Выстрел в спину на Машуке. Заказное убийство Лермонтова
Шрифт:
Со слов «мартышки» и «секундантов», долго определявших свою принадлежность к одном из противников, местом дуэли была выбрана поляна в 4-х верстах от города. Мимо проходила дорога в Николаевскую колонию. Теперь это населённый пункт Иноземцево.
На поляне установлен обелиск, возле которого экскурсоводы рассказывают то, что придумали после убийства Лермонтова «мартышка» и другие члены организованной им преступной группировки, устранившей того, кто нам мог заменить Пушкина. Это не в укор экскурсоводам. Что же делать, если всё о дуэли было в руках мартышколюбов и лермонтофобов.
Лермонтов полюбил Пятигорск. Уже в ту давнюю пору в центре города был разбит живописный парк «Цветник», который теперь по вечерам озаряется призрачным светом светильников, укрытых в
А чуть выше площадки, что близ Лермонтовой галереи и грота Лермонтова, на отроге Машука, нежно и таинственно поёт Эолова арфа, навевая особые, захватывающие грёзы. К ней ведут асфальтовые дорожки, кое-где, на крутизне, переходящие в каменные ступеньки и лишь в редких местах освещённые скрытыми в листве деревьев фонарями. На каменной площадке возвышается старенькая, дореволюционной постройки башенка на постаменте, с колоннами по кругу. Немало повидала она на своём веку, и вихрей революционных, и вихрей, разбивающих сердца. На куполе этой башенки-павильончика, взамен украденной в годы революции настоящей, чудодейственно выполненной арфы, сменившей ту, которую слушал когда-то Лермонтов, арфы, поющей от ветра, и именуемой Эоловой, теперь установлен электронный прибор.
На страницах повести «Княжна Мери» Лермонтов ярко, с любовью и восхищением рассказал и об Эоловой арфе, и о гроте Дианы, и о живописных окрестностях. Да и во многих других прозаических и художественных произведениях он не забывал сказать добрые слова об этих замечательных местах.
Некоторые биографы полагают, что именно по время поездки на воды в Пятигорье, Лермонтов всерьёз познакомился с творчеством Пушкина.
Так Виктор Васильевич Афанасьев в книге «Лермонтов», выпущенной в серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия», пишет:
«В один из июньских дней Миша после обыкновенной прогулки на Машук, запыхавшийся и оживлённый, вошёл в гостиную, где сидели его кузины. Окна были открыты, и занавеси раздувало свежим ветерком. Мария Акимовна Шан-Гирей, которой тогда было двадцать семь лет, читала вслух книгу. Миша стал слушать.
Это были стихи о Кавказе. С первых же строк Мише стало казаться, что они словно раскрывают ему тайну гор… Он дослушал их до конца и не сразу заметил, что поэма кончилась, что Мария Акимовна умолкла, а девочки занялись своими куклами. Но стихи продолжали звучать в его душе. Вызванное ими волнение не проходило. Мише казалось, что он как-то причастен к этому волшебству – к этим стихам. Не обращая внимания на девочек, он подошёл к Марии Акимовне и попросил книгу. Через мгновение он был в саду, в дальнем его уголке.
Книга открывалась портретом мальчика, который, подперев щёку рукой, задумчиво смотрел в сторону. Он был курчав, толстогуб, через плечо у него был переброшен плащ. «Издатели присовокупляют портрет автора в молодости с него рисованный, – говорилось в объяснении к портрету. – Они думают, что приятно сохранить юные черты поэта, которого первые произведения ознаменованы даром необыкновенным». Миша перечитал поэму. Читая, он поминутно возвращался к портрету, жадно впиваясь глазами в черты человека с «необыкновенным даром». Этот человек здесь был. Вот он вспоминает «пасмурный Бешту» и «его кремнистые вершины». Он был здесь с другом, с которым «сердцем отдыхал», «делил души младые впечатленья». Странно было, оторвавшись
от книги, видеть наяву эти самые «кремнистые вершины».Книга «Лермонтов» написана в лучших традициях серии, ведь Максим Горький, по инициативе которого серия «Жизнь замечательных людей» создавалась, предполагал, что в ней будут публиковаться художественные биографии, именно художественные, а не сборники цитат с сухими авторскими комментариями. Постепенно, всё это было утрачено, книги превратились в исследовательские трактаты, а потому «Лермонтов» Афанасьева выгодно отличается от них.
Я привёл несколько абзацев из книги, где, возможно, используется разумный авторский домысел, разумеется, основанный на фактах.
Да, край, знаменитый живописным Машуком и необыкновенным пятиглавым Бештау, стал для Лермонтова источником вдохновения, местом, где он, уже пробовавший силы в поэзии, стремительно стал развивать в себе этот дар, но край, ставший для него роковым в будущем.
Но сначала была служба армейская…
Глава пятая
«Есть в русском офицере обаянье»
Помню, меня ещё курсантом поразило стихотворение поэта-фронтовика Георгия Кузьмича Суворова (1919–1944), которое, как указано автором, посвящено полковнику Путилову. Мы, курсанты Московского высшего общевойскового командного училища, будущие командиры мотострелковых взводов, рот, батальонов, как губки впитывали всё, что касалось избранной нами профессии. Каким должен быть командир, как обучать и воспитывать своих подчинённых, как готовить их к тому, ради чего, собственно, и существуют люди военные – к защите Отечества.
Есть в русском офицере обаянье.
Увидишься и ты готов за ним
На самое большое испытанье
Идти сквозь бурю, сквозь огонь и дым.
Он как отец – и нет для нас дороже
Людей на этом боевом пути.
Он потому нам дорог, что он может,
Ведя на смерть, от смерти увести.
Много примеров давала нам история, очень много, но вряд ли тогда можно было найти что-то важное, но спрятанное от читательских масс о том, каким был офицером наш гениальный поэт, проживший всего-то двадцать шесть лет, то есть покинувший сей мир в возрасте, до которого нам, курсантам, оставалось всего-то пять шесть годков прожить. В возрасте, в котором для офицера ещё всё только начинается.
Так каким же офицером был Михаил Юрьевич Лермонтов, вполне заслуживший того, чтобы его, всего лишь двадцатишестилетнего уважительно называть по имени отчеству?
Прежде всего, он – потомственный военный, как говорят, с молоком матери впитавший в себя всё лучшее, что есть в Русском Мире, что есть на Русской Земле, и, добавим, с кровью отца всё самое достойное, что было в роду его предков, носителей профессии «Родину защищать».
Да, далёкий предок его был не из России. Да, шотландец Георг (Джордж) Лермонт (1590-е – 1633) был наёмником польского короля Сигизмунда III, нанятый для участия в русско-польской войне 1609-1618 годов. Но ведь Шотландия фактически была поглощена Англией, и шотландцы до сих пор пытаются добиться свободы от этой узурпации, добиться самостоятельности. То есть шотландцы – это не англичане не только по своей национальности, но, главное, по гордому и свободолюбивому духу.
Предок Лермонтова, познал, что есть Россия, кто они – русские люди – и не по принуждению, а по своей собственной воле перешёл на сторону Великой Державы Российской не в победное для неё время, а в многотрудный период борьбы за само существование, за независимость, ведь только что окончилось тяжёлое, разорительное и кровопролитное смутное время.
В 1613 году Лермонт оказался в крепости Белая, там была возможность познакомиться с русской жизнью. Не только он, многие наёмники из числа шотландцев и ирландцев были в том гарнизоне. Когда же Белую осадил блистательный русский князь Дмитрий Пожарский, победитель поляков и освободитель Москвы, и обратился с предложением прекратить ненужную им войну с Россией, с которой им и причин враждовать не было, 13 сентября добровольно сложили оружие.