Вызов

Брезгливость на лице Маны сменяется изумлением, а затем - пониманием. Он снова наклоняется над Северусом и, вынув иглу капельницы из его вены, слизывает каплю крови, кривится.

– Фу...

Я встаю со стула, подхожу к вампиру. Знаю, что неправильно, знаю, что не должна...

– Мана, если бы речь шла обо мне, я бы лучше умерла, но не стала тревожить тебя...

Вампир угрюмо глядит на меня.

– Как-то неправильно ты собираешься попросить.

– Прости!..
– хватаю его за рукав, словно он пытается убежать, но он не пытается, лишь глядит на меня без каких бы то ни было эмоций теперь.

– Я хочу сказать, что мне брат дороже себя самой. Пожалуйста - обрати его... Не дай ему умереть.

– Это и значит умереть...

– Я имею в виду...

– Я понял. Ты уверена, что он сам хотел бы этого?
– Мана сощурился, переводя взгляд на моего белого, как мел, брата.
– Помнится, у нас с ним общение не заладилось...

Волна паники по новой окатывает меня. С него станется отказать мне. Прийти сюда, в больницу, поманить призрачной надеждой и... От жалости к себе и Северусу опять начинаю плакать, в отчаянии быстро прижимаюсь лбом к плечу Маны, обхватываю его руками и шепчу срывающимся голосом:

– Пожалуйста... Умоляю...

Кажется, я никогда не понимала до конца, насколько много значит для меня моя родня. Пусть и не кровная... Я могла бы прекратить общение с ними, чтобы не подвергать их опасности, но мне было бы достаточно и того, что они живут и здравствуют.

Я сползла на пол, обхватывая бедра Маны руками и прижимаясь щекой к его животу, рыдая и шепча:

– Пожалуйста... пожалуйста...

– Гайя!

Он хватает меня за руку и пытается оторвать от себя. В тот момент мне казалось, что не отпустить вампира - самая важная задача в мире. И только от этого зависит, будет ли Северус жить...

– Гайя, прошу тебя, встань!
– из резкого и раздраженного его голос становится терпеливым, но настойчивым.

– Нет...

Он хватает меня под мышки и подымает на ноги. За искажающими все вокруг слезами и страхом вижу, что вампир серьезен и хмур.

– Я вернусь к тебе, хочешь?
– хлюпаю я, находя эту идею изумительной. Хотя сейчас, наверное, на меня и смотреть-то страшно...

– Сядь, - он усаживает меня обратно на стул, - и успокойся ради Бога...
– морщится, словно упоминание всуе причиняет ему дискомфорт.
– Просто посиди. Я быстро.

Я притихла, пытаясь понять отключающимся мозгом, не значит ли это, что он куда-то собирается уйти.

Мана сел на край кровати моего брата. Я утерла слезы, во все глаза глядя на вампира в ожидании.

Зеленоглазый со вздохом тронул белое лицо Севы, провел ладонью от лба до подбородка, словно закрывая глаза покойнику.

– Самоубийца...
– Мана воздел глаза к потолку, качая головой.
– Ладно... Он красив. И своенравен. Надеюсь, ты не будешь ненавидеть меня, - это Мана сказал, уже склонясь к лицу Северуса.

Вампир проверил зрачки моего брата. А потом, прижав его щеку к подушке, склонился к его шее. Я закрыла глаза. Пути назад нет...

Скрипнула кровать, я ощутила прикосновение к плечу.

– Идем, - Мана поднял меня со стула.

Я позволила увести себя из палаты, забыв глянуть на Северуса.

В замызганном, провонявшем хлоркой туалете больницы вампир наклонил меня над раковиной и умыл, как маленькую.

– Хол-лодно...
– я стучала зубами, когда он, наконец, позволил мне разогнуться.

Вампир снял со своей шеи шарф и вытер им мое лицо.

– В машине согреешься.

Мана попросил доктора, который весьма недовольно отозвался о нашем пребывании в больнице в такой поздний час, звонить ему сразу же, как только появятся новости о состоянии Северуса. Сопроводил визитку какой-то купюрой, после чего доктор очень вежливо заверил Ману в том, что непременно будет держать его в курсе.

В машине я позволила усадить себя на заднее сидение и накинуть мне на плечи пальто Маны.

– Ты в состоянии думать?

Смотрю на него. Зеленоглазый сидит, обернувшись ко мне и выжидающе смотрит. Хорошо, что он здесь. Он точно в состоянии.

– Не совсем...

Хотя лукавлю - мне уже немного стыдно за то, что ползала на коленях перед вампиром. Ладно, желаемое достигнуто, значит, все это было не зря.

– Когда Северус... умрет?

– Нет смысла тянуть. Я вернусь сюда через пару часов.

Нервная дрожь пронизывала, кажется, до пят. Я поплотнее запахнула пальто Маны и уткнулась носом в благоухающую тяжелую ткань.

– Надо позвонить моим родиетлям и рассказать... верно?

– Нет.

– Почему?

– Потому что он мой, и я так сказал.

– Но они должны успеть на похороны...

– Какие похороны, Гайя?

– Северуса...

– Мы решим, что делать, когда он будет в состоянии решать. Если у него еще и ребенок есть, то это усложняет ситуацию. Северус встанет через сутки-трое. До той поры - родителям ни гугу, понятно?

– Мне ничего не понятно...

– Ты хочешь, чтоб твою мать хватил инфаркт при вести о том, что фактически она довела своего ребенка до самоубийства, выгнав из дома и не поддержав?

– Но она не доводила.

– Но подумает она именно так, ты что, мать свою не знаешь?

Мана был прав. Это было бы совершенно в духе импульсивной Лоры... Понемногу смысл и справедливость слов вампира доходили до меня.

– Но ведь Сева никогда не постареет. Не сможет принимать участие в воспитании ребенка. Он не сможет общаться с семьей днем. Что мы скажем им?

– Скажем, что он уехал. Гайя, это моя забота, что сказать твоим родителям и что делать с Северусом вообще. Повторяюсь, отныне он принадлежит мне.

Я закрыла глаза. Надеюсь, я не обрекла брата на существование худшее, нежели смерть?..

Он пересел за руль и повез меня куда-то. Мне было все равно, куда.

Однако у подъезда моего дома я испугалась.

– Я не хочу в свою квартиру.

Мана, машинально пытающийся подтолкнуть меня к входу, изумился:

– Почему?

– Там... пусто. И весь пол в крови.

Мана остановился, задумался.

– Гайя, ты же не перестанешь заходить в свой дом из-за того, что твой брат немного пал духом и слегка заляпал кафель в ванной?