Взлет

Фон Корф, первые два-три месяца старавшийся держать дистанцию со своими временными подчиненными и гасивший возмущение словами: «Мы выдержали — и вы выдержите. Чем вы хуже-то? Такие же русские офицеры», — только посмеивался. А потом разъяснил, что основной целью того, что их так гоняли, и была вот эта самая «прочистка мозгов». Освоение незнакомого оружия, новой тактики и всего остального можно было бы осуществить и другим способом. Будь на то их собственное желание. А вот его-то как раз и не было. Ну как же: русская армия — славная победительница! Виват, ура и так далее! Срок же обучения в «пробной офицерской части» был спланирован таким образом, чтобы успела завершиться «прочистка мозгов» и оформилось новое видение того, как и к чему надобно русскую армию готовить. Ну и чтобы наработать у офицеров новые методики обучения.

— Наши первые «пробные офицерские части», господа, — делился со своими временными подчиненными фон Корф, — действовали десять месяцев. Пока мы поняли, что и как делать, чему и как учить, столько потов сошло… Затем был месяц на обмен опытом, потом отпуска, и ровно через год начали набирать вас. Вас планировалось гонять месяцев восемь, но то ли у нас опыта появилось побольше, чай сами через все прошли, то ли наш русский офицер оказался куда лучше подготовлен, чем нам ранее казалось, но ваше обучение решено завершить через шесть месяцев. Потом опять же месяц на обмен опытом, отпуска и ровно через восемь месяцев начнем формировать уже по четыре «пробные офицерские части» в каждом округе. В этих частях вам, господа, предстоит стать отделенными и взводными командирами. Ну, как мы у вас.

— А еще через восемь месяцев — шестнадцать! — подхватил кто-то.

— Через шесть, — поправил фон Корф. — Думаю, делать обмен опытом через каждые полгода более не требуется. С основным мы определились, а ежели кто еще чего полезное придумает — подадите докладную. Сами видите, реакция на них быстрая, под сукно никто не кладет. Так что сначала четыре, затем, через полгода, шестнадцать, еще один обмен опытом, отпуска, а потом…

— Шестьдесят четыре!

— Нет, — усмехнулся фон Корф, — потом «пробные офицерские части» просто исчезнут. Зато появятся «пробные соединения». То есть дивизии, через которые вы — да-да, уже вы, господа, — прогоните весь унтер-офицерский состав. И понадобится на это, по нашим прикидкам, опять месяцев десять, а то и больше. Потому как у унтер-офицерского состава уровень образования, сами знаете, гораздо ниже вашего. Как раз к тому моменту появится и достаточно нового оружия и снаряжения. Для обучения достаточно, господа, только для обучения. Полностью вооружить по новым нормам, в создании которых все вы приняли такое активное участие, за что вам огромная благодарность и от генерала Кондратенко, и от его высочества, хотя бы полки первой очереди планируется не ранее двенадцатого года. После чего начнем накопление мобилизационных запасов… Ну так вот после «прогонки» унтеров и начнем, господа, помолясь, делать нормальную армию.

— Нормальную? — хмыкнул поручик Шабловский. — Да такой армии, которую мы сможем сделать, более ни у кого не будет! Нам же после этого не только всякие там австриячешки и турки на один зуб будут — мы и пруссакам так дать сможем, что только клочки по закоулочкам полетят.

— Эк вы, поручик, раздухарились, — покачал головой подполковник Полушко. — А я вот чего опасаюсь, господа. Не дадут нам такую армию создать, не дадут… У тех же австрияков и пруссаков ведь и разведка своя имеется. И смею вам заметить, очень неплохая. А союзнички-то и сейчас уже рылом водят, а уж на следующем такте, когда мы по четыре такие части в округе развернем, непременно своих наблюдателей пришлют. А мы им, господа, в такой силе никак не нужны. Им надобно, чтобы мы пушечным мясом были, а не сами в силу вошли.

После этих слов офицеры выжидательно уставились на фон Корфа. Все знали, что обязанности отделенного «пробной офицерской части» он исполняет временно, а на самом деле является офицером Генерального штаба и членом группы по военной реформе.

Подполковник усмехнулся:

— Все может быть, господа, все может быть. Но я не думаю, что все так страшно. Во всяком случае, пока. Слухи-то о наших «пробных офицерских частях», конечно, идут. Но… разные. Сами вспомните, какими эти части представлялись вам до того, как вы сюда попали. Да и в первые месяцы тоже. А что о них понарассказывают те пятьдесят три человека, отчисленных в процессе обучения и, соответственно, уволенных из армии? Неужто что-нибудь хорошее? То-то же. А сколько всего журналисты напишут — и о наших частях, и о том, что в линейных творится? Там же сплошной развал и ужас, сами знаете. А вспомните, какие кляузы государю потоком идут на господина военного министра, великого князя Алексея Александровича. Да кто-то и сам писал, верно?

Судя по смущенным взглядам некоторых офицеров, таковые здесь были.

— Вот так-то. Поэтому годика два, надеюсь, у нас еще есть. А уж там не так сложно будет. Я ведь вот на что хочу ваше внимание обратить. Вспомните, сколько ранее отводилось времени на начальную подготовку солдата. Четыре месяца? А за сколько вы сможете подготовить солдата на том же уровне, используя новые приемы и методики обучения? — Подполковник замолчал и обвел присутствующих вопросительным взглядом, остановив его на штабс-капитане Дажневе.

— Ну… недели за четыре, максимум пять, — ответил тот.

— А на полное мобилизационное развертывание нашей армии отводится целых семьдесят дней, сиречь десять недель. И опять же из офицерского корпуса у нас на данный момент уволено всего около семисот человек. Даже если к концу реформы их окажется семь тысяч, это будет неприятно, но не катастрофично. А среди унтеров уволенных пока и вовсе нет. То есть командный костяк мы сохранили, а часть его и значительно улучшили. — Подполковник вновь обвел веселым взглядом офицеров, и большинство из них заулыбались в ответ. — Во-от, — продолжил фон Корф, — и даст Бог, улучшим еще больше. Так что пока у нас потери в численности только по рядовому составу. И положение в этой области сейчас, конечно, не очень. Но нам нужен еще один год — и все офицеры будут способны провести начальную подготовку солдата за половину срока мобилизации. То есть, получив некий «провал» в военных возможностях государства, в течение прошедших двух и одного будущего года мы выходим практически на тот же имевшийся у нас уровень. Некое падение качества нижних чинов вследствие отсутствия у них опыта ротных и батальонных учений, кои в наибольшей степени влияют на подготовку нижних чинов, поскольку полковые, дивизионные и корпусные, как вы сами знаете, в первую голову назначены на обучение командиров, мы, по нашим расчетам, компенсируем лучшей подготовкой командиров. А уже через два года получим куда лучшую армию, чем могли бы иметь к тому моменту, если бы оставили все как есть. Да и даже если бы реформировали армию, но обычным путем. А через четыре… — Подполковник покачал головой.

Офицеры молчали, размышляя над его словами. Н-да, им бы еще четыре-пять лет…

— А ежели бы на нас напали год назад?

Фон Корф вздохнул:

— Воевали бы с тем, что имели, и большой кровью. Ну да нам не привыкать — всегда так воевали.

— Не всегда, — не согласился Полушко. — В последнюю войну — нет.

— Ну, такой войны, которая была на Дальнем Востоке, у нас более не будет. Сами знаете, господа, там нам достаточно было сидеть и обороняться, остальное за нас флот сделал. Да еще и пулеметов у японцев не было. А у нас были. Опять же благодаря великому князю, кстати… Вот еще бы годик-другой, и нам совсем иначе с японцем воевать пришлось бы. Поторопились они с нападением…

— Кто знает, — задумчиво отозвался кто-то. — А может, и опоздали. Сами ж говорите, что войну в основном флот выиграл. А ему через Северный морской путь подкрепления перебрасывать пришлось. Потяни японцы еще год — и эти подкрепления уже на Дальнем Востоке оказались бы. Так что, скорее, опоздали они. Ведь напади они раньше, когда у нас еще Транссиба не было, — и что бы мы делали?

— Да как бы они раньше напали-то? — удивленно произнес поручик Шабловский. — Они ж вон как лихорадочно вооружались — корабли закупали, артиллерию. Никак они раньше напасть не могли. И так-то слабее нас оказались, а уж раньше… Да и вообще, господа, о чем мы говорим?! У Японии полностью отмобилизованная армия по численности меньше, чем наша армия мирного времени. Я вообще не понимаю, как им в голову пришло просто решиться…

И разговор перекинулся на обсуждение призрачности шансов Японии победить в Русско-японской войне.

Следующий месяц обучения действительно стал последним. Их уже гоняли не так сильно. Впрочем, возможно, дело было не в том, что нагрузка снизилась, а в том, что они просто втянулись. В конце концов, все здесь были офицерами, то есть изначально людьми здоровыми, по большей части закаленными трудностями службы и уже прошедшими когда-то неплохую подготовку (не чета этой, конечно, но тоже ничего себе). Посиделки в «курилке» по вечерам стали уже традиционными. Регулярные докладные с предложениями — тоже. Как и их коллективные обсуждения. И различия между «стариками», ходившими в командирах, и новым составом совершенно исчезли — все общались на равных. Кстати, «старики» признались, что им было прямо рекомендовано до того момента, пока новички не втянутся, держать дистанцию и даже время от времени провоцировать злость на себя. Мол, в результате у новичков появятся лишние силы и мотивация доказать «этим высокомерным сукам», что они не хуже их.

А затем как-то утром офицеров снова выстроили на плацу, где перед ними выступил генерал Кондратенко. Поблагодарив всех за «большую работу на пользу всей российской армии», он объявил, что программа их обучения признана завершившейся и уже завтра они начнут разъезжаться по всем военным округам, где примут участие в обсуждении этой программы (оно специально будет устроено таким образом, чтобы в нем приняли участие представители всех «пробных офицерских частей»). Затем всем полагается отпуск, после которого они должны будут вновь прибыть сюда, дабы исполнять обязанности отделенных и взводных командиров во вновь сформированных «пробных офицерских частях».