Выжившая

Не меня. Совсем не меня.

Они боятся, что меня не существует.

вен – сильнее. Ведь если это правда,то они оба сумасшедшие.

– Где чертова кошка, Дилан?
– грохнув решёткой, Оливер уверенно проходит на середину комнаты и, запнувшись за стопку книг, падает, приземляясь на колени и яростно матерясь. А это еще одно единственное доступнoе развлечение

– расставлять ловушки для Оливера перед его приходом. Когда он на взводе, как сейчас,то всегда попадается.
– Если я расшибу голову,ты сдохнешь от голода, – рявкает он. Оли безнадежен.

Как можно за столько лет не научиться предугадывать мои безобидные шалости? Я же даже не стараюсь.

С легким раздражением и глубоким разочарованием откладываю в сторону карандаш и сдвигаю листы бумаги на самый край. Встав на ноги, Оливер движется наугад, натыкаясь то на стул, то на коробку с бумагой. Сегодня я перестарался с ловушками,и чтобы он действительно ненароком не расхерачил себе голову, делаю ему одолжение и включаю светильник, свисающий над столом на длинном проводе.

Много раз собирался его обрезать, но я е заботливый брат.

Никогда не кричу и не брызгаю слюной, не хлопаю дверями, не угрожаю заморить кого-либо голодом, не воняю так, словно в моей комнате отсутствует душ. Если смотреть с этой позиции,то я гораздо более хороший парень,чем Оливер.

– Доброе утро, Оли, - развернувшись вместе с креслом, сдержанно приветствую брата. Между нами пара шагов, не больше. Он стоит, я сижу. Глядя на меня сверху-вниз, Оливер чувствует себя гораздо увереннее, чем когда мы оказываемся лицом к лицу. го непримиримый взгляд впивается в меня, не вызывая во мне никаких эмоций, кроме скуки. Интересно, а ливер догадывается, что нуждается во мне больше, чем я в нем, что без моего присутствия он давно бы застрелился от тоски или залез в петлю от ощущения собственной бесполезности.

– Куда подевалась Шерри?
– обшарив комнату взглядом,требовательно спрашивает Оли.

– Тебе лучше знать, это ты только что вылез из ее постели, -

мне неприятно это говорить, но запах… вонь выделений во время секса сложно спутать c чем-то другим. К тому же я уверен, что брат специально пришел сюда, не удосужившись принять душ, потому что знает, как остро развито мое обоняние. Это глупый и нечистоплотный поступок. Оливер ведет себя как животное,тупое и примитивное животное.

– Я говорю о кошке, Дилан. Где она?
– раздраженный и разочарованный моим равнодушным тоном, Оли отходит на пару шагов назад. Дышать легче не становится, но я оценил пoпытку.

– Оливер, - покачав головой, складываю руки на груди и внимательно смотрю на брата. Глаза в глаза, прямо и уверенно.

– Я не понимаю о какой кошке речь, - продолжаю ровным тоном, не разрывая зрительного контакта.
– Здесь никогда не было животных. Ни собак, ни кошек, ни тем более мышей.

Здесь обитаю только я, и иногда ты.

– Если она выбежала ,когда я приходил в прошлый раз,так и скажи, - не приняв мои слова всерьёз, Оливер развивает свою бредовую идею. Сумасшедшим всегда мерещится то, чего нет. Их иллюзии бывают весьма правдоподобны, достоверны,

продуманы до мельчайших деталей. Цвета, запахи,имена, клички…

– Я найду ее и верну обратно. Или тебе плевать, что твоя кошка может выскочить из дома, потеряться, попасть под колеса автомобиля? – Оливер упорнo настаивает на существовании некого живого существа, по его мнению, принадлежащему мне. Абсолютный псих.

– Мне было бы не плевать, будь у меня кошка, Оли, –

невозмутимо киваю, удрученно потирая пальцами подбородок. Оливер сжимает кулаки, разъярённо раздувая ноздри.
– Но её у меня никогда не было, - заканчиваю уверенным тоном и опускаю взгляд на перебинтованную платком кисть. – А вот у тебя, по всей видимости, завелась и выпускает когти.

– Ты думаешь, это смешно? – грозно огрызается ли, в действительности чувствуя себя беспомощным и жалким.

– Похоже, что я смеюсь?
– бесстрастно уточняю, вставая на ноги. Оливер отступает назад, непроизвольно убирая руки за спину. В глубине расширившихся зрачков проскальзывает сомнение и страх. Вот так зарождается неуверенность в реальности окружающей действительности. Даже мизерные ростки сомнения способны привести к полному крушению.

Мы должны четко осознавать, кто мы,и принимать себя любыми,иначе кто угодно сможет оспорить наше существование.

– Нет, - нервно качает головой Оливер.
– Ты издеваешься и намеренно строишь из себя идиота, - идиот в этой комнате один,и это не я, но не стоит озвучивать мои выводы вслух. – Кошка была, и мы оба об этом знаем, -

утверждает Оли с паталогической настойчивостью.

– Если она была, то почему ее сейчас нет? Как я мог выпустить несуществующую кошку, если ключ у тебя?
–

простые и прямые вопросы ставят Оливера в тупик. – Если бы у меня имелась возможность выпустить отсюда коголибо, – сделав паузу, бесшумно приближаюсь к оцепеневшему брату, -

как думаешь, кто бы вышел первым?

Оливер молча и трусливо ретируется за металлическую решетку, запирая ее на ключ. Пристально смотрит на меня сквозь толстые железные звенья, обдумывая что-то своим ограниченным умишком.

– Ты, кажется, забыл кое-что, - повернувшись к столу, беру пару рукописных листов и тут же кладу обратно. Одного взгляда на потемневшее лицо Оливера достаточнo, чтобы понять ход его мыслей. Склонив голову на бок, я оставляю страницы на свoем месте и с холодным равнодушием взираю на брата, вцепившегося побелевшими пальцами в решетку. – Тебе больше не интересно узнать,что произошло в тот день, когда сгорел дом Клариссы Хадсон?

– Нет, – рявкает он и, сделав усилие над собой, продолжает более спокойным тоном.
– Признайся, Дилан,ты не собирался ничего мне рассказывать. Хотел затащить сюда девчонку, залезть в ее мозги и напугать до пoлусмерти?

Зачем тебе это нужно? Чего ты добиваешься?

– Знаешь, в чем твоя проблема, Оливер?
– удерживая взгляд брата, неторопливо пячусь к стене, пока не оказываюсь в самом темном месте комнаты. Я там, где он увидел меня впервые.

– Не тебе говорить мне о проблемах, - агрессивно и озлoбленно выплёвывает Оли.

– У тебя не хватает смелости и терпения довести любое дело до конца. Ты слабый, Оли, бесполезный и беспомощный. И

в глубине души понимаешь,что я прав.

– Но в клетке сижу не я, Дилан, - снисходительная усмешка возвращaет Оливеру иллюзию контроля.
– Можешь и дальше марать бумагу своими сумасшедшими фантазиями.

Никто не собирается их читать. Неинтересно. Но знаешь, я должен все- таки тебя поблагодарить.

– Правда?
– даже не пытаюсь изобразить любопытство,точно зная, что последует дальше.