Взломщик, который изучал Спинозу

– Если она настоящая. Если я что-нибудь получу. Если найду покупателя!..

– А если сделаем так: три тысячи за сережки и часы плюс половина от выручки за монету?

Абель подумал:

– Извини, Бернард, не могу.

Я посмотрел на Каролин. У нас был выбор: сразу же по десять тысяч на нос за одну вылазку или же чуть больше десятой части суммы на обоих плюс перспектива последующего богатства и т. д.

– Решай сам, Берни.

– Я подумал, ты...

– Ага. Решай сам.

«Бери и беги, – нашептывал внутренний голос. – Бери живые деньги и черт с ними, с перспективами». Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Внутренний советчик был не оригинален, зато зрил в корень.

Да, но стоило ли слыть за жалкого фраера, которого сгубила жадность? И вообще каково это – знать, что ты при своих десяти тысячах, а у Абеля шестизначный барыш?!

У меня есть козырь против суждения Спинозы, которое привел Абель. «Гордыня, зависть, алчность – вот в сердцах три жгучих искры, что вовек не дремлют». Это из Дантова «Ада», песня шестая. Мне сердце жгли все три эти искры, не говоря уже об эклере и арманьяке.

– О'кей, – сказал я. – Беру две с половиной тысячи.

– Если тебе нужно хорошенько подумать...

– Меньше всего на свете мне сейчас хочется думать.

Он улыбнулся и снова стал благодушным, добрым дедушкой.

– Я сейчас, – сказал он, вставая. – Сладкого еще много, и кофе, и выпивка. Угощайтесь, дети.

Пока Абель был в другой комнате, мы с Каролин выпили в ознаменование успешного завершения сегодняшней операции. Возвратившись, Абель отсчитал пачку двадцатидолларовых купюр. Потом спросил, не возражаю ли я против сотенных. «Нисколько, – заверил я его, – я готов взять хоть миллион таких бумажек». Абель вежливо хмыкнул.

– Присматривай за никелем, – предупредил я его. – Воровство кругом.

– Ни один взломщик сюда не заберется.

– Гордий тоже думал, что никто не сумеет развязать его узел. И троянцы попались на коня. Надо помнить уроки истории.

– Гордыня губит – ты это хочешь сказать? – Он положил мне руку на плечо. – Швейцар у нас глядит во все глаза. В лифте всегда лифтер. И ты видел запоры на моих дверях.

– А пожарная лестница?

– Она у нас на фасаде. Полезешь, сразу с улицы увидят. Окно, выходящее на улицу, забрано стальной решеткой. Нет, оттуда никто не заберется. Надеюсь, что сам сумею выбраться, если вдруг пожар. – Он улыбнулся. – У меня для никеля есть такое местечко, где его никогда не будут искать. И вообще о нем никто ничего не узнает.

Глава 5

Не знаю, почему я провел остаток ночи у Каролин. Сладкое, кофе и алкоголь, треволнения, которых хватило бы на месяц обычной жизни, – все это взбудоражило и опьянило нас. Кроме того, ни у нее, ни у меня не было никаких жизненно важных дел. Я хотел, чтобы мы поехали ко мне, но к ней рано утром должна была прийти клиентка с гигантским шнауцером, – черт его знает, что это такое! Нам не попались такси на авеню Западной стороны, пришлось топать до Бродвея. Там мы взяли машину и прикатили в Деревню, где шеф начал плутать, несмотря на разъяснения Каролин. В конце концов мы плюнули и прошли пешочком пару кварталов до ее Арбор-Корт. Надеюсь, водитель не промотает полученные чаевые. Лет эдак через семь – десять, глядишь, это будет целое состояние.

У Каролин я достал из дипломата шагаловскую литографию и приложил ее к стене над плетеным креслом. (Вот, если вникнуть, еще одна причина моего путешествия в Нижний Манхэттен – доставить литографию в целости и сохранности.) Смотрелась она на новом месте неплохо, но Каролин показалось, что коврик у кресла не очень с ней гармонирует, и потому она решила сначала заказать для литографии рамку. Потом она налила себе выпить перед сном, а я стал делить добычу. Получив свою долю, Каролин пересчитала бумажки и негромко присвистнула:

– И это за одну ночь! Неплохо, а? Может быть, для настоящего грабителя это семечки, но когда живешь уходом за собаками... Знаешь, сколько шавок мне нужно выкупать, чтобы получить такие деньги?

– Много.

– Не то слово!.. Постой, кажется, ты мне малость недодал. Или вычел за Шагала?

– Ни в коем случае.

– Да, но ты мне дал двенадцать сотен, а это на полсотни меньше половины. Не хочу мелочиться, но...

– Ты забываешь о накладных расходах.

– Какие расходы? Такси? Ты заплатил туда, а я обратно, вот и все расходы.

– А «Этика» Спинозы?

– Я думала, она тебе попалась с партией книг в красивых переплетах... Или ты исходишь из ценности книги, а не из ее стоимости? Мне, конечно, без разницы, и все же...

– Я купил «Этику» в магазине Бартфилда на Пятьдесят седьмой улице. Выложил ровно сотню. Это без налога на покупку, потому что я сам зарегистрирован как книгопродавец.

– Сотню за эту книжку? – Каролин вытаращила глаза.

– А что? Цена обычная.

– Но ты сказал Абелю...

– Что она досталась мне почти даром? Да, сказал. И думаю, он поверил. И еще я думаю, что наш подарок принес нам лишних пять сотен за сережки и часы. Сама видела, как он растрогался.

– Господи, – протянула Каролин, – я еще многого не понимаю в этом деле!

– Многого никто не понимает.

– Где это видано, чтобы делать презенты барыге?

– А где это видано, чтобы барыга рассуждал о Спинозе?

– Тоже верно. Ты точно не хочешь еще хлебнуть на ночь?

– Точно.

– А ты знал, что никель стоит так дорого?

– Имел некоторое представление.

– И виду не подал, когда к Абелю ехали. А я вообще ни о чем не догадывалась.

– Это я фасон давил.

– А-а... – Она вскинула голову и пристально на меня посмотрела. – Знаешь, я рада, что мы не взяли по десять тысяч. Играть, так по-крупному. Хотя они здорово пригодились бы, эти десять тысяч. Братишке операцию надо делать. Слушай, а когда он ее загонит?

– Трудно сказать. Может завтра же сбагрить, а может полгода прочикаться.

– Но все равно – в один прекрасный день звонит телефон, и нам сообщают, что наш номер выиграл.

– Примерно так и будет.

Каролин подавила зевок.

– Я сначала думала, что надо бы отметить, но вот устала как собака. Господи, какая же утром голова будет с сахарного похмелья!

– Это что-то новенькое – сахарное похмелье.

– Ну да, столько пирожных.

– Думаешь, похмелье от сладкого будет?

– А от чего же еще? – Каролин сняла кота с дивана на пол. – Извини, дружище. Маме пора баиньки.

– Может быть, ты все-таки на кровати ляжешь, Каролин?

– Интересно, как ты поместишься на диване. Только если тебя сложить пополам.

– Как-то неудобно выгонять тебя из собственной постели.

– Берни, мы каждый раз спорим об одном и том же. Кончится тем, что в самом деле уложу тебя на диване, тогда узнаешь.

Так мы и улеглись: я – на кровати, не снимая трусов и майки, она – на диване, тоже в своем гигиеническом белье от доктора Дентока. Уби сразу же юркнул под бочок к хозяйке, а бирманец Арчи долго ходил вдоль стен по темной квартире, словно владелец ранчо, проверяющий ограду своего загона. Сделав несколько кругов, кот вспрыгнул ко мне на ноги и включил мурлыкательный механизм. Работал механизм отменно. Еще бы: кот всю жизнь тренировался.