Высота

В генерале заговорил солдат. В эту минуту он вдруг почувствовал себя так, словно стоял не в блиндаже под тройным накатом, а перед Жуковым, и поэтому невольно вытянулся во весь рост.

— Ваше указание принимаю как приказ!

И снова разговор оборвал простудный кашель Жукова. Вошедший адъютант хотел что-то доложить, но генерал резким жестом руки дал ему понять, чтобы тот покинул блиндаж.

— Я слушаю вас, товарищ генерал!..

— Как насчет французов? Не забыли мою просьбу? — спросил Жуков.

— Только что говорил с разведчиками, которые пойдут на это ответственное задание. Разговор прервал ваш звонок. Они еще у меня, в соседнем отсеке.

— Вдохновите разведчиков. И пожелайте им от моего имени удачи. И вам, генерал, удачи! Слушайте завтра сводку Совинформбюро. Ваше имя прозвучит в ней.

— Спасибо, товарищ генерал!

С минуту еще стоял Говоров с телефонной трубкой в руке, стараясь закрепить в памяти все, что сказал командующий фронтом: наращивание ударов по противнику, перестройка солдатской психологии с обороны на наступление, не обойти наградой ни одного отличившегося при наступлении. Наказ Калинина и Верховного Главнокомандующего. И наконец — необходим офицер французского легиона.

Генерал дернул за шнурок звонка, и в блиндаж сразу же вошел адъютант.

— Майора Казакова и лейтенанта Казаринова ко мне!

По лицу командарма майор Казаков и лейтенант Казаринов видели, что он был возбужден разговором с Жуковым, и возбуждение это, как им показалось, было приятное. Обычно после командирских разносов улыбка надолго покидает лицо провинившегося. А сейчас она светилась в глазах генерала, слегка играла на строгих очертаниях рта.

— Говорил сейчас с Жуковым, Хороший был разговор! — Командарм прикурил от «люстры» папиросу. — Вернемся теперь к нашим делам, На чем мы остановились?

— На пленном французе, — ответил майор.

— Так вот, французик из Бордо, которого три дня назад привели разведчики соседней с вами дивизии, оказался маленькой пешкой. Помощник повара. И к тому же пьяница. Проиграл отцовское состояние и решил поправить свое положение в добровольческом легионе. Мечтал войти в Москву все по той же Старой Смоленской дороге. — Генерал умолк и сделал пометку в лежавшем на столе блокноте.

— Какая перед памп задача, товарищ генерал? — Майор невольно вытянулся по стойке «смирно», но тут же расслабился.

— Доставить мне из этого легиона «языка». И чтобы он обязательно был офицер. И чем выше будет его командирский ранг, тем лучше. Но предупреждаю: сделать это очень трудно. У легиона усиленное боевое охранение. Две группы захвата из дивизии соседней армии еще не вернулись. Очевидно… — Генерал не договорил фразы. Ему трудно было сказать, что разведчики из дивизии соседней армии могли погибнуть. — Сегодняшний день посвятите сборам. Карту вам дадут в штабе дивизии, хорошенько изучите местность и пути подхода к этим трем деревням. Как сообщил пленный сержант, штаб и командный пункт легиона находятся в Выглядовке. Так что начните с этой деревушки. Задача ясна?

— Ясна, товарищ генерал! — бойко отчеканил майор. — Разрешите выполнять?

Командарм кивнул. А когда Казаринов и майор туго затянулись широкими командирскими ремнями с портупеями, генерал не удержался от тяжелого вздоха — знал, на какое рискованное задание посылает разведчиков.

— Знайте: мое задание — это и задание командующего фронтом. Он только что пожелал вам удачи.

— Спасибо, товарищ генерал!

— В этих жениховских полушубках поползете за линию фронта?

Майор на шутку командарма ответил шуткой:

— Нет, товарищ генерал, на свидание к немецким зазнобам мы ходим налегке, в фуфаечках и в маскхалатах. Так ловчее обниматься со своими невестушками.

Понравился командарму этот неунывающий и знающий себе цену командир. Все в нем дышало отвагой, горячим желанием броситься в бой.

— Кого вы назначите командиром группы захвата? — Генерал перевел взгляд с майора на Казаринова.

— По-моему, этот вопрос, товарищ генерал, вами уже решен. — Майор остановил взгляд на Казаринове. — Но если разрешите, то эту группу поведу я. У нас в штабе дивизии есть писарь, который перед войной закончил Московский университет. Свободно говорит по-французски. Сегодня мы у него вытянем десятка два ходовых французских фраз. Может, пригодятся при захвате. Беру это на себя. Способность к языкам у меня отмечали еще в школе.

Генерал с трудом сдержал смех, он был уверен, что майор сочиняет, но не стал уличать его в этом.

— Начальнику штаба полка, когда в этом нет острой необходимости, лезть под пули не положено. С этой задачей не хуже вас справится командир разведроты лейтенант Казаринов. Это я уже обговорил с вашим комдивом. — Говоров повернулся к Казаринову: — Задача ясна, лейтенант?

— Ясна, товарищ генерал!

— На каком кладбище похоронили деда?

— На Новодевичьем.

— Выполните задание — получите недельный отпуск. Очевидно, вам еще нужно решить кое-какие дела, связанные с наследством. Полосухин говорил мне, что вы единственный наследник академика.

— Все эти дела, товарищ генерал, я уже решил за те четыре дня, которые мне дал комдив на похороны деда. Осталось одно, самое главное дело.

— Какое?

— Бить врага! Только в этом я могу найти успокоение.

— Верю вам, лейтенант. Насколько мне известно, вы и жену потеряли при форсировании Днепра?

— Не только жену, но и ребенка, которого она носила под сердцем.

Командарм задумался. Взгляд его был устремлен в одну точку на сырой стене блиндажа.

— Еще в октябре мне в руки случайно попал обрывок газеты. На нем были напечатаны стихи, которые буквально обожгли меня. К моему огорчению, фамилия поэта была оторвана. Их мог написать только человек, которому война надорвала душу. — Командарм перевел взгляд с майора на Казаринова: — Прочитать вам их? В них, лейтенант, выражена и ваша боль.

На вопрос, обращенный к Казаринову, ответил майор:

— С удовольствием послушаем, товарищ генерал!

— Удовольствия в этих стихах мало. Но… — Командарм достал из лежащего на столе планшета в несколько раз сложенную четвертушку газетной полосы и развернул ее: — Я все-таки прочитаю вам их.

Перед тем как начать читать, генерал пристально посмотрел майору в глаза, потом перевел взгляд на Казаринова. Убедившись, что оба приготовились слушать, глухим голосом начал читать:

…Ее увели на позор и на стыд. Скрутили ей нежные руки, Отец ее ранен, братишка убит, Так мне написали подруги.

Словно забыв, что рядом с ним почти навытяжку стоят два боевых командира, которым он только что дал ответственное задание, выполнение которого может стоить им жизни, командарм сделал продолжительную паузу и голосом, в котором звучали нотки неутешного горя, продолжил:

И нет мне покоя ни ночью ни днем, От ярости я задыхаюсь, И только в атаке, в бою, под огнем Я местью своей упиваюсь…

Закончив читать, командарм посмотрел на Казаринова с таким глубоким сочувствием, что тот даже отвел взгляд.