Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

Но и без этого сауна дорогого стоила. Это сейчас в Москве частных саун пруд пруди, а тогда с этим была напряженка. У меня кто только не гостил периодически. Начальник к тому времени стал заместителем союзного министра, он приводил своих друзей соответствующего ранга. Тот самый Начальник, с которым мы играли в карты на Зеленой улице в Ровно, который распределился после института главным инженером строящегося комбината. Редкий человек. Обычно, забираясь так высоко по служебной лестнице, люди забывают старых друзей, а Начальник не только не забыл, но и был очень рад снова встретиться.

Часто заходил один медицинский академик со своим другом, главным гаишником страны. Много кто бывал.

Тогда бизнес строился на личных связях, и вопросы решались за бутылочкой, после парной. Сейчас тоже без связей никуда, но меркантильность зашкаливает, без денег и связи не помогают. Вопросов я тогда порешал много, но была и оборотная сторона медали. Когда приезжали дорогие гости, мне, как хозяину, приходилось присутствовать с ними весь вечер. А уезжали некоторые, забыв трусы надеть. Потом приходилось посылать нарочных по министерствам развозить нижнее бельё, тем, у кого жены ревнивые. И пить приходилось до последнего. И при этом быть трезвым. Я держался, но когда приезжал после таких встреч домой, трезвость меня оставляла полностью, я падал прямо в дверях.

Трамвайщики в течение десяти лет спокойно ждали, когда им освободят территорию, но как только они узнали про то, что теперь стало в переданном им помещении, сразу подали на нас в арбитраж.

Когда еще только решался вопрос брать нам это помещение или нет, я просмотрел документы по тяжбе и увидел там двусмысленности, это, собственно, и решило дело. Арбитражный процесс затянулся надолго. Они ввели в действие тяжелую артиллерию. На заседание как-то приехал сам главный их начальник, нынешний грозный заместитель мэра Москвы. Не помогло. Мы тоже были не лыком шиты.

Но когда-то надо было это заканчивать, к тому моменту Советского Союза уже не стало, и начался закон джунглей.

За день до решающего заседания ко мне приехал сам главный Профсоюзный босс, как собственник здания. Я ему объяснил, что мы можем покончить с тяжбой одним ударом -цена вопроса пять тысяч долларов. Казалось бы, ерунда, но денег он не дал, сказал, что наличными не оперирует. Тогда мы договорились, что я оплачу всё сам, но он будет мне должен, не деньгами, конечно, но помощью, в случае надобности. Забегая вперед, скажу, что я до сих пор не воспользовался этим договором, хотя босс по-прежнему не покидает этот пост.

В решительный день я заехал на Большую Грузинскую за своим адвокатом, верней адвокатшей. Она села на заднее сиденье и мы поехали. Обговорили сценарий по дороге. Подъехав к суду, я по-джентльменски вышел, открыл ей дверцу машины и обалдел, не зная, что дальше делать.

Моя адвокатша, как все начинающие стареть женщины, была очень щепетильна к своей внешности. Она не шла, она несла себя. На ней было черное легкое пальто, на воротник которого ниспадали тщательно распущенные ярко рыжие волосы. Но вся спина у неё тоже была в рыжих волосах, разбросанных в живописном беспорядке до самого. ниже спины. Дело в том, что за день до этого на моем заднем сидении ездил мой пёс на охоту, и я забыл после него почистить машину. А у моего прекрасного ирландского сеттера его рыжая шерсть лезла клоками в это время года. Моя фифа смотрелась так, будто её яркие волосы выпадали из головы и падали на пальто. Что было делать? Сказать ей? Она тут же упала бы в обморок и прощай завершение процесса, не сказать? Так ведь я и не сказал. Последнее заседание суда продолжалось минут пять. Дело было решено в нашу пользу.

Всё это было потом, а сначала, запустив своё производство, я помог сделать то же самое в Волгограде. Там этими делами заведовал брат директора Комбината. Оба брата были хорошими ребятами, но, кроме дружеского к ним отношения у меня на комбинате был практический интерес. Комбинат был монополистом в стране по производству спандекса, более известного народу, как латексная нить. Спандекс совершенно необходим для производства носков, колготок, а тем более, лосин. Я получал его на Комбинате без ограничений, но для остальных это был жесточайший дефицит. Даже при наличии фондов, не все его могли добыть.

Директора отлавливали, где только можно, и предлагали любые взятки, но у него самого возможности по выпуску были ограничены, не мог он удовлетворить всех. Как-то в качестве меры убеждения, к нему в приемную зашли двое молодых парней, достали автоматы и расстреляли всех, кто тут был, включая секретаршу. Но это уже тоже, ближе к середине девяностых годов.

Комбинат имел хорошую зону отдыха на Ахтубе. Однажды, мы там хорошо отдохнули, поели шашлыков с солеными арбузами, а утром мне стало плохо, я еле добрался до Москвы. Денег тогда было более чем достаточно и всем директорам фирмы проплачивалось лечение в очень достойном месте. Я тут же по приезду сдался врачам. У меня определили открытую язву двенадцатиперстной кишки, размером с двухкопеечную монету. Ребята меня привезли в больницу.

Я уже переоделся и жду, когда закончат с моими документами и отправят меня в палату. И тут, подвозят какого-то усатого, вдребезги пьяного и, что характерно, в моем темнозеленом в полоску костюме.

Вот так судьба подбрасывает очередной поворот в жизни.

15. Перемены

Нас устроили на соседних кроватях. Он проснулся утром, сообщил, что его забрали на скорой помощи из ВПШ с сильным приступом астмы, ввели большую дозу наркотика и привезли сюда, а зовут его Кубанец (журналистский псевдоним).

Кубанец оказался веселым, хотя немного навязчивым парнем. Мы подружились. Он учился в ВПШ на журналиста, а работал в подмосковном совхозе секретарем парторганизации. Перед выпиской он мне предложил участок земли в деревне, я отнесся к этому несерьёзно. Отцу предлагали много участков в очень солидных местах, мы ездили смотреть и всё время отказывались.

Недели через две после выписки звонит Кубанец и обиженно говорит, что он уже оформил участок на меня, а я не еду. Пришлось ехать. Деревня со странным, хотя и явно старинным названием мне очень понравилась. Здесь было тихо до звона в ушах, удивительно спокойно и приятно. А причем здесь судьба? Притом, что после бурь и метаний девяностых годов, я капитально обосновался в этой деревне, надеюсь до конца.

По моему будущему участку проходила дорога, так называемая околица. Это был единственный въезд на наш конец деревни. Мы выбросились туда десантом на майские праздники. Поставили целый палаточный лагерь. Мы жили всей семьёй в одной большой палатке, еще в одной палатке жил Акимыч, тоже со всей семьёй. В своей маленькой рыбацкой палаточке жил отец. Еще в одной разместились ребята - Олег и Божок, к тому времени тоже работавший у меня на фабрике.

Это сейчас узбеки возводят хоромы, а потом хозяева приезжают жить, а тогда строили сами, и это было нормально и даже весело. С материалами тогда были сложности. Я купил комплект каркасного хозблока и завез с фабрики ящики от оборудования из хорошей фанеры. К 9 мая у нас был стационарный сортир и жилой домик в 20 квадратных метров на участке, огороженном слегами, взятыми из ближайшего леса. На дворе сколотили большой стол со скамьями. Уже можно было жить. Оставалось две главные проблемы: электричество и вода.

После праздников и в одной, и в другой конторах на меня посмотрели, как на сумасшедшего. Вроде бы разные люди, конторы в тридцати километрах одна от другой, но оба начальника одинаковыми жестами показали мне толстые пачки заявлений и пообещали помочь в следующем году. Но у меня в машине лежали два мешка носков. Я уже говорил, что товар тогда был реальной конвертируемой валютой. Через неделю у меня было и электричество и скважина с ключевой водой.

Сейчас это кажется удивительным, но, то лето, жена с детьми прожила в этом хозблоке и была вполне счастлива. Капитальный дом мы ставили уже на следующую весну как положено, по договору с фирмой. Я помню, у меня волосы встали дыбом, когда я увидел сумму. Сколько бы ни было у человека денег, такие счета всегда кажутся запредельными, но я заплатил и оказался прав. Все деньги потом съела инфляция 92-го года, а дом остался домом.