Высокое Искусство

— Ни капли волшебства… — эхом повторила Елена и закончила уже про себя — «Видел бы ты, знал бы ты…»

— Мы чуть-чуть разминулись, — сказала она вместо этого. — Я оказалась рядом, затаилась и все слышала. Ты допрашивал случайных путников, а затем вы их убили. Я видела… тела. Как же так? — она посмотрела в темные глаза убийцы. — Зачем было их убивать, если тебе приказывали сохранить жизнь и беречь?

Раньян повел шеей, словно завязки плаща слегка придушили бретера.

— Надо же, — вымолвил он, наконец. — Значит, цель была так близка… — он помолчал и неожиданно сказал. — Но ты ошиблась. Мы действительно перебили путников, однако невинными жертвами они не были.

— Я видела девочку, — с нажимом повторила Елена. — Кто отсек ей голову? Ты? Твой лакей?

— Не называй так Грималя. Он слуга, но не лакей, — неприятно, скрежещущим голосом попросил бретер. — И девчонку убил я, своими руками. Потому что на шее под платком у твари было ожерелье из человеческих зубов. Заговоренное на доверчивость и похоть.

— Что?.. — в памяти сразу проснулись легенды и сказки Пустошей. Что-то там было и про зубы…

— Это были «шарповники». Они забрели очень далеко на север, хотели обосноваться вдали от больших селений. Пользовались ведьмовством, приманивали одиночек и небольшие группы, убивали втихую. Девочка усыпляла бдительность. В повозках было двойное дно, там нашлось… немало. И трофеи.

— Еще добро?

— Нет, трофеи, — отрезал бретер, и Елена поняла, о чем идет речь. Ее передернуло, утренний холодок показался особенно промозглым и неприятным. Женщина плотнее завернулась в плащ.

— Я тебе… не верю, — решилась она. — Слишком все гладко.

— Хель, я бретер и рутьер, мое ремесло — лишать людей жизни, — поморщился Раньян. — Но я мастер, а не живодер. Чужая смерть меня не трогает, но и не радует. Я никогда не убиваю для развлечения и без весомой причины. Зачем умножать свои грехи перед Господом? Их и так немало.

Интересная логика, подумала Елена. Обычно люди рассуждают по-иному, что-нибудь вроде «их и так немало, так чего мелочиться, одним-другим больше».

— Мы встретили мародеров-убийц там, где полагалось быть Искре, — говорил меж тем Раньян. — Я опасался, что они добрались до тебя первыми. Тем более что в трофеях нашелся рыжий скальп. Мы допросили шарповников, а затем казнили, как положено. Добычу я отправил с частью команды к Вратам, чтобы там можно было опознать имущество, проверить, кто пропадал без вести за минувшие недели. С остальными бойцами продолжил поиски. Вот и все.

Елена подумала и не нашла причин для обмана. Действительно, звучало все здраво и логично. И хорошо билось с репутацией человека, который готов убить кого угодно, но строго в рамках заказанной работы.

— Когда стало ясно, что ты ускользнула, заказ был отменен.

— Снова через пергамент?

— Да. Но у меня остался волшебный ящик и сургуч с печатью для посланий, вдруг ты все же появишься. Потом стало ясно, что корабль отбыл, и тебя точно уже нет на Пустошах. Очередной курьер забрал все. Подтвердил, что заказ окончательно отменен и твоя дальнейшая судьба больше не моя забота.

— И посланник снова был неприметным?

— Конечно. Тот, кто организовывал все, знал толк в секретах.

— Аванс потребовали обратно?

— Нет.

— И это все?

— Да, — Раньян чуть развел руками, не выпуская оружие. — Прости, я был не совсем честен с тобой, но это все, что мне известно.

— Ясно.

Луна почти скрылась, а солнце будто уцепилось за горизонт розовыми крючьями, готовясь явить торжество наступающего дня. Вместо карамельной охры по небу разливались все оттенки розового и красного с каплями оранжевого цвета. Свет отражался, преломлялся в рваных тучах и, казалось, что небесный свод пылает, словно гигантский пожар.

Елена вздрогнула, фыркнула. Из ее глотки рвались спазматические звуки. Раньян приподнял бровь, следя за молодой женщиной цепкими, внимательными глазами, непроницаемыми, как вода у самого дна Залива. Руки темноволосого с кажущейся расслабленностью лежали на рукояти, можно сказать, едва касались меча. Раньяну понадобилось несколько мгновений, чтобы понять — Хель смеется. Тяжело, с мрачным, безрадостным весельем, на самой грани истерического припадка. Бровь фехтовальщика скользнула еще на волосок выше

— Так, просто… подумалось, — сказала Хель, вздрагивая от боли в ребрах, которым не понравилось как их растревожил смех.

— Сколько времени прошло… больше двух лет. За это время я пережила несколько встреч с тобой, научилась смешивать порошки и микстуры, отрезать гангренозные конечности, сходила в рейд со смоляными. Увидела абордажный бой, помогла убить демона, влюбилась в женщину, а затем ее похоронила. Стала ученицей настоящего фехтмейстера, который ради пущей науки сломал мне руку… лечила страшно замученных людей… Делила постель с аристократкой из бономов по лучшим рецептам порнхаба… Убила своими руками двух человек.

— Не знаю, что такое «пронахаба», — заметил Раньян. — Но я бы еще занес в этот список достижений впечатляющую кастрацию, — пальцы в кожаных перчатках едва заметно пристукивали по проволочной обмотке на рукояти меча, отбивая одному лишь бретеру известный ритм. — И что?

— Кажется… это называется «арка личностного роста персонажа».

Елена согнулась в новом приступе полубезумного хихиканья.

— Плачь, — внезапно произнес бретер.

— Что?..

— Плачь, — повторил черноволосый убийца. — Ты отлично держишься, но я хорошо понимаю людей. Тебе очень плохо. Больно. Тяжело. Молитва обычно помогает, но по-моему ты не из тех, кто верит, что Господь присматривает за ними. Плачь, слезы очищают душу, вымывают из души боль.

— Венсан говорил так же.

— Жнец мудрый человек. Я рад, что мы так и не скрестили мечи, хотя пару раз оказывались к тому очень близки.

— А еще он говорил, что слезы удел молодых. Удел и великое благо.

Елена снова поглядела на пожар в небесах.

— Я помню тебя на Пустошах потерянной девчонкой, что никогда не снимала платок. И казалось, в любой момент готова была разрыдаться, — констатировал бретер, просто отметил факт, без всяких эмоций. — Ты стала старше.

— Да, старше. Мне кажется, на целую жизнь. И на потерянных близких.

Она потерла опухшие глаза. Ни слезинки. Боль осталась. Грусть и чувство жгучего стыда за принесенную в дом Баалы смерть — да, никуда не исчезли. Но Елена не могла заплакать, слезы пересохли. Она перевела взгляд на спящего мальчика.

— Не становитесь рядом, чтобы можно было сравнить профиль, — сказала Елена.

Раньян молчал, проворачивая меч. Спросил, не поднимая глаз, сухо и с опасным безразличием в голосе:

— Так заметно?

— Не очень. Но если свет упадет правильно… И лампа. Столько золота было потрачено на бойцов и подкупы, на корабль… Но волшебная лампа уже использованная, самая дешевая. Значит, деньги уже закончились, так что даже на хороший светильник не хватило. За тобой нет никакого патрона, никакого заказчика, ты все организовал сам и заплатил из своего кармана.