Высота одиночества

— М-м-м, — усмехнулась Рина, отводя взгляд, и посмотрела куда-то поверх его плеча. Шёл второй час ночи, улочки Олимпийской деревни пустовали, а она начинала серьезно замерзать. — И что же ты предлагаешь? — Снова посмотрела на Игоря.

— Вернуться и получить свою порцию оваций, — усмехнулся он.

— Это твое желание? — губы Ринаты скривились, она слегка приподняла брови, с вызовом смотря ему в глаза.

Игорь засмеялся и потянул Ринату на себя. На нем была такая же серая куртка с ярким орнаментом, что и на ней, но застегнуть её он и не подумал. Чёрный пиджак, чёрная рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей… Рина поймала себя на мысли, что ему чертовски идет этот цвет.

Игорь склонился к её лицу и, едва коснувшись мочки уха губами, произнес:

— Нет, дорогая. Твоя чертова подружка обскакала Самойлова и стала Олимпийской чемпионкой… Так что так просто ты от меня не отделаешься!..

Рината попыталась вырваться, но Игорь сжал её руку еще крепче, так, что ей стало больно. И, будь он проклят, он всё прекрасно понимал! Она чувствовала это, видела это в его глазах, полных плохо скрываемой ненависти. Жестокость… Жестокость и ненависть в его таких красивых глазах, смотреть в которые она когда-то безумно любила. Неужели все это — ей?.. Неужели он до сих пор не может отпустить обиды?.. Она много раз спрашивала саму себя, что она чувствует к Игорю. И каждый раз ответ звучал по-разному. Она начала с ярости и закончила безразличием.

Безразличие — ответ, который она дала самой себе накануне Игр. И почему-то сама себе не поверила. Глупая. Сколько раз за эти годы она смотрела в его глаза? Сколько раз еще посмотрит? Сотни, и разве когда-нибудь придёт это безразличие? Даже сейчас наряду с физической болью она испытывала… разочарование?.. Разочарование — это ведь тоже чувство…

— Тогда отпусти меня и проваливай, — процедила Рината, отталкивая его свободной рукой. — Проваливай, Крылов, и не приближайся ко мне, пока не придумаешь свое дебильное желание! — Игорь ослабил хватку, и Рина тут же, воспользовавшись моментом, отпрянула. Жестко усмехнулась и добавила. — Только смотри, не прогадай. Золотая рыбка тебе бракованная попалась, желание всего одно.

На лице её отражались все чувства и эмоции, испытываемые ею в данный момент. Ей было противно, что она стоит рядом с ним, гадко, что она ему еще что-то должна, и невероятно больно от того, что это желание — единственная нить, связывающая их жизни. Их удел — горечь и грязь, которую они размазывают друг по другу уже четыре года. В своих скандальных интервью после Сочи он называл её задравшей нос стервой, а она на вопросы журналистов о нем просто молчала. И молчание это было хуже, чем поток обвинений в её адрес от него. Она стала умнее. И взрослее.

— Я выберу самое-самое, — едко улыбнулся он ей и, развернувшись, зашагал обратно.

Смотря ему в след, Рината боролась с желанием догнать его и наорать, ударить, высказать ему все, что она о нем думает, все, чего он заслуживает. Чтобы он подавился своей желчью, чтобы никогда больше не смел говорить о ней и, тем более, с ней. Она уселась на так кстати подвернувшуюся скамейку и плотнее укуталась в куртку. Ног она уже не чувствовала, и это ей совсем не нравилось. нужно было срочно согреться. Срочно.

Рината не знала, зачем пришла сюда. Она не знала даже откуда знала, что он живет именно здесь. Кажется, слышала мельком от кого-то из фигуристов. Или от матери… Она уже сама ничего не помнила и не понимала. Голова плыла от выпитого, тем не менее она прекрасно соображала, что стоит сейчас у двери номера Крылова с бутылкой дорогущего вискаря в руках и на полном серьезе собирается постучать.

Глухо застонав, Рина прислонилась лбом к прохладной стене. В кармане куртки снова завибрировал телефон. Это либо Алиса, либо Николас. Либо мать, либо отец. Либо еще кто-то, кого она не хотела слышать и слушать. Сегодня её день, её праздник, так какого черта они все лезут к ней со своим тотальным контролем?! Всхлипнув, Рината вытерла нос рукавом куртки, выдохнула и отошла от стены на шаг. Покачала головой и, кривовато усмехнувшись, сделала порядочный глоток виски. Алкоголь делал её слишком слабой, поэтому она предпочитала просто не пить. Но сегодня… сегодня же её день. Как и тот, что был четыре года назад. День её… их триумфа, превратившийся в непрекращающийся кошмар.

Она больше не одна: у неё есть самая прекрасная дочь, у неё есть самая верная подруга, есть родители и есть Ник. Но именно в эту секунду Рината ощущала себя такой одинокой, как никогда прежде. Новый глоток обжег горло и разлился теплом по её телу. На ней по-прежнему были те самые чёрные туфли, что и на улице и, посмотрев на них, Рината пьяно усмехнулась. Она смешно выглядит. Очень смешно… Да почему же ей так хочется броситься к этой, скрывающей его от неё, треклятой двери?! И биться об неё, биться… Точно, она же пьяна. Нужно бы развернуться и уйти, но… Из её кармана снова раздалась негромкая мелодия. Рвано выдохнув, Рина достала телефон и нажал кнопку отбоя. С Ником она поговорит завтра, иначе… Иначе может сказать что-то не то. Он ей слишком дорог для того, чтобы она могла позволить ему услышать и, уж тем более, увидеть себя в таком состоянии — заплаканная алкоголичка, не дать, не взять. Рината, хихикнув, стащила туфли и, подхватив их свободной рукой, прошлась по ковровому покрытию к двери с табличкой «1324». Не дав себе времени передумать и включить голову, она громко постучала. Он мог быть не один, или вообще не у себя, а где-то в другом месте. Тогда всё…

Но дверь открылась. Игорь стоял на границе света — приглушенного в коридоре и яркого — в его номере и казался каким-то нереальным. Или она была нереальной, или они оба. Она предпочла подумать, что просто это мгновение — нереальное. Вне времени, вне жизни, вне их отношений. Он всё ещё не снял рубашку, но теперь она была распахнута и не скрывала торса. Рината сделала еще один шаг, остановилась в нескольких сантиметрах от него и, подняв голову, заглянула ему в глаза. Молча вручила бутылку Чивас Ригала. Всё так же глядя на неё, Игорь забрал виски. Если он и был удивлен, то держался молодцом, вида не подал. Рината провела пальчиком по его груди, очертила сосок и почувствовала, как весь он напрягся, увидела, как глаза его заволокло непроглядной тьмой и, оценив его выдержку, усмехнулась.

— Можно войти? — произнесла она.

— Это твое желание? — хмыкнул он. Черты лица его заострились, взгляд был тяжёлым, холодным и колючим.

— Золотая рыбка здесь я, — покачала головой Рината, не прерывая зрительного контакта.

Она испытывала какое-то ненормальное удовлетворение от того, что он рядом, от того, что она может коснуться его, провести рукой по груди, ниже… Он перехватил её кисть у самой пряжки ремня. Чёрная рубашка, чёрные брюки, чёрный уголь зрачков. Он был безумно красив, и Рината понимала, что падает в бездну. Понимала она и то, что это не останавливает её — хоть куда, только бы касаться его ещё и ещё, и ещё… Она пьяна, так что может вести себя, как заблагорассудится. Да и это же её день. Ну кто её осудит?..

— Сегодня я буду делать то, что я хочу.

— И чего же ты хочешь? — тихо спросил он.

Взгляд его ласкал её лицо: губы, глаза, снова губы. Рина приоткрыла рот и закусила губу. Он пытался совладать с собой. Она видела, как все внутри него борется, сражается не на жизнь, а на смерть. Гордость, приставленная к стене желанием, царапалась из последних сил, но на её шее неумолимо сжимались горячие пальцы. Он так сильно ненавидел её. Она так сильно презирала его. И все же…

— Подарок, — как ни в чем не бывало пожала Рина плечами. — Я вчера выиграла тебе золотую медаль. Имею право.

Резко дернув Рину за плечо, Игорь втащил её в номер и, ногой захлопнув дверь, прижал к ней.

Сучка! Ну что за сучка! Он смотрел на неё и испытывал дикое желание придушить. Как она ловко им манипулирует, как изощренно издевается над ним. Он чувствовал, как гулко колотится её сердце, как вздымается грудь, и боролся с желанием сорвать с неё эту тряпку, прижать к себе и… Ударив ладонью рядом с её лицом, он отпрянул от Ринаты и ушел в спальню. Рина прошла следом, остановилась в проеме, соединяющим спальню с коридорчиком, и привалилась плечом к косяку. Вновь обернувшись на неё, Игорь жестко усмехнулся и тряхнул головой. Провел пальцами по волосам и снова взглянул на Ринату: