Вышли из леса две медведицы

И тут я увидела Далию, которая уставилась на нас. Я уверена, что она ничего не слышала, но ей явно было не по душе то, что она видела. Она уже тогда весила на двадцать килограммов больше, чем ее мать, и по-прежнему не переставала ее обвинять. В жизни не видела женщину, которая так завидовала бы своей матери, — тому, как она следит за собой, тому, как она уверена в себе, тому, как она не считается ни с чем и ни с кем, кроме самой себя. Как-то раз она даже сказала:

— Что, она не могла передать и мне несколько своих генов, эта стерва, которая называется моей матерью?

— Она-то как раз предлагала их тебе, — сказал Довик. — Это ты не захотела их взять. Испугалась.

— Она действительно хорошо выглядит, эта моя мамаша, — гнула свое Далия. — Но что ее сохраняет? Ее эгоизм и черствость, вот что. — Она сделала еще один маленький осторожный глоток лимончелло и добавила: — Она просто заспиртована в абсенте.

Красивое выражение: «заспиртована в абсенте». Привалила человеку удача. Я даже разозлилась, что это Далия изобрела его, а не я. Ну ладно, Эйтан изобрел «сороковее», а Офер придумал «по твоему скромному мнению». Но Далия?! Откуда она вообще знает слово «абсент»? Ну, не важно. Несколько лет назад Эллис умерла, и мы, Далия, Довик и я, поехали на ее похороны. Я не так уж люблю похороны, как вы сами понимаете, но я хотела посмотреть, будут ли там другие «Иth’н», которых она увела с других свадеб. Может, возьму себе одного из них по наследству. Но их не было, а моего (и ее) «Иth’н» не было тоже. Он не приехал и не проявил никакого интереса накануне, когда я сообщила ему о ее смерти.

Помню каждую деталь: я тогда спустилась в питомник и стала перед ним на дорожке. Он остановился, обнимая пятидесятикилограммовый мешок с гравием, как обнимают толстого и усталого ребенка.

Я сказала ему:

— Ты помнишь Эллис, мать Далии?

Он не ответил. Обнимал свой мешок и молчал.

— Она умерла.

Он не ответил. Сдвинулся вбок, обошел меня и понес свой мешок дальше.

Я пошла за ним:

— Эллис! Та, которая забрала тебя в свой дом в день свадьбы Довика и Далии.

Он молчал. Сколько сил собралось в этих руках, обнимающих и несущих такую тяжесть с такой легкостью!

— Так она умерла, ты слышишь?

Он не ответил.

Я сказала:

— Иth’н, мы едем на ее похороны. Может быть, ты помоешься, переоденешься и поедешь с нами? Я думаю, она это заслужила.

Он положил мешок возле тех, которые уже перенес, и повернулся, чтобы пойти за следующим. Я смотрела на него и не видела даже намека на какую-нибудь судорогу в его лице. Оно оставалось точно таким же, каким стало со времени нашей беды. Не злым, не встревоженным, не радостным, конечно, но и не грустным. Никакой перемены вообще. Физиономия занавески. Не темной занавески, но и не прозрачной тоже. Вот и все. Он остался отбывать свое наказание, свои каторжные работы, а я представляла его на ее похоронах. Ей причиталось. Она действительно сделала ему только хорошее и научила его тем вещам, которые потом сделали хорошее мне: варить мне, подавать мне, занимать меня, смешить меня, касаться меня — где, и когда, и как. Найдутся такие, которые скажут вам, что каждая женщина в этом плане особенная в своем роде: одной нужно в одном месте, а другой — в другом, одной подай трепетанье бабочкиных крылышек, а другой — энергичный натиск, одна — «не прекращай», а другая каждые полминуты — «не двигайся», и каждая со своим «теперь здесь» и «теперь там». Но в общем все мы довольно похожи. Скажу вам так, Варда, — ни одна еще не кончила от того, что кто-то ей погладил колено.

Я не ошибаюсь? Вы улыбаетесь? Вы даже смеетесь? Прекрасно. Теперь у меня будет письменное доказательство, что я еще могу кого-то рассмешить. Самой смеяться мне как раз удается, но только если меня удивляют. Я на миг забываю, что печальна, а потом, через секунду, мне становится больно. Как в анекдоте о том человеке в лесу, когда все вокруг него лежат мертвые, а он выжил, вот только нож торчит в животе. Ладно, оставим это, а то я еще, чего доброго, начну плакать от слишком сильного смеха.

Глава тридцать пятая Нета и Ангел Смерти (сказка для Неты Тавори, написанная для него матерью после его смерти) [128]

1

Был у меня когда-то мальчик по имени Нета.

Когда Нете исполнилось четыре года, он начал задавать мне вопросы:

— Почему темнота всегда приходит ночью?

А где она днем?

И:

— Какая разница между Ничто и Ничего?

И:

— Что такое Ничто?

И:

128

Глава оформлена в книге как глава восьмая (прим. 45).

— Почему есть Ничего и нет Дачего?

И:

— Когда уже у меня будет маленькая сестричка?

И:

— Кто будет больше на нее похож — я, или ты, или папа?

И:

— Почему у дедушки Зеева нет жены, а у папы есть ты, а у дяди Довика тетя Далия?

2

На все вопросы я отвечала ему без труда, но над последним вопросом я думала немного больше, потом еще немного, и потом еще, и, наконец, ответила:

— У дедушки Зеева тоже была когда-то жена. Ее звали бабушка Рут.

3

Нета обратился к дедушке Зееву:

— Дедушка?

— Да, Нета?

— Где твоя жена, которую звали Рут?

— Ангел Смерти забрал ее к себе, — сказал дедушка Зеев.

Нета спросил:

— Что, теперь она его жена?

— Хватит, Нета, — сказал дедушка Зеев. — Есть вещи, о которых не следует говорить. А ты задаешь слишком много вопросов.

4

Назавтра, по дороге в школу, Нета спросил своего отца:

— Кто такой Ангемерти?

— Анге — кто? — спросил отец.

— Ангемерти, — повторил Нета.

— Понятия не имею, — сказал отец. — Я не знаю такого имени.

— Дедушка Зеев сказал, что Ангемерти забрал бабушку Рут, — сказал Нета.

— А-а! — сказал отец. — Он имел в виду Ангела Смерти. Это тот ангел, который забирает к себе людей, когда им приходит время умереть.

— Настоящий ангел? — обрадовался Нета. — С большими белыми крыльями? Он забирает их полетать с ним?

— Нет, — сказал отец. — У этого ангела нет крыльев, а уж тем более белых. У него есть громадная острая коса и черный балахон с большим черным капюшоном, который скрывает его лицо.

— Но если у него нет крыльев, как же он летает?

— Он не летает, — сказал отец. — Он просто появляется. Появляется себе вдруг, и никто его не видит и не знает, только тот, кого он пришел забрать.

— Вот бы он появился сейчас тут, — мечтательно сказал Нета. — Мне хочется увидеть его балахон с капюшоном и его косу.

5

— Хватит вам говорить об этом! — рассердилась я. — Есть вещи, о которых не говорят, и ты задаешь слишком много вопросов.

— А о чем говорить? — спросил Нета.

— Скоро твой день рождения, — сказала я. — Может быть, ты скажешь нам, какие подарки ты хочешь?

— А вы дадите мне все, что я попрошу? — спросил Нета.

— Если ты попросишь слона, тогда нет, — сказал отец.

— Очень хорошо, — сказал Нета. — Я хочу громадную острую косу и длинный черный балахон с большим черным капюшоном.

Я была недовольна его просьбой.

Но отец сказал:

— Я обещал. А мы, мужчины, должны выполнять обещания.

Он купил черную ткань и сшил из нее балахон с капюшоном.