Выстрел

Они, пройдя по длиннющей цепочке извилистых проходных дворов, вышли на тротуар узкой неприметной улицы.

– Ага! – обрадовался Ник. – Это же «Бульвар Красных Коммунаров»! Вообще-то, его нынче переименовали, кажется…. Во что только? Так сразу, с наскока, и не вспомнить…. А табличек на домах нет, видимо, денег на них не нашлось. Впрочем, нам это без разницы. Главное, что до вокзала совсем и не далеко, минут за пятнадцать-двадцать дошагаем. Вперёд?

– Николаша, а что это были за старики? – спросила Марьяна, не выпуская из своей ладошки его ладонь.

– Обычные старики. Симпатичные такие, занятные, правильные…

– Мы как-нибудь заглянем к ним в гости? Потом, когда закончится весь этот бредовый карнавал-маскарад?

– Обязательно заглянем, дорогая! – подтвердил Ник и добавил – уже не так уверенно: – Если это будет угодно Умникам.

– Каким ещё – умникам?

– Есть такие, есть…. Все умные из себя, справедливые, вечно сомневаются: – «А так ли всё происходит на этом Свете? Не надо ли изменить чего – в лучшую сторону? Переделать немного?». Я про них обязательно расскажу. Потом, когда ты вернёшься из Новгорода…

Улица была тиха и пустынна: так, лишь отдельные пешеходы да редкие легковые автомобили, лениво объезжающие разнокалиберные выбоины и трещины в старом асфальте.

Вдруг, с одной стороны что-то тревожно зацокало, а с другой надсадно и противно загудело, характерно пахнуло мазутными выхлопами.

– Ты слышишь что-нибудь подозрительное? – остановившись, спросил Ник.

– Не-а, абсолютно ничего такого! – весело и непринуждённо откликнулась Матильда. – Тишина, только птички поют и кошки мяукают.

– А отработанным мазутом пахнет?

– Только цветами…. И совсем немного – вон из того приоткрытого окошка – жареной речной рыбой. Всё, кажется…

– Сворачиваем в подворотню! – велел Ник. – Быстро! За мной!

Двор, второй, третий, улица, тупик, новые дворы, переулок…

– А мы, случаем, не заблудимся? – засомневалась Марьяна. – Незнакомое всё какое-то. Может, вернёмся назад?

Переулок впереди раздваивался, расходясь в разные стороны – узкими ответвлениями – под углом пятьдесят-шестьдесят градусов.

– Никогда не был в этом странном месте, даже и не слышал о таком. Хотя и был стопроцентно уверен, что знаю наш город как свои пять пальцев, – вынужден был признать Ник. – Знаешь что? Ты минут пять постой на этом перекрёстке. Просто стой, наблюдай, прислушивайся, перекуривай, размышляй. Если что, то сразу же кричи…. А я пробегусь по правому проходу, посмотрю что там дальше. Туда и сразу обратно. Стой здесь, жди и не скучай…

Он – бодрой и размеренной трусцой – побежал по старенькому асфальту, покрытому густой сетью частых трещин. Вокруг было абсолютно тихо, на встречу не попадалось ни машин, ни людей.

«Очень неприятное и странное место! Странное, и откровенно недоброе», – объявил осторожный внутренний голос. – «Ты уж, братец, того…. Остерегайся, пожалуйста!».

Поворот, второй, тупик….

– Вот же, чёрт побери! – выругался Ник и присел на корточки, чтобы немного отдышаться.

Перед глазами неожиданно замелькали – чёрно-белым нескончаемым калейдоскопом – тревожные образы: ржавые тюремные кандалы, толстые чугунные решётки на узких окошках, наглые рыжие крысы, неимоверно худые люди с измождёнными лицами, облачённые в полосатые тюремные робы. Противной сиреной – из документальных фильмов про войну – взвыло обострённое чувство опасности.

«Матильде угрожает опасность!», – понял Ник и, что было сил, побежал назад.

Впрочем, уже через полминуты он резко сбавил скорость, сосредоточившись, в первую очередь, на бесшумности перемещения, ибо даже молодому бойцу известно (вбивается – раз и навсегда – в Учебке), что излишний шум – в период активных боевых действий – главная причина преждевременной и глупой смерти.

Последние метры до перекрёстка он преодолевал максимально осторожно, короткими приставными шажочками, прижимаясь спиной к обшарпанной стене крайнего дома. Добрался, выглянув из-за угла, почувствовал, как правая рука – сама по себе – потянулась к карману, наполненному камнями.

В пятнадцати-семнадцати метрах от него разыгрывалась яркая театральная сценка под условным названием – «Арест комсомолки, партизанки, спортсменки и просто красавицы». Главные действующие лица: Матильда – в образе никарагуанского (сальвадорского?) повстанца, трое высоких и плечистых немцев в чёрной форме времён Великой Отечественной Войны, с отличительными значками службы «СС», и штатский господин в тёмно-рыжем кожаном плаще, очень похожий на Эрнста Калтенбруннера – в исполнении великого русского актёра Олега Павловича Табакова.

Калтенбруннер безразлично и меланхолично покуривал в сторонке. Двое эсесовцев старательно заламывали за спину руки Марии. А третий, безжалостно хлеща молодую женщину по щекам, спрашивал на классическом русско-немецком киношном сленге:

– Ты есть – радистка Кэт? Отвечать, куда подеваться резидент русской разведки?! Где он есть прятаться? Отвечать же, русишь кляйне швайн!

Ника – во время военной службы в одной далёкой и очень беспокойной южной стране – долго и старательно учили убивать людей (в смысле, подлых и бесчеловечных врагов) с помощью самых разнообразных подручных предметов и материалов. В том числе, и обычными придорожными камнями. Увесистый булыжник, брошенной меткой и верной рукой – оружие страшное и действенное, с весьма приличной «скорострельностью». Лишь бы «патронов» было в достатке…

Метая (швыряя?) камни он резко сблизился с противником. Началась рукопашная. Удар, блок, пирует, вертушка, блок, вертушка…

Это в обманных и замороченных голливудских фильмах сцены уличных драк могут длиться очень долго: минут по пять-шесть, иногда и дольше. На самом же деле, как показывает упрямая практика, на всё про всё уходит секунд двадцать-тридцать, иногда и меньше. Естественно, если одна из сторон имеет соответствующую профессиональную подготовку и на голову превосходит соперника.

Последним пал на потрескавшийся асфальт (то бишь, пошло вырубился) элегантный и импозантный Эрнст Калтенбруннер, получивший твёрдым каблуком ботинка в хрупкую височную кость.

– Всё, что ли? – довольно прохрипел Ник, оглядываясь по сторонам. – Тоже мне, вояки хреновы…

– Коля, сверху! – прокричала Марьяна.

А вот среагировать должным образом на это предупреждение Ник уже не успел: коварный и шустрый противник, спрыгнувший из окна второго этажа, оказался очень тяжёлым и сразу же сбил его с ног.