Высокое Искусство

— Палуба, ты говорила про палубу, — вспомнила Елена. — У тебя есть лодка?

— Лодка? — графиня сморщила благородный нос с таким видом, словно Елена сказала непристойность. — У меня есть корабль.

— Покажешь? — спросила Елена, глядя глаза в глаза, не мигая, в точном соответствии с заповедями Чертежника. — Никогда не видела ночного моря. Всегда хотела нырнуть в лунную дорожку на волне.

Шея Флессы дернулась, выдав момент, когда непрошибаемая аристократка оказалась по-настоящему выбита из колеи. Впрочем, ответ прозвучал выдержанно и спокойно:

— Покажу.

— Я знаю, где твой дом. Приду завтра к началу вечерней стражи.

Флесса посмотрела в спину уходящей Люнны. Провела рукой по шее, будто смахивая невидимую паутину. Покачала головой, наконец, дав некоторую волю чувствам.

— Мурье… — задумчиво спросила вице-герцогиня, краем глаза посмотрев на верного телохранителя.

— Да, госпожа, — отозвался с готовностью ловаг.

— Скажи, — все так же врастяжку проговорила женщина. — А бывало так, чтобы ты хотел кого-то жестко отодрать… Но внезапно понял, что отодрать намерены как раз тебя?

Мурье дернул щекой, нервно сглотнул, будто подавившись невысказанной сентенцией о словах, что не приличествуют дочери бонома и будущей владетельнице. В пляшущем свете факелов было видно, как лицо телохранителя запунцовело.

— Э-э-э… Бле-е-е, — ловаг запнулся.

— Хм? — изогнула бровь женщина.

Мурье снова двинул кадыком и неожиданно писклявым голосом мучительно выдавил:

— Становиться из охотника дичью… Такой опыт… мне не чужд.

— И что из этого получилось?

Ловаг уже синел, пытаясь одновременно не подавиться, удержать на лице бесстрастную маску и отвечать на вопросы с должным почтением. Судя по нервно дергающимся губам, он быстро перебирал возможные ответы, притом ни один не казался достаточно хорош.

— Это было… Необычно — произнес он, в конце концов.

Флесса ограничилась кивком, дескать, сказанное услышано. Последние огоньки мелькали под мостом, знаменуя конец Поминовения. Мильвесс на глазах превращался в карнавал пополам с борделем. Даже монахи меняли репертуар, напевая жизнерадостные славославия Пантократору, Отцу жизни.

— Приготовь мою яхту. Пришли завтра носилки к дому этой, как ее…

— Баалы.

— Да.

— Будет исполнено.

Глава 17 Звезды на воде

Мильвесс гулял. Широко, с душой, как могут оттягиваться напропалую несколько сотен тысяч людей, которые прожили еще один год, притом не худший, а если поразмыслить, то и вполне хороший.

Зимой хозяйственная жизнь, конечно, не остановится, но становится полусонной, замедляет обороты по мере наступления штормов. Господа сворачивают междоусобицы и начинают договариваться о выкупах, а также кого с кем породнить и во сколько это обойдется. Стряпчие с прокурорами радостно потирают запачканные чернилами пальцы в ожидании долгих раундов судебных баталий. Кстати, Елена тоже ввязалась в запутанную юриспруденцию столицы, чему давно была не рада. Впрочем, об этом — в свое время.

Процветание и оживленная торговля ждут разве что хозяев сланцевых залежей и торфяников. До самой весны Мильвесс, да собственно любой город, деревня, дом станут дымить горючими камнями, а также мхом, отгоняя стужу. Хотя, пожалуй, свечники тоже порадуются долгим ночам, но умеренно, все равно жизнь абсолютного большинства людей привязана к солнцу. Искусственный свет — вынужденная необходимость, а лампы и свечи — роскошь.

Разбойники переведутся, спрячутся по селам, хуторам и замкам, потому что злодействовать на дорогах по зимнему хладу невыгодно. Зато в городах преступная деятельность прибавит обороты, потому что тьма лучший друг лихого человека.

И конечно свадьбы. Летом юноши и девушки присматриваются друг к другу, прицениваются в сложном и запутанном торге, где принимаются во внимание десятки параметров, от престижа семьи до банальной возможности зачать дитя, будущего работника и кормильца. Первые взгляды сменяются робкими перемолвками, дальше шаг за шагом доходит до «гостевых ночей» с опасным лазанием через заборы на чердаки. А там уже и «пробные ночи», после которых влюбленные (или просто трезвомыслящие) молодые люди (а также их родители) соглашаются, что — да, пора. Недаром позднее лето и ранняя осень еще называются «детскими месяцами».

Все это будет. А сейчас — праздник, второй день Поминовения.

Елена пробиралась через людные улицы как челнок по бурной реке. Одна рука привычно касалась поясной сумки, другая под плащом, на рукояти ножа.

— Красавчик, не желаешь ли?.. — проститутка с черной лентой на символическом чепце показала медное кольцо во рту, поиграла языком в отверстии, обещая неземные наслаждения. Увяла, опустив глаза, когда разглядела лицо «красавчика» под козырьком. В следующее мгновение опять загорелась надеждой, что, быть может, девушка в мужской одежде и пристрастия имеет соответствующие. Елена прошла мимо, слегка улыбнувшись. Впрочем, девица не осталась без внимания, к ней с ходу подкатил лихой парень, по виду типичный забияка и полубандит со щегольским топориком за широким поясом.

Послеполуденное солнце грело щедро, даже с перебором. В плаще было жарковато, Елена слегка пожалела, что накинула теплую одежку. Она деловито шагала по каменной мостовой, отвергая все соблазны праздничного Мильвесса. Под сердцем снова разгорался огонек, электризуя нервные окончания. Женщину слегка потряхивало в ожидании странного.

Мимо прошагала очередная группа каменщиков под охраной горских наемников. Их поругивали, иногда бросались огрызками, но скорее для порядка, чем из настоящей злости. Длиннющую Башню видно было даже отсюда, через реку и кварталы южного берега. Возводили ее ударными темпами, прямо как социалистическую стройку, и в нарушение всех законов. Высоченные резиденции некогда были одним из главных элементов городского пейзажа, каждая сколько-нибудь приличная семья, гильдия и цех считали делом чести возвести этакий шпиль. Внутри скрывались хитрые механизмы и подъемники, а из подвалов разбегались скрытые тоннели. Постройка одновременно демонстрировала богатство и служила надежным убежищем при бунтах, войне цехов, а также прочих волнениях [36] .

36

За образец я взял знаменитые башни Болоньи, которые достигали высоты 40–60 метров, в единичных случаях до 90.

Давным-давно высота шпилей была ограничена под предлогом того, что негоже строить каменных монстров, кои высятся над Храмом Шестидесяти Шести. И небоскребы пришлось урезать до единого стандарта. Однако два года назад Остров (точнее правящая фамилия) добился разрешения возвести мега-башню как в старые времена. Постройка вознеслась к небу на восточной окраине города, завершая длинную улицу — аналог центрального проспекта, который тянулся через всю южную часть Мильвесса, упираясь в площадь перед императорским дворцом. Само тело башни уже было завершено, теперь бригады строителей заполняли щебнем промежутки меж двумя стенами — внутренней и внешней.

Елена быстрым шагом обогнала группу хорошо одетых горожан, солидно обсуждавших, во что им обойдется привилегия водяного колеса для мастерской. Разговор очень быстро перешел на тему новых поборов и сукновальных мельниц. Тут собеседники утратили всю респектабельность, и беседа мгновенно превратилась в скандал, привлекающий все новых и новых участников. Тема действительно была весьма болезненной — император в попытке заполнить пустую казну начал ограничивать аренду агрегатов с водяным приводом и закрывать руками своих эмиссаров уже имеющиеся. Так освященные годами традиции пользования превращались в дорогие привилегии для состоятельных цехов. Богатые «отбивали» расходы, продавая услуги далее вниз по пищевой цепи, все это подогревало и без того неспокойную столицу, как плотно закрытый котел.