Вызов смерти

– Шут с тобой! Иди выписывай командировку.

– Давно бы так!
– с воодушевлением встретил я его Вешение.
– Клянусь, мы разбудим этот дремотный город, заставим его содрогнуться от гнусности и бессмысленности существования, заставим поверить, что чистить зубы два раза в день - еще не главное в жизни.

– Поживем - увидим, - философски заключил главный. Вырвал листок из блокнота, протянул мне.
– Это номер телефона следователя Дробышева. Обязательно ему позвони.

В дверях столкнулся со своим бывшим другом, будто "Титаник" с огромным айсбергом. Даже ощутил, что получил "пробоину" ниже ватерлинии.

– Ты куда это разбежался?

– спросил Роман удивленно.

– По делам, естественно, - ответил дипломатично и пулей вылетел за дверь.

Глава 4

Прежде чем ехать на встречу со следователем, заскочил в железнодорожные кассы и купил билет на поезд "Новосибирск - Адлер".

Следователь Дробышев, рыжеватый парень с одутловатым болезненным лицом, занимал тот самый кабинет, в котором я благополучно проработал около года. В нем даже сохранились следы моего пребывания - красочная репродукция "Моны Лизы" на стене. Поделился этим открытием с Дробышевым. Он встретил новость довольно равнодушно. Из этого я сделал вывод, что его мучает больная печень, а сегодня утром жена накормила слишком жирным завтраком.

– Это вы написали заметку об убийстве Шипилина?
– спросил он бесцветным голосом, отводя взгляд в сторону.

Я ответил шутливо:

– А как вы догадались?

Но он шутки не принял. Нет. Даже поморщился, будто проглотил горькую пилюлю, поднял на меня глаза. А в них... О Боже! За что же он меня так ненавидит?! Что плохого я сделал этому человеку, чтобы так на меня смотреть?

– Под ней ваша фамилия, - ответил без тени улыбки на официальных устах.

Я понял, что он ненавидит не конкретно меня, а в моем лице - всю пишущую братию. И чувство это уже устоявшееся, давно, так сказать, перебродившее. Когда-то чем-то ему, надо полагать, очень не угодили журналисты.

– Если под ней моя фамилия, то запираться и отрицать считаю занятием бессмысленным и несерьезным. Поэтому признаюсь: да, эту, как вы изволили выразиться, заметку написал действительно я.

– Вы утверждаете в ней, что видели убийцу. Так?

– Я утверждаю, что видел вероятного убийцу. Вы ведь понимаете, э-э... Простите, не знаю, как вас звать-величать?

– Родион Иванович.

– Так вот, Родион Иванович, окончательный вывод может сделать только суд, верно?

– А отчего вы решили, что это был вероятный убийца?

– Потому что он бежал из зала сломя голову и едва не сбил меня с ног. От его удара плечом у меня до сих пор грудь побаливает.

– Как он выглядел?

– Двухметрового роста, с массивной фигурой, где-то килограммов под сто двадцать, никак не меньше. Был одет в домино и полумаску.

– Каких-либо иных примет не заметили?

– К сожалению, нет. Я видел его лишь мгновение.

– Не густо, - проговорил Дробышев многозначительно.

Достал из ящика стола пачку "Родопи", закурил, долго неприязненно меня рассматривал, беззвучно шлепая толстыми губами, будто разговаривая сам с собой. Это называлось - держать паузу. Я невольно улыбнулся. Это следователю очень не понравилось. Взгляд его все более наливался лютостью и сатанизмом. Направляясь сюда, я думал рассказать о том странном разговоре в приемной, когда был принят за Струмилина, но сейчас понял, что этого делать не нужно.

– От вашей редакции на юбилей был приглашен Струмилин? Это так? наконец спросил следователь.

– Да.

– В таком случае каким образом вместо него оказались вы?

– Мне дал задание наш главный редактор. Ему Струмилин позвонил и сообщил, что у него острый приступ аппендицита. Поэтому шеф отправил на юбилей меня.

– А вы в курсе, что Струмилина убили?

– Да. Мне об этом сообщили в редакции.

– Кто сообщил?

У меня в голове что-то щелкнуло, и кто-то умный, там сидящий, сказал: "Внимание! Опасность!" И, надо сказать, вовремя. В редакции об убийстве Вени я ни с кем не разговаривал. Это легко проверить, назови я кого-то конкретного. Тогда возникнет резонный вопрос: откуда же я об этом знаю? Необдуманным ответом очень легко попасть в подозреваемые. А там и до обвиняемого рукой подать.

– Уже не помню, кто конкретно, - ответил и понял, что прозвучало это совсем не убедительно.

Понял это, к сожалению, и Дробышев. Подозрительность на его лице уже вызрела до ярко-красной спелости.

– Странно, - проговорил он, буравя меня желтоватыми глазками.
– Но ведь вы утром намеревались его навестить? Или я что-то путаю?
– И он впервые позволил себе улыбнуться.

Тучи над моей головой стремительно сгущались. В шахматах это называется матовой ситуацией. Я лихорадочно искал выхода из нее, но, как назло, ничего оригинального на ум не приходило. И чтобы как-то вывернуться, дать себе передышку, вновь обратился за помощью к любимой латыни.

– Манифэстум нон эгэт пробационэ (Очевидное не нуждается в доказательствах), - изрек многозначительно.

Но этот рыжий дьявол знал латынь не хуже меня и лишь рассмеялся. Нехорошо так рассмеялся.

– Еще как нуждается, Андрей Петрович. Но вы так и не ответили на вопрос.

– Да, я действительно хотел с ним повидаться и даже намеревался это сделать. Но, увы.

– Вот как?!
– изобразил удивление Дробышев. Он теперь чувствовал себя хозяином положения и позволил себе расслабиться, поиздеваться надо мной.
– И что же вам помешало?

И тут я вспомнил слова Тани о западающем клапане мотора моего "шевроле" и ухватился за это, как утопающий за соломинку.

– У моей машины что-то мотор барахлит. Заезжал на станцию техобслуживания.

– Ну-ну, - не поверил следователь.
– А квитанция у вас есть о техобслуживании?

– К сожалению, там оказалась слишком большая очередь. А у меня была назначена встреча в издательстве, - вывернулся я из щекотливой ситуации, но тут же попал в новую.

– А о чем вы хотели поговорить со Струмилиным?
– спросил Дробышев, усмехнувшись.

Вопрос застал меня врасплох. Я совершенно не был к нему готов. Черт возьми! Какой же я самоуверенный болван! Ведь вопрос напрашивался сам собой. Отчего же я о нем не подумал заранее? Скоро, кажется, я совсем перестану себя уважать.

Время шло. А отвечать нечего. Я растерялся совершенно. Даже вспотел от напряжения.

– Да так, ни о чем, - промямлил, будто уличенный в подглядывании за делами взрослых маленький пакостник.
– Просто хотел навестить, поинтересоваться его здоровьем.

Следователь теперь уже совсем не скрывал своего ко мне презрения, смотрел так, словно перед ним сидел не человек - венец творения Космоса, а какое-нибудь прозрачное амебное существо. И по большому счету он был прав. Мне еще надо много потрудиться, чтобы завоевать право называться хомо сапиенс. Точно.

– Вы сказали вашему главному редактору, что хотите задать Струмилину пару вопросов. Или я опять что-то путаю?

Так, значит, это наш "историк" меня сдал? Ситуация! Что же теперь делать?