каких-то слов наподобие «фазовый переход», провала в сознании — но нет, сидим, едим варенье. Все, как прежде.

И, выходит, глюки это все. Может быть, и обидно, да все как-то спокойнее. Завязывать нужно работать — поехать куда-нибудь на Мауи, отдохнуть недельку-другую. Может, Оксану с собой взять. А лучше — еще кого-нибудь. Марину из кредитного отдела, скажем… И полезно, и приятно. А главное, безопаснее. На Мауи меня Гасан не достанет. Руки коротки.

— Я, пожалуй, попрощаюсь пока, — заметил Дипломатор.

— Всего хорошего. Заходите, если что.

— В другой раз — непременно. Сейчас вы мне не очень-то нравитесь, — нагло заявил гость. — Хотя кое-что хорошее в вас осталось, в целом ваши желания по этому вектору далеки от идеальных. Точнее, от правильных. Они ведут в никуда. Хорошо, что у вас есть УДУК!

После этой развязной тирады мой собеседник быстро, я бы даже сказал, стремительно истаял в воздухе. Нет, отдыхать, и только отдыхать! А может быть, даже пролечиться немного перед этим. Принять курс расслабляющих ванн. Бромных.