Взгляд с обочины 2. Хисиломэ

– Так тебе надо со мной поговорить или чтобы я тебя послушал?

– А неважно.
– Она легкомысленно отмахнулась.
– Но я пойду уже, наверное, не буду больше надоедать. Хорошего вечера.

Её улыбка оказалась неожиданно красивой. И волосы у неё тоже падали на спину крупными волнами. Раздражение ушло так же быстро, как и появилось.

Мастер кивнул.

– И скажи Тинтаэле, что расчёт опор я завтра утром всё же надеюсь получить.

Калайнис заулыбалась ещё шире.

– Скажу.

И пошла прямо к остальной компании. Куруфинвэ проводил её взглядом и снова обернулся к светильникам. Можно было бы использовать отцовские лампы. Правда, их не так много осталось, и они тоже крупноваты. Нужно бы попробовать сделать новые. Когда будет время.

***

Калайнис гордо прошагала через поляну к друзьям и остановилась рядом, одарив всех торжествующей улыбкой.

– И о чём вы там говорили? – тут же прицепился Арессэ. Остальные ещё поглядывали на Куруфинвэ, который снова стоял один, глядя не в костёр, а на соседнее дерево.

Калайнис тоже глянула в ту сторону и сообщила делано небрежно:

– Да о всякой ерунде. О музыке вот.

– Да ладно заливать-то! – озвучил общее мнение Оролиндо, когда поутих смех.

– Делать мне больше нечего! – фыркнула Калайнис.
– Не верите - сами у него спросите.

Друзья, как по команде, снова обернулись к задумчивому лорду, но с вопросами никто не пошёл. Тьелперинкваро недоумённо переводил взгляд с одного на другого.

– И что он сказал? – всё ещё недоверчиво спросил Тинто.
– Как ему праздник?

– Хорошо. – Калайнис отбросила волосы с плеча на спину.
– Не настолько скучно, чтобы убегать уже сейчас

– Ты говорила с моим отцом о музыке?
– непонимающе спросил Тьелперинкваро.
– Зачем? Он в ней мало разбирается.

Все снова рассмеялись, а Калайнис его успокоила:

– Это ничего, я тоже.

– Зато я знаю, кто теперь начнёт разбираться не только в птицах, но и в рыбе! – радостно подхватил Арессэ.

Калайнис сочувственно положила руку Тинто на плечо:

– Это сложное искусство, но с практикой и усердием оно тебе покорится, мы верим!

– Вам потом это есть! – пригрозил Тинто, уворачиваясь от руки, и чуть не наткнулся на Тьелперинкваро, смотревшего растерянно и явно готового добиваться объяснений.

– Тинтаэле, при чём тут мой отец и музыка?

Компания немного притихла, и Тинто тоже вдруг пришло в голову, что не очень-то вежливо было спорить на отца Тьелперинкваро. А вдруг он обидится?

– Ну… – смутился.
– Мы поспорили, что с ним можно поговорить на отвлечённые темы, не имеющие отношения к работе.

– Зачем? – продолжал недоумевать лорд.

– Ну… – Тинто неловко повёл плечом.
– Так, просто.

– Просто это и так ясно.

– А я говорила! – торжествующе объявила Калайнис.
– А вообще, он сказал, что надо было не про него спорить, а про Карнистиро. Это было бы сложней.

– Ну не знаю, я вот ни разу не слышал от него ничего не по работе. – Убедившись, что Тьелперинкваро не обижается, Тинто приободрился.

– Ты ему сказала, что ли, что мы поспорили? – спросил Арессэ.

– Ну да, а что? Чувство юмора у него есть. Кстати, Тинтаэле, он сказал, что ждёт от тебя чертежи.

Тинто кивнул, ещё раз покосился на Тьелперинкваро, но тот уже снова слушал музыку, видимо, посчитав вопрос решенным. Всё-таки хорошо, что он так легко относится к некоторым вещам. Жаль, не всегда понятно, к каким.

***

В мастерской было тихо и почти темно. Небольшое застеклённое окно сейчас было ещё и завешено плотной тканью. Светился только небольшой шарик на рабочем столе — голубоватым светом, от чего разложенные вокруг инструменты казались ледяными, а Куруфинвэ — и вовсе призраком, зачем-то явившимся сюда из Чертогов Ожидания. На самом деле, мастер как раз был бы не против пообщаться с таким вот призраком. Может, тогда дело сдвинулось бы с такой же мёртвой, как те самые призраки, точки.

Ещё утром он верил, что разгадать секрет светящихся шариков будет несложно. Их называли ниллеранами — блуждающими звёздами. А ещё, и даже чаще, - лампами Феанаро. Потому что их ещё в Амане научился делать отец. Заинтересовавшемуся принципом их работы сыну он сказал, что всё дело в люминесценции, и тогда этот ответ Куруфинвэ вполне удовлетворил: он как раз постигал искусство выращивания драгоценных камней в печи, и люминесценцию отложил на неопределённое “потом”. Которое наступило внезапно, и теперь мастер сидел у стола, подперев голову кулаком и растерянно глядя на голубой огонёк.

В шарике не чувствовалось ровным счётом ничего, что могло светиться само по себе. Ни флюорита, ни фосфора, ничего. Только какое-то соединение довольно редкого хрупкого металла, который Куруфинвэ, конечно, видел у отца в мастерской, но никогда им особенно не интересовался. Для работы этот металл не годился: плавился буквально в руках, пятная ладонь тёмно-серыми следами, и к тому же его пары могли вызвать сильное отравление. И, разумеется, он не светился.

Феанаро никогда не делал секрета из своих открытий. Ему важно было решить задачу, понять принцип, а когда это было сделано, он обычно терял к предмету всякий интерес. В его мастерской всё время скапливалась груда незавершённых работ, из которых он доводил до конца только самые сложные, те, где до последнего момента было неясно, получится или нет. А когда получалось, ему уже было неважно, сможет ли кто-то ещё повторить за ним. Так было всегда и во всём, кроме, разве что, сильмарилов. Так что Куруфинвэ не мог представить себе, зачем отец стал бы скрывать от него принцип работы ниллеранов. Как и не мог представить, чтобы отец ошибся.

И это противоречие между словами отца и тем, что он чувствовал в музыке светящегося шарика, вызывало полное недоумение.

С одной стороны, Куруфинвэ жалел, что не расспросил отца подробнее, когда была возможность. С другой, он понимал, что, скорее всего, это бы не помогло. Объяснять способ решения отец любил ещё меньше, чем доводить его до конца. Обычно он ограничивался указанием общего направления действий, а дальше приходилось думать самому. И обычно Куруфинвэ это вполне устраивало.

Что же отец имел в виду в этот раз?

Может быть, он недостаточно внимательно слушает? И металл внутри всё-таки покрыт тонким слоем чего-то люминесцентного? Или отцу как-то удалось заставить светиться обычно серовато-голубой металл? Кажется, отец упоминал, что некоторые минералы начинают светиться при особых условиях. Но тогда он вроде бы имел в виду изменение температуры и воздействие другими химическими соединениями.

Можно было, конечно, посмотреть поближе. Разбить шарик, вытряхнуть содержимое, проверить реагентами… Тем более, что шарик не последний, запас ещё остался. Но что-то не давало Куруфинвэ вот так взять и разбить творение рук отца. Пусть даже такое рядовое.