Выживший

Я взбежал по лестнице к наполовину застекленным дверям. Заперто. Я замер и прислушался. Топота слышно не было, но зато я прекрасно видел, что охотники вот–вот поравняются с тем местом, где я свернул в Центральный парк. У меня оставалось от силы две минуты. Может, получится разбить стекло и изнутри открыть дверь? Я приложил руки лодочкой к глазам и приник к стеклу, пытаясь рассмотреть, что там внутри, но было темно, как я ни щурился и ни старался различить хоть что–нибудь.

Я видел только отражение своих собственных широко открытых неподвижных глаз в черном стекле. А потом глаза моргнули — но я–то не моргал. Я видел не отражение: изнутри на меня смотрел другой человек!

7

Девушка!

На кармане рубашки я прочитал имя — Рейчел. Наверное, она была моего возраста, только совсем невысокая и худенькая. Она смотрела, как я стучу в дверь, умоляя впустить меня. Смотрела, не шевелясь, но взгляд ее не был пустым — в нем сквозил испуг. Она не была заражена. Мне удалось найти еще одного нормального, живого человека, такого же, как я!

Конечно, девушка боялась. Вполне возможно, что со времени атаки она не видела ни единой живой души. А может, совсем наоборот: она возглавляла группу выживших и не хотела подвергать их опасности, впуская чужого. Видок у меня был что надо — кто угодно перепугался бы, да что там говорить: я сам перепугался собственного отражения пару дней назад. Я больше не был собой. Я стал другим: научился ходить с оружием и стрелять в людей, научился выживать во что бы то ни стало. Рассеченная еще во время атаки бровь успела затянуться, но остался яркий и довольно зловещий шрам. С головы и одежды текла вода. Нездоровая бледность и заострившиеся черты лица довершали картину.

— Пожалуйста, — произнес я одними губами. — Пожалуйста, открой, — повторив мольбу, я затряс дверь.

Девушка пошевелилась. Чуть–чуть, почти незаметно, но у меня появилась надежда.

— Впусти меня, — я произнес эти слова, почти прижавшись губами к месту, где сходились створки дверей, чтобы она услышала меня. Затем сделал шаг назад и с улыбкой поднял руки: мой жест говорил, что я промок, замерз, что я друг.

Она никак не реагировала.

— Рейчел, — сказал я, указывая на бирку с ее именем, — меня зовут Джесс. Как… как дела?

Рейчел перевела взгляд: теперь она смотрела поверх моего плеча. Я обернулся. Охотники были уже у самой вершины лестницы, ведущей к зоопарку. Я застыл.

Двое из них задрали головы, раскрыли рты и ловили струи ледяного дождя, утоляя нестерпимую жажду. Они прошли мимо ступенек, даже не взглянув в мою сторону. Может, сбились со следа?

Я так и стоял неподвижно — только дождь пополам со снегом стекал ледяными струями с шеи на спину — пока те двое не скрылись из виду.

Когда я повернулся к дверям, Рейчел уже не было. Тогда я спустился и побежал вокруг здания. На стене была табличка «Нью–Йоркский государственный арсенал. 1848». Теперь понятно, почему кирпичный дом выглядит так внушительно: самая настоящая крепость посреди города.

Может, внутри укрылись выжившие: служащие зоопарка, с друзьями, семьями, а Рейчел только одна из многих. У них есть запасы еды, они владеют информацией, у них весело. Я останусь с ними до прихода спасателей. Я буду ухаживать за животными, буду приносить еду из соседних магазинов и квартир.

Или Рейчел поможет мне разыскать Фелисити, и втроем мы выберемся из города, отправимся на север.

Я осмотрелся, снял рюкзак и перебросил его через высокий железный забор, затем подтянулся на руках, оседлал забор и тяжело приземлился на другой стороне. За арсеналом стояло еще несколько кирпичных зданий, соединенных дорожками, а в центре темнел большой бассейн.

— Эй! Есть кто? — позвал я достаточно громко, но все же стараясь не наделать лишнего шума. Никто не появился. Только дождь стучал по крышам и по асфальту, превращая снег под ногами в скользкое месиво. — Рейчел!

Я приоткрыл дверь в здание с табличкой «Кафетерий» и заглянул вовнутрь.

— Ау! Есть кто?

В ответ только тишина.

Мне стало не по себе. Неужели группа выживших — лишь моя фантазия, неужели я не найду здесь Фелисити, неужели здесь нет никого, кроме Рейчел?

Мне стало гадко от мысли о том, что придется иметь дело с такой неприветливой, безразличной девчонкой. Но я должен дать ей шанс все исправить. Дать шанс нам обоим.

Я подошел к следующей двери. Она оказалась неплотно закрыта.

— Ау! Эй! — позвал я.

Рейчел стояла на верхней ступеньке лестницы в дальнем конце помещения, в тени.

— Привет! Можно мне…

— У меня ничего нет! — тонким дрожащим голосом выкрикнула она.

— А лопата? — спросил я.

Она посмотрела на большую совковую лопату у себя в руках, потом снова на меня.

Я сказал:

— Я не враг.

— Ты болен.

— Нет.

— Точно?

— Да.

Она посмотрела на вход, перевела взгляд на меня:

— Ты перелез через забор?

— Ага.

Рейчел никак не могла прийти в себя от моего появления, так и стояла молча. Стало ясно, что она не просто напугана или чрезмерно осторожна — она прячется в зоопарке совершенно одна: только она и звери.

Нужно было как–то растопить между нами лед, заставить ее поверить мне.

— Ну, как, не скучаешь без белого медведя?

Рейчел сделала ко мне несколько шагов: она изучала меня. Вблизи я увидел, что она не сильно старше, может на год или два, и довольно симпатичная, просто очень усталая и чумазая.

— Ты видел медведя? Где? Когда? — она чуть склонила голову на бок и выжидающе смотрела на меня.

— Несколько ночей назад, возле библиотеки, на пересечении Сорок второй улицы и Пятой авеню.

— А–а… – произнесла она разочарованно, то ли из–за времени, то ли из–за места. — И что он? С ним было все нормально?

— Ага! — постарался я сказать как можно жизнерадостнее. — Вынюхивал что–то на снегу. Еда его интересовала гораздо больше, чем я. Вообще, он показался мне вполне довольным.

— Он был один?

— Да, я видел только одного. Он немного повеселился и потрусил себе дальше.

Всплывшая в памяти картинка заставила меня улыбнуться. Может, если я расскажу Рейчел, как встретился с медведем, она поймет, что я на ее стороне — и на стороне животных.

— От него было столько шуму, что я страшно перепугался, а потом, когда увидел его, почувствовал себя гораздо увереннее. Мы ведь вместе попали в переплет. Я бросил ему апельсин, но он не стал есть. Похоже, мишка совсем не скучал в одиночестве.

Помню, я тогда еще подумал, что медведь мог бы вынюхивать охотников и предупреждать об их приближении. Они бы боялись его и не подходили. Но я не стал говорить об этом Рейчел: вряд ли идея использовать медведя как телохранителя приведет ее в восторг. Скорее всего, она воспринимает его совсем иначе.

Она чуть заметно улыбнулась — скорее глазами, чем губами.

— А сколько их было? — спросил я ее.

— Двое.

— Думаю, оба мишки в порядке. А где остальные работники зоопарка? — спросил я только для того, чтобы не выдать, как быстро раскусил ее одиночество.