Вызов (дилогия)

— Беременна, Майк. Ох, как беременна.

— Ты подаришь мне Эбби? — На секунду оторвавшись от меня, муж серьёзно посмотрел в мои глаза.

— Почему Эбби?

— Красивое имя.

— Пусть будет Эбби. Или Майк-младший-младший.

— Я люблю тебя, капелька.

Счастливо смеясь, муж начал кружить меня по комнате.

— И я люблю тебя, Майки. Очень-очень люблю…

Кто родится, мы не знали. Майк мечтал о дочери, а мне, честно говоря, было всё равно. Правда, вспоминая очаровательную белокурую малышку, с которой совсем недавно мне посчастливилось провести некоторое время, я была бы не против заиметь такую же.

Макс мечтал о братике. И, как и у всех детей его возраста, не обошлось без ревности:

— Мама, а вы меня так же будете любить, когда он родится? — спрашивал он, с тревогой посматривая на мой растущий живот.

— Конечно, глупенький. С чего бы нам перестать тебя любить?

— Ну он же маленький будет, — объяснял сын серьёзно. — Его больше любить надо. Заботиться о нём. На меня времени не хватит.

— Поначалу да. — Макс заслуживал, чтобы с ним говорили честно. — Но потом, когда всё уляжется, когда мы привыкнем к нему, а он к нам, не будет никакой разницы. Мы всегда будем вместе. А что касаемо любви… знаешь, одно я могу сказать точно: кое в чём ему повезёт больше, чем тебе.

— В чём?

Я посмотрела на его расстроенную мордочку и улыбнулась:

— В том, что у него будет очень любящий и заботливый старший брат. И с этим ничего не поделать.

Макс нахмурился, но через мгновение карие глазёнки задорно блеснули:

— Значит, я тоже смогу его воспитывать?

— Конечно сможешь.

— И телевизор запрещать смотреть?

— Если посчитаешь это необходимым и правильным, конечно!

— И ему тоже нельзя будет подходить к папиному мотоциклу?

— Так же нельзя.

— И он так же должен будет чистить зубы перед сном.

— Когда подрастёт — да.

— Здоровско! Наконец-то и я начну кем-то командовать!

Последнее УЗИ, которое я делала пару недель назад, показало, что это девочка.

Она сразу же стала для нас малышкой Эбби. По-другому мы её и не называли.

— Ну же, Эбби, не мучай маму, — уговаривала я свою девочку, когда она рьяно начинала стучать ножками в правый бок. — Нам с тобой ещё месяц надо продержаться, а ты уже сводишь меня с ума своими кульбитами. Так и знай: в чирлидеры не отдам — они все заносчивые задницы!

Майкл был на седьмом небе от счастья. Макс же немного расстроился: девчонкой не сильно-то покомандуешь! А я просто плыла по течению, и уже настолько устала носить огромный живот, что безумно хотела, чтобы дочка побыстрее появилась на свет. Но оставался ещё месяц, и с этим надо было смириться.

Правда, последние два дня у меня неприятно схватывало низ живота: он будто бы каменел. Я знала, что это из-за повышенного тонуса матки, что случалось со мной и раньше, но сейчас это происходило довольно часто. У меня начали отекать ноги, и страшно ломило поясницу. Я напоминала себе старую развалину, больную водянкой.

Вот и этой ночью малышка расшалилась и не давала мне спать.

Полежав в кровати ещё полчаса, я поняла, что заснуть больше не удастся. Спустившись на кухню — осторожно, по шажочку, держась за перила, — я заварила себе ромашкового чая и сделала тосты с клубничным джемом. Скоро должен был проснуться Макс. После завтрака нам предстояло сделать последние покупки к рождественскому столу. Ким должна была заехать к нам в десять и отвезти в магазин — из-за своего огромного живота я за рулём просто не помещалась.

Ёлку мы поставили ещё неделю назад. Красивое пушистое дерево заняло почти половину гостиной. Я любила рождество и получала истинное удовольствие от всех этих шариков, бантиков, венков и гирлянд, украшавших не только многострадальное дерево, ветки которого прогибались от игрушек, но и все горизонтальные поверхности. Дом стал похож на магазин рождественских товаров, и Сандра, забежавшая вчера на минутку, сначала даже скривилась от обилия вокруг зелёного и красного.

— Знаю, знаю, это всё слишком для твоего утончённого вкуса, — смеялась я.

— Главное, чтобы вам нравилось.

— Ладно, милая, потерпи уж. Ждём вас с Беном завтра в час, не забудьте.

— Конечно, будем, Ливи. Как всегда.

Рождественский обед традиционно проходил у нас дома: за огромным столом собирались друзья и родные. Гости приносили угощения, обменивались подарками. Кто-нибудь из пап обязательно наряжался Санта-Клаусом, и наши мальчики кружились вокруг него, требуя подарки. К середине празднования Санта обычно уставал от малышей и часто для того, чтобы расслабиться, убегал на кухню. Борода его съезжала, колпак терялся; он будто вытекал из-за жаркого костюма, показывая миру своё истинное лицо. Чаще всего, из-за комплекции, это был Пол. Но, слава Богу, частенько к тому моменту наши дети уже спали, так что урон их психике относительно того, что Санты не существует, не наносился.

Ким вместе с близнецами приехала вовремя. Её "хонда" не выдержала бы троих беспокойных мальчишек, да и для меня места было маловато. Мы разместились в моём старом грузовике: Ким села за руль, а я рядом, отодвинув кресло до упора назад и почти зажав Майка-младшего.

В супермаркете мы пробыли порядка двух часов и, вернувшись домой, сразу же приступили к готовке. Мальчики в гостиной смотрели мультики, пока мы с Ким летали по кухне. Вернее, она летала, а я сидела за столом и, будучи на подхвате, шинковала, чистила, взбивала в крутую пену.

Забрав мальчиков, Ким уехала в пять. Майк с Полом к тому времени ещё не вернулись.

Не вернулись они и в семь.

И в восемь.

А около девяти, когда Макс пил своё молоко, у меня отошли воды.

В госпитале меня сразу же определили в родильное отделение. Начались преждевременные роды, вызванные отслойкой плаценты. Врачи решили, что срок достаточный для того, чтобы прервать беременность. К тому же сердечко моей малышки почти не билось.

— Вытаскивайте её, вытаскивайте её из меня, — кричала я.

Мне немедленно сделали кесарево сечение и, не дав взглянуть на мою девочку, унесли её в реанимационное отделение.

Всё это время Ким была рядом. Обколотая лекарствами, одурманенная ими же и болью, я всё время спрашивала о Майке. Подруга успокаивала меня, но в её глазах я видела такую же тревогу: нашим мужчинам давно пора было вернуться.

В конце концов, мне вкололи успокоительное, и я уснула.

А утром пришёл папа и сообщил, что Майкл с Полом попали в аварию.