Вызов

Я в ожидании глядела на него.

– Начал - продолжай.

– К чему тебе это? В твоем положении меньше знаешь - крепче спишь.

– Правду мне надо, правду.

– Нет.

– Черт, Мана, я не собираюсь кончать с собой. Это не мое. Жить - по-любому лучше.

– Конечно, - он встал и приблизился ко мне, - даже думать не смей о том, чтобы умереть. Разве только для вечной жизни.

– Я не хочу быть вампиром.

– Возможно, не будет другого выбора.

– Выбор есть всегда.

– Вот Соленна так же говорила.

– Та дампирка, которую ты знал?

– Ага. Она была такая... красивая, порочная и холодная. И крутая. Она не хотела стать вампиром и не хотела, чтобы ее использовали как инкубатор. Предпочла смерть.

Я бы предпочла свалить подальше от этих е...нашек, но промолчала об этом.

– И мне было очень жаль ее.

– Так хороша была?

– Это тоже. Дампиры ведь так притягательны для нас, - Мана, улыбаясь, отпил еще коньяка, провел рукой по моим волосам.
– Вы пахнете вкусно, редко люди так сказочно пахнут.

Вампир прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

– Я пьянею от тебя, - услышала я над ухом.

– А я думаю - от полулитра коньяка.

– Мне нравится, когда ты пытаешься язвить, а сердце у тебя начинает сильно колотиться.

Мое сердце и правда начинало трепыхаться, когда Мана оказывался так близко. Ничего не могу поделать с собой. Я его хочу.

– Глянь-ка, уже пять часов, а я даже не завтракала!
– пришлось фальшиво изумиться, чтобы был повод ускользнуть от Маны.

Я ушла на кухню, уже оттуда спросив:

– А ты будешь что-то... из обычной еды?

– Нет. Я это перерос триста лет назад.

Я хмыкнула, ставя в микроволновку тарелку с тарталетками, заполненными жульеном.

– Совсем большой мальчик, - пробормотала я, доставая из холодильника пластиковый контейнер с нарезанным, но не заправленным салатом из креветок с огурцом. Конечно, он стоит уже с вечера тридцатого декабря, но не пропадать же еде.

Когда я повернулась к столу, то увидела в дверном проеме Ману со стаканом и бутылкой в руках.

– Но лет так десять назад я побывал в "МакДональдс", - сообщил он мне, - все наши хвалили, и я зашел туда. Это самая вкусная в мире еда.

– Прости, бургеров у меня нет, да и глютамата натрия тоже.

Он ухмыльнулся, опираясь о дверь плечом. Я заправила салат, перемешала его, достала из тренькнувшей микроволновки тарелку, открыла оливки и пересыпала их из банки в блюдце.

– Мы можем посмотреть что-нибудь по ящику...

– У меня есть лучшая идея, - Мана поставил на стол свои неизменные в этот день атрибуты и метнулся - ох, как же это слово подходит вампирам - в зал.

Я не успела присесть на стул, как он вернулся, поставил на стол мой подсвечник на три свечи, зажег их своей Zippo, выключил свет, взял с подоконника горшок с цветущей мелкой розочкой, поставил возле подсвечника.

– Прости, не догадался купить цветы, пока ты спала, - несмотря на то, что он якобы извинялся, его тон был обычным - с ехидцей.

– Да я...

Пока я пыталась что-то сказать, он выудил из холодильника начатую бутылку вина, налил мне в бокал, который мирно сох вторые сутки возле раковины. После чего сел на стул напротив меня и сказал:

– Ну вот. Ужин при свечах. Это лучше, чем смотреть ящик.

– О, ты ценишь что-то выше ТВ?

Мана налил себе коньяка.

– Да, но немногое. До дна.

Мы чокнулись.

– За тебя, - вежливо, как и положено хорошим девушкам, сказала я.

– За тебя, - ответил он.

– Забавно...

– Что?

– Последний раз я так сидела с Ваней, - я улыбнулась, - только тогда он ел, а я лишь пила. И при свете, конечно.

Мана закурил сигарету. Метнулся за пепельницей.

– Он рассказывал, как ты его нашла. Это заставило меня усомниться в твоих умственных способностях еще больше.

– А что такого?..

– Полезть в драку с тремя отморозками - это что?

– Ну... Это...

– Что угодно, кроме признака мозговой активности.

– Я знала, что он сильный...

– Да, но он не знал, понимаешь?

Я умолкла.

– И я вижу, что ты к нему испытываешь чувства...

Я хотела возмутиться, но передумала. Есть смысл держаться на одном уровне крутости с этим вампиром.

– Пусть подрастет, тогда посмотрим, - как можно безразличнее сказала я.

– Я не имел в виду что-то сексуальное.

– Ох, Мана, с тобой не угадаешь. Конечно, испытываю, он мне достался дорогой ценой, если можно так сказать.

– Говоришь как о собственном ребенке.

– Ну, если во мне и впрямь течет вампирская кровь, то это понятно. Вы вон всех вообще родней кличете. Отец мой, дитя мое... И липнете друг к другу. Цыганский табор какой-то.

Мана серьезно заметил:

– Ты еще ничего не поняла. Но поймешь.

– К слову о детях. Ты обещал мне ответы на вопросы. Можешь приступать. Я спрашивала о том, были ли у тебя дети при жизни.

Лицо моего оппонента застыло, и я с запозданием подумала о том, что Господь меня явно умом обидел. Я забыла, что несмотря на всю свою закалку и жесткость, вампиры тоже способны испытывать боль.

– Прости. Я... наверное, не могу требовать...

– Ну почему же?
– он неторопливо раздавил в пепельнице окурок.
– Я расскажу тебе все, что хочешь.

– И о том, как ты стал вампиром?

– Да.

Было видно, что ему и это неприятно, но я не собиралась обращать на это особого внимания сейчас.

– Итак, как ты стал вампиром, Мана Депрерадович?

Он наполнил мой бокал с поистине философской вдумчивостью. Закурил еще одну сигарету. И начал.

Манойло Депрерадович родился в 1673 году в небольшой деревне на севере Сербии. Север принадлежал Австро-Венгерской Империи, остальная часть страны - Оттоманской. Родители Маны, Невена и Олеко, были крестьянами, бежавшими от притеснения турок под власть австрияков. У них были еще два сына, которые погибли в военных стычках двух империй, и какие-то дети, которых Господь прибрал к себе малышами.