Выстрел
Шрифт:
– Николай Сергеевич, будь другом! – вежливо попросил подполковник, кивая головой в сторону навороченного японского музыкального центра. – Поставь нам с наядой соответствующий музон. Там имеется кнопочка – «каталог». Позволяет искать новую музыку, не выключая старой…. По-английски, естественно, написан тот перечень. Разберёшь?
– Разберу! – пообещал Ник.
Он поднялся со своего места, подошёл, слегка пошатываясь, к музыкальному центру, нажал на кнопку «Стоп» и объявил, предупреждая возмущённые и недовольные вопли:
– Господа и дамы! Я вам сейчас танго – сбацаю на рояле. Ну, и спою, как смогу…. Надеюсь, вы не будете против?
Возражений, как и предполагалось, не последовало. Ник медленно прошёл к роялю, уселся на белый крутящийся стульчик, попробовал правой ногой ход латунной педали и, проиграв короткое вступление, запел – с чувством и своевременными смысловыми паузами:
Вновь – навалилась осень. Гуляют дожди – по проспекту.
Капли стучаться в стёкла – таинственной – чередой…
И, опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
И, опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
Вновь – навалилась осень. Сердце – в дождях – утонуло.
Нет у меня больше сердца, как в камине – огня…
Вера моя – пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Вера моя – пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Старый мобильник – умер. Что был так звонок – когда-то.
Пиво – уже не помощник, водочка – на столе…
И электронные письма – не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И электронные письма – не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И я уехал – к югу. В дальний и южный – город.
Где – белоснежные пляжи, да – зелёный прибой….
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Древнее, древнее кладбище – за низким забором пляжа,
Низкий могильный холмик – тот, что в цветах – всегда…
Розы и незабудки, и хризантемы – даже,
А по лицу – так пошло – снова течёт вода…
Розы и незабудки, и хризантемы – даже,
А по лицу – так пошло – снова течёт вода…
Нет, не могу я – где море – так беззаботно сине,
Там, где старинное кладбище – тихо дремлет – во мгле…
Милая русская осень, добрая и чуть – дождливая…
Я уже возвращаюсь! Я – возвращаюсь – к тебе…
Милая русская осень, добрая и чуть – дождливая…
Я уже возвращаюсь! Я – возвращаюсь – к тебе…
Ник
самозабвенно пел, а его внутренний голос – временами мудрый и отходчивый – надоедливо продолжал излагать свои нравоучительные сентенции: – «Что-то, братец, ты совсем захандрил. А ведь раньше слыл – среди друзей, родственников и знакомых – неисправимым и записным оптимистом…. Не рано ли прощаешься со своей Любовью? Веришь всяким и разным – скользким прохиндеям и сумасшедшим ублюдкам…. А чему нас учил в своих бессмертных произведениях великий Джек Лондон? «Человек непобеждён, пока его не победили!». Ну, кто там нас победил? Кто – конкретно? В том-то всё и дело, что таковых персон пока не имеется в наличии…. Не имеется! Следовательно – что? А то, что мы ещё непременно повоюем! То бишь, поборемся – до конца…».Бурные аплодисменты, текила, шашлык по-карски, незабываемый коктейль «Смерть старого пирата [18] », форель, запечённая на гриле, сухое красное вино….
Через некоторое время Ник, прихватив с собой на две трети опустевшую бутыль виски и неразборчиво извинившись перед собутыльниками, отправился спать. Слегка пошатываясь, добрёл до своего номера, вошёл, захлопнул за собой дверь, упал на двуспальную кровать под шёлковым балдахином и, закрыв глаза, почувствовал, как медленно и неотвратимо погружается в тёмный омут…
18
«Смерть старого пирата» – водка, ром и джин – в равных пропорциях.
Ему приснился гадкий и страшный сон: Мария и Олег Быстров поочерёдно, сменяя друг друга, жадно, со всхлипами, пьют кровь, хлещущую из сонной артерии молоденькой светловолосой девушки, а потом, небрежно обтерев губы, долго и разнузданно совокупляются…
Неимоверным усилием воли заставив себя проснуться, Ник сел на постели, c силой потряс головой, в темноте нашарил бутылку с виски, стоявшую на полу, жадно припал губами к горлышку и, давясь и обливаясь, допил благородный ячменный напиток до последней капли. После чего небрежно отбросил пустую бутыль в сторону, откинулся на матрас и…увидел перед собой лучистые глаза Анхелины Томпсон.
«Голубые, ясные, задумчивые, огромные, печальные…», – машинально принялся перечислять ошалевший внутренний голос. – « До чего же печальные, Боги мои! До чего же – печальные…».
Девушка выглядела точно так же, как и при их последней встрече в районном отделении милиции, где правил бал подполковник Старко Сергей Андреевич: светловолосая, высокая, очень стройная, длинная юбка по щиколотку, белая блузка с пышным кружевным воротником, приталённый тёмно-синий жакет, отороченный кремово-рыжим мехом. Отсутствовала только крохотная шляпка с тёмной вуалью.
– Как я рад видеть вас, Анхелина! – обрадовался Ник. – Знаете, вам так гораздо лучше – без этой дурацкой вуали…. Извините!
– Ничего, я и сама знаю про это, – мило и загадочно улыбнулась девушка. – Здравствуйте, благородный Ник! Я тоже рада нашей встрече.
– Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! А что это за чудесный и неземной аромат? Полевое разнотравье с лёгкой, чуть заметной горчинкой полыни, свежесть родниковой воды…. Или же – дождевой? Это что же, это…. Неужели, степь?