Взлет черного лебедя

— Почему Вики обязана выбирать? — спросила я после просмотра «Красных башмачков».

— Должна, и точка! — вспылила Бекки. — По-другому не получается. Нельзя совмещать то и другое одновременно.

Теперь я понимала смысл слов Лермонтова… и Бекки. Большинство великих художников были неудачниками в любви — если только не связывали свою жизнь с людьми, которые отказывались от собственных желаний и устремлений ради них. Обычные представители «рода человеческого» — вроде Зака, Джея и меня — не добивались успехов в творчестве. Да и в остальном — тоже. Я с головой окунулась в дело спасения мира и проглядела, что моей лучшей подруге грозит беда. Теперь она попала в больницу, как и мой отец. Сколько еще любимых и близких пострадают из-за моей беспечности? «Удача не сопутствует мне ни в чем», — вздохнула я, глядя, как Вики Пейдж бежит из театра и бросается под поезд. Мне стало ясно, почему она так поступила. Она так и не сделала выбор. Но, по крайней мере, могла снять треклятые красные туфельки и отдохнуть.

Я взяла пульт, чтобы выключить телевизор, но на экране вновь появился Роберт Осборн. Он устроился в красном кресле у потрескивающего огня, с бокалом красного вина.

— В год выхода на экран, а это был тысяча девятьсот сорок восьмой год, — промурлыкал Осборн, — фильм «Красные башмачки» успеха не имел. Зрителям не пришлась по душе мысль, вложенная в финал картины, — то, что лучше умереть ради искусства, чем жить без цели. Но мы-то с вами знаем, каков правильный выбор, правда?

Он улыбнулся. Мне почудилось, что даже женщина на портрете над камином улыбнулась… а я согласно кивнула. Я притулилась на краешке дивана и заметила янтарные огоньки в глазах ведущего. Он таращился прямо на меня и ждал, что я поступлю так как надо. В конце концов, Роберт Осборн знал все. «Конечно же, он послан ко мне как духовный наставник», — осенило меня. Я почувствовала нечто интригующее и вязкое. Мне нужно непременно послушаться Роберта Осборна.

Я направилась в ванную комнату. Бритвенное лезвие, которым вскрыла себе вены Бекки, лежало на краю раковины. Я взяла его и взглянула на свое отражение в зеркале. Зрачки у меня расширились и закрыли всю радужку. Глаза превратились в черные и пустые колодцы. Внутри меня был вакуум. Я поняла, что задохнусь, если не предприму решительных действий.

Я принялась отстраненно наблюдать, как моя левая рука подносит лезвие к правому запястью. «Странно, — подумала я, робко проведя острием по коже, — я ведь правша». На коже выступила тонкая красная полоска. «Выпустить тьму». Я услышала биение своей крови — она словно просилась наружу. Внезапно раздался негромкий звук. Колечки, на которых висела штора, застучали под струей сквозняка… Джей что-то говорил про занавеску… вроде бы ее хлопанье разбудило его… Но сейчас окошко закрыто. В чем дело? Моя левая рука замерла. Я устремила озадаченный взгляд на штору, а та все колыхалась. Потом я гадала, почему у меня вызвал изумление именно этот факт — а не появление в доме бутылки с зельем, не новый антураж студии канала ТСМ и не то, что Роберт Осборн подталкивал зрителей к самоубийству. Но лишь тогда черный туман в моей голове чуть рассеялся.

Я положила лезвие на край раковины и заглянула в ванну. На дне я увидела идеальную миниатюрную копию Вики Пейдж в последней сцене «Красных башмачков» — от растрепанных рыжих волос до мятой перепачканной пачки и красных туфелек. Это же Лол! Фея, обмякшая и обессиленная, лежала на белом фаянсовом дне. Одной рукой она вяло дергала краешек шторы. Заметив меня, она разжала губы, но с них не сорвалось ни звука. Тогда она просто указала на свои ноги.

То, что я приняла за красные туфельки, было окровавленными ступнями.

«Миниатюрные фейри не выносят прикосновения металла», — так мне сказал Оберон в парке, собирая останки сильфов. А в крови полным-полно железа.

Я быстро подняла Лол, аккуратно омыла ее ножки холодной водой, а потом наполнила чистой водой раковину, чтобы она могла опустить в нее ступни. Пока она сидела на краю, я извлекла из аптечки пластырь и заклеила свое поцарапанное запястье. Я опустила глаза и обнаружила, что в воде появляется какое-то изображение — так было и в парке, с Мелузиной. Значит, она наделила меня даром — хотя я видела не будущее, а прошлое. Лол нашла Бекки и попыталась ей помочь, но, когда кровь запачкала ее, огненная фея свалилась в ванну. Ну а потом она начала дергать штору, чтобы достучаться до Джея.

— Спасибо, — прошептала я. — Ты спасла Бекки и меня.

Лол сердито фыркнула и плеснула на меня водой.

— Не понимаю, что со мной, — смущенно призналась я.

Лол строптиво сложила ручки на груди и нахмурилась. Спустя секунду она расправила крылышки, вылетела в гостиную и запорхала над телевизором. На экране был Роберт Осборн, хотя, нет… самый настоящий Джон Ди.

— Он хотел заставить Бекки покончить с собой и принялся за меня, — пробормотала я.

Лол зависла перед телевизором и запищала.

— Да, — кивнула я, обратив внимание на картины и ковры. — Это — логово Джона Ди.

Обстановка совпадала с убежищем мага под дном реки.

— Надо предупредить Оберона… Черт!

Я посмотрела на дисплей видеорекордера. Половина второго. Я могу опоздать на встречу с Обероном около Сити-Холла.

— Познакомлюсь лично со стихией огня, — сообщила я Лол. — Хочешь со мной?

Смуглая кожа Лол побелела как мел. Она молча покачала головой. Она смело атаковала вампира, рискнула выпачкаться в ядовитой для нее крови. Почему же Лол так испугалась?

КАССИР

Я ехала на метро к Сити-Холлу, а Джон Ди прямо-таки застрял в моей голове. Если ограбление галереи было осквернением нашего с Романом дома, то сейчас произошло «изнасилование» разума. Я уже не понимала, влияет ли колдун на мои мысли до с их пор? Глядя на пассажиров в вагоне, я чувствовала их слабость и отчаяние, но возможно, просто проецировала на них свое дурное настроение? Что, если мрачные ауры являлись галлюцинациями? А голоса, которые я начала слышать после полета в компании с Ариэль, были лишь моими собственными демонами? Наверное, у меня разыгралось воображение.

«Или ты спятила», — зашептал внутри меня кто-то. Джон Ди или Роберт Осборн? Я запаниковала. Вероятно, я действительно схожу с ума. Откуда мне знать, где объективная реальность?

Я вышла на «Парк-Плейс». Поднимаясь наверх, уставилась на мозаичные глаза, выложенные на стенах подземки. Я видела их и раньше, но сегодня я слишком занервничала. Мне показалось, что они следят за мной. От неприятного ощущения я не смогла избавиться и позже, когда шагала на восток вдоль Парк-Плейс. Что творится с моим рассудком? Я заметила Оберона, но мои сомнения не рассеялись. Он, одетый в бежевую толстовку, джинсы и бейсболку, ждал меня на Бродвее возле пункта досмотра. «Возможно, Оберон — составная часть сложной галлюцинации», — решила я. Но на всякий случай вежливо с ним поздоровалась.

— Мне очень жаль твою подругу Бекки, — произнес Оберон. — Я догадывался, что Ди попытается воздействовать на тебя через других людей. Правда, думал — он ограничится твоим отцом, но за ним я большую часть времени приглядываю в больнице. Поэтому я не волновался. Ну а к Джею я приставил Лол.

— Если бы не она, Бекки бы умерла, — заявила я, рассказав Оберону всю историю. Однако о том, насколько я сама была близка к самоубийству, умолчала. Свитер с длинными рукавами хорошо закрывал запястья. Между тем Оберон изучал меня взглядом так пытливо, что я поспешно поведала ему об остальных приключениях, в частности, о Мелузине. Гримаса боли исказила лицо Оберона, когда я призналась, что Мелузина почти полностью растворилась на прибрежном камне. К сожалению, он не знал, как воскресить ее останки, которые хранились в пластиковой бутылке. Затем он задал только один вопрос — по поводу логова Джона Ди.

— Там были окна?

— Нет. И откуда? Мы находились под дном Ист-Ривер.

Оберон пожал плечами.

— Типичная проекция. Он скрывает свое местонахождение, поэтому заманил тебя с Мелузиной в ловушку и вышвырнул в залив. Он понимал, что соленая вода погубит Мелузину.

— Но почему ты ее не остановил? — возмутилась я.

Несколько женщин, одетых, как и Оберон, в светлые толстовки и бейсболки, в этот момент проходили через рамки металлодетекторов. Они обернулись и посмотрели в нашу сторону, но без особого интереса.