Вызов
Шрифт:
– Время для пирога, - обрадовала она семью.
Я расслышала вопли молящих о пощаде, боящихся лопнуть от переедания. Мачеха всегда так - затрамбует в тебя все, что приготовила, и попробуй только пикнуть, что не хочешь есть. Я не без злорадства вспомнила, как щедро Лора наложила снеди на тарелку Маны, да еще и постоянно заставляла накладывать еще. Кое-кому придется долго блевать в туалете...
– Где ты откопала этого молодчика?
– из размышлений меня выдернул голос Ларисы.
Она стояла рядом со мной, пьющей воду из стакана,
– Ты что же, не продала душу дьяволу?
– словив изумленный взгляд мачехи, я поспешила пояснить:
– Ну, по-моему, от него все без ума. Кроме тебя.
– Мана... Что это за имя такое?
– тихо и сердито спросила Лора.
– Кто он по национальности?
– Он в Сербии родился, но давно живет...
– Серб?!
– Лариса в ужасе прижала нож к груди и уставилась на меня с предосуждением.
– Мусульманин?!
– Да нет, - я растерялась. Мана, вроде, говорил, что носил крестик, обеты священник у него принимал. Хотя вампиры, кажется, в богов не верят.
– Да нет, он атеист, по-моему...
Лариса была в ужасе. Для нее атеист хуже, чем иноверец.
– Господи, и что ты в нем нашла?..
Я улыбнулась:
– А что, совсем нечего?
Лариса едва заметно вздрогнула, растерянно улыбнулась. О, конечно, он ей очень понравился. Но так, как не должен был.
– Он... опасный. Я гляжу на него и чувствую... вижу женщин, что ползли за ним в слезах, прося не уходить. А он всегда уходил, - Лора положила нож и умоляюще горячо зашептала:
– Гаечка, я заклинаю тебя - не пускай его в сердце. Да, он бесспорно самый... самый обаятельный мужчина из всех, кого я встречала. И очень красивый. Но, Гайя, прошу: любить его не надо. Все, что угодно, только не полюби его.
И она взяла поднос и вышла из кухни. Ее веселый голос перекрыл шум разговоров в гостиной:
– Пирог с мясом!
Я сделала глубокий вдох, выдохнула, пытаясь прогнать эту печаль, вызванную словами мачехи. Досадно, но она права. Я и сама понимала все. И нет - я не собиралась любить его. Не собиралась. Не собиралась и не буду, не буду... Я опустила голову и с яростью потерла виски пальцами.
Мана стоял передо мной. Я очнулась, увидев его бежевый свитер. И смотрел на меня вампир так, будто знал все мои мысли. Он неодобрительно зыркнул на телевизор. Там по-прежнему правилось в церкви.
– Мана, я... Я тут подумала - а, может, мой папа Валерий - вампир, а?
– задала я этот идиотский вопрос с одной лишь целью - заставить его отвлечься от моих чувств.
Его разомкнутые губы дрогнули, а глаза изумленно расширились.
– Нет, Гайя, нет. Он человек.
– А притвориться нельзя?
– Ну, разве что он очень старый и искусный вампир.
– Видишь...
– Гайя, ты могла просто прикоснуться к нему серебром. Браслетом своим. Или разуть глаза и увидеть, что на шее твоего отца висит серебряный крестик, -
Мана ухмыльнулся. Он любит, когда я лажаю.– Мы с ним похожи. И я подумала, а что если...
– Нет. Мне жаль, но он человек.
В гостиной оживленно общались, надеюсь, моя семья не услышит то, о чем говорим мы с Маной. Он положил руку на мое бедро, погладил его.
– Хочешь, я тебе покажу мою маму?
– спросила я у Маны, желая отвлечь его от щупанья моей филейной части.
– Хочу, еще как.
Альбомы я положила на подоконник, возле горшка с аспарагусом. Указав Мане на стул, я присела. Он скользнул на место подле меня и бесцеремонно раскрыл первый альбом.
– Эй, я буду показывать...
– возмутилась я.
– Это она, да?
– Мана не дал мне закрыть альбом, в котором были фото, сделанные после моего рождения. Он положил ладонь на мою руку, мешая.
Он склонился к большой портретной фотографии моей мамы, внимательно изучая ее лицо.
– Как ее звали?
– Анна.
– Анна Антонин... А девичья фамилия?
– Вроде бы Степнова.
Я вскочила.
– Секундочку, Мана.
Я через ванную вышла к лестнице на второй этаж, чтобы не привлекать внимания семьи, дефилируя через гостиную. В кабинете папы в сейфе лежали все наши документы. Конечно, сейф был закрыт. Черт!.. Хотя с нашим Севой я бы не только сейф, но и серебро столовое попрятала бы.
– Гайя?
– я вздрогнула, услышав настороженный голос отца.
– Что ты тут делаешь?
Я обернулась к папе:
– Пытаюсь документы достать из сейфа. Можешь открыть?
– Какие именно документы тебя интересуют, Гайя?
– папа приблизился.
– Я хотела взглянуть на ваше с мамой свидетельство о браке, ну, просто забыла ее девичью фамилию.
Я не могла понять, почему с такой подозрительностью изучает мое лицо этот всегда беспечный и рассеянный человек.
– Ее девичья фамилия была Степнова, - сказал мне он.
– А можно мне все-таки взглянуть, пап?
– как можно жалобнее и мягче попросила я.
– Ты мне ничего не хочешь сказать?
– вдруг спросил он.
И это было так дико: папа никогда не любил лезть в душу, принуждать к ответу, избегал серьезных разговоров.
– Ну... Не знаю даже. Что странного в том, что меня интересует такая мелочь? Важная для меня лично мелочь.
Папа вздохнул, кусая губы. Он думал. Наконец, я не выдержала:
– Ох, па, почему у меня такое чувство, что это ты мне что-то должен сказать?
Он махнул рукой.
– Дай-ка, - он подошел к сейфу, набрал необходимую кодовую комбинацию.
Папа долго искал то, что я просила.
– Увы, - он потер лоб, - и не знаю даже, где оно...
Я без слов отняла у него пачку бумажек. Я уже не доверяла ему.
– Гайя...
Я подняла на него глаза. Папа скрестил руки на груди. Его лицо не выражало никаких явных эмоций, пожалуй, оно было немного усталым.