Выжить в Антарктиде

– Мужа нет и жениха тоже. Пока искать буду, на что жить? – ответила Егорова.

Два года прошли в постоянном цейтноте, не хватало сил ни на личную жизнь, ни на нормальные тренировки. Анна чувствовала, что постепенно теряет форму, потому что мелкие нагрузки тренера были ничтожны по сравнению с тем, к чему она привыкла. Иногда ей, правда, удавалось вырваться в тир, где она спускала пар, расстреливая мишени с упорством маньяка. «Стрельба по мишеням делает руки уверенными, глаз зорким, а ум быстрым», – говаривал некогда отец. Его это не спасло, но, вполне возможно, было способно спасти Анну – она верила, что так не опустится и не отчается. Оружие в руках требовало концентрации и ответственности, а они в свою очередь приносили в ее мятущуюся душу покой.

Завсегдатаи тира, серьезные молодые парни, настороженно относились к молчаливой девчонке, разбавлявшей их компанию по выходным. Маленькая, худенькая, с короткой стрижкой и напряженным взглядом, она то ли отпугивала их, то ли удивляла – в любом случае знакомиться они с ней не спешили, а Аня постепенно начинала привыкать к тотальному одиночеству и сдержанной враждебности окружающего мира.

Правда, один завсегдатай тира все-таки проявил к ней интерес. Они познакомились и сходили в кафе после совместной стрельбы по мишеням. Мужчина представился Андреем, сказал, что работает адвокатом и очень уважает крутых спортивных подружек, умеющих, как сказал классик, и коня на скаку, и в избу горящую. Аня слушала его и смущалась, утыкаясь носом в креманку с мороженым. Подобные речи, да и ухаживания в целом были для нее в новинку, она чувствовала себя неуютно и, хотя понимала, что надо с чего-то начинать, на близкий контакт не шла, присматривалась.

Впрочем, Андрей тоже форсировать события не спешил. Они обменялись телефонами, но общались исключительно в тире и после него. Когда спустя некоторое время Андрей пропал, Аня смирилась – не судьба. Сердце ее молчало, потому и горевать ей было особо не о чем.

А потом вернулся из армии Максим и практически сразу, в первый же месяц, вляпался в очередную историю.

Брат заявился к Ане под утро. Стоял промозглый август, больше напоминающий позднюю осень, но на Максиме, когда он ввалился в квартиру, не было ничего, кроме защитного цвета штанов и порванной футболки, щедро заляпанной кровью.

– Господи, ты ранен? Тебя избили? – запричитала Аня, носясь вокруг брата в одной ночнушке, а тот сидел на корточках в коридоре и подвывал, вцепившись руками в голову.

– Я убил человека! – сквозь слезы и всхлипы выдавил он. – Я убил человека!

Аня застыла, прикрыв рот рукой.

– Помоги мне, Анечка, пожалуйста! Они меня найдут и прикончат! Спрячь меня, прошу тебя!

Оказалось, что Максим напился в каком-то ночном клубе (на чьи деньги он там гулял, Аня так и не поняла – половина деталей в то утро так и прошло мимо ее сознания, а потом стало не до них) и подрался. Его противник был вооружен, даже порезал его ножом, но потом как-то очень неудачно упал, ударился головой о бортик и умер на месте. Максик сбежал, но друзья убитого отлично знали, кто он такой.

– Надо найти хорошего адвоката, – промолвила Аня, – за непреднамеренное убийство дают меньше, а может, все удастся свести к самообороне. И, наверное, надо будет сдаться в полицию… не ждать, кода за тобой придут.

– Какая полиция?! – рыдал Максим. – Они мне отомстят! Кровь за кровь! Это очень серьезные ребята, какая-то южная банда, а погибший сын крутого бизнесмена, ты даже не представляешь, что они со мной сделают!

– Спокойно, – Аня постаралась и себя взять в руки, – мы во всем разберемся!

Она вспомнила об Андрее и побежала за визиткой, которую продолжала хранить в шкатулке наряду с паспортом и другими документами. Она надеялась, что адвокат ей поможет или, на худой конец, подскажет, к кому обратиться.

Денег на защиту не было, но Егорова была готова взять кредит или продать квартиру, доставшуюся в наследство от дедушки. В те первые дни, когда Максим огорошил ее своим идиотским поступком, она плохо соображала, нервничала, но была готова бороться вопреки всему. Ведь это не смерть, у которой не отнимешь последнего родного человека, здесь многое зависит от нее самой..

*

Когда Аня добежала до вертолета, спасательные работы уже кипели вовсю. Как стало понятно из обрывочных реплик, предстояло достать из-под завалов одного, и вытащить из салона, превратившегося в западню, другого вертолетчика. Мужчины разбились на две группы и приступили к работе сразу на двух направлениях.

От лагеря практически ничего не осталось – устоял только огромный ангар, собранный чуть в стороне. Угодивший в него обломок порвал брезент, но свою функциональность он сохранил. А вот мелкие двухместные палатки были похоронены под камнепадом. Та же участь постигла солнечные батареи и небольшой дизельный генератор из контейнера Белоконева. Даже огромный вертолет сейчас почти лежал на боку, засыпанный мешаниной из огромных камней, с безнадежно погнутыми лопастями и беспомощно торчащим под острым углом хвостовым оперением. В воздухе до сих пор клубилась пыль – ветер как назло стих, и мелкая взвесь затрудняла видимость и дыхание.

Аня пристроилась в конец цепочки, оттаскивающей камни от хвоста вертолета, где указания раздавал Грач. Сергей, прибывшей перед ней, присоединился к другой группе, которой командовал Ишевич. Аня намеренно не стала с ним пересекаться.

Завалы они разбирали больше часа, ворочая многокилограммовые глыбы с помощью примитивных рычагов и грубой физической силы.

Им почти сразу удалось достать придавленного хвостовым оперением механика, но даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять: в его случае счет шел не на дни, а на часы. Человек изо всех сил цеплялся за жизнь и даже оставался в сознании, вот только травмы у него были серьезные. Второй пилот в момент взрыва и вызванного им обвала стоял прямо под брюхом вертолета, и погиб на месте, раздавленный многотонной махиной. А вот командир экипажа, Артем Дозморов, был жив и перекрикивался со своими спасителями, снабжая указаниями, где искать резак или домкрат, чтобы пробраться в покореженную рубку. У Дозморова совершенно точно была сломана рука и, наверное, имелись сопутствующие травмы, но он держался со всем мужеством и даже шутил, когда его выпиливали из погнутых переборок.

Часа через два всем стало понятно, что, в довершение бед, по долине начала расползаться сумеречная мгла, и это было невероятно, учитывая период белых ночей, царивших сейчас за Полярным кругом. Распадок, и без того погруженный в глубокую тень, словно превратился в дремучий лес, где вместо деревьев из земли торчали высокие каменистые обломки. Небо над головой затянули клубящиеся сизые тучи – то ли облака, предвестники бурных осадков, то ли дым от пожарищ. Но чему было столь долго гореть в пустынном каменистом оазисе? И все же, вопреки логике, день совершенно померк, и люди, копошащиеся в обломках в поисках пригодных вещей, были вынуждены вооружиться фонариками, чудом уцелевшими в коробке, занесенной в ангар. Только в большой палатке горел свет, питающийся от аккумуляторных батарей, и яркая полоса, падающая сквозь распоротый брезент, делала темноту вокруг еще гуще.

Несмотря на обстоятельства и всеобщую усталость, работа на месте бывшего лагеря не прекращалась. Каждый нашел себе дело без лишних понуканий. Геннадий, Кирилл и Патрисия, подхватив подходящие емкости, таскали из теплого источника воду, которая требовалась раненым в огромном количестве. Громов и Доберкур на пару возились с аварийной рацией, пытаясь выйти на связь, но пока безуспешно. Давыдов и примкнувший к нему Жак Дюмон рылись в камнях в поисках уцелевших вещей и еды. Дима Ишевич занялся пилотом Артемом: выправил кость на поврежденной руке, наложил шину и вколол антибиотик и обезболивающее, а потом еще сноровисто зашил рану на голове. Но больше всего забот требовал тяжелораненый механик Петя Петиримов – им с самого начала занимались Володя и Аня. Оказалось, что оба они были привычны к обращению с недвижными пациентами, не боялись крови и понимали друг друга с полувзгляда. Увы, они могли оказать лишь первую помощь: остановить кровь, поставить капельницу и наложить шины на пострадавшие конечности. Дальше следовало передать его в руки компетентных докторов и как можно скорее.

– Кир, что там со связью, когда ждать спасателей? – крикнул Грач, устало опустившись прямо на дощатый пол палатки.

Мальчик шмыгнул носом и отрицательно покачал головой.

– Передай Юрке, чтобы обязательно доложил, что у нас «трехсотый». Нам срочно нужен санитарный вертолет.

– Боюсь, что ничего не получится, – сказал Кирилл.

– Почему? – Володя уставился на него тяжелым взглядом.

– Из-за падения осколков астероида начались возмущение в ионосфере, и радиоволны не проходят как надо.