Взломщик, который изучал Спинозу

На телефонные хохмы Дениз мастерица. Я познакомился с ней тоже по телефону, совершенно случайно, когда разыскивал одного художника, о котором я не знал ничего, кроме фамилии. Она посоветовала, что надо сделать, мы разговорились, и пошло-поехало. С тех самых пор мы встречаемся время от времени, и если наши свидания оставались эпизодическими и не переросли во что-то более прочное, то это все равно не самое худшее в том, что теперь принято называть межличностными отношениями.

– Я знаю, что должна была сделать – притвориться, – говорила Дениз. – Когда ты спросил, готова ли я к ужину, надо было сказать «да» и точка. Какая жалость, что я не употребляю наркотики! Тогда можно было бы сказать, что только что выкурила травку, вот в голове все и перепуталось. Ты поверил, что это от красок?

– Конечно, поверил.

– Потому что я действительно свободна сегодня вечером. Даже если я и забыла о свидании, ничто не мешает мне на него прийти. Мы условливались, где встретиться?

– Почему бы мне не заскочить к тебе? Примерно в половине восьмого.

– Правда, почему бы и нет?

– Тогда я заскочу.

– Я буду ждать. Что-нибудь приготовить?

– Нет, мы куда-нибудь сходим.

– Звучит многообещающе. Может быть, я успею закончить эту проклятую картину. Тогда полюбуешься. А может быть, и нет. «Берни в 7.30». Знаешь, я записала. Теперь уж точно не забуду.

– Я верю тебе, Дениз.

– Одеться как-нибудь по-особому?

– Простенько, но со вкусом и с улыбкой.

– Хорошо.

* * *

Я попробовал позвонить Абелю еще раз, но напрасно. Было уже половина второго, и я пошел в «Салон для пуделей». Каролин только что освободилась.

– А, это ты! – встретила она меня. – А я ждала-ждала, вижу – тебя нет. Пошла к тебе, но магазин заперт. Пошел, думаю, за ленчем. Вернулась сюда, снова подождала, потом махнула рукой и пошла поесть одна.

– Ни в кафе, ни у Мамуна тебя не было.

– Захотелось чего-нибудь горяченького внутрь, а то от вчерашних сладостей... Господи, ну и утро!

– Тяжелое?

– Голова была как футбольный мяч после матча с участием Пеле. Ты хоть представляешь, что это такое – возиться с большим шнаузером, когда у тебя сахарное похмелье?

– Нет.

– Вот счастливчик! Значит, в кафе был и у Мамуна? Искал меня?

– Вроде того.

– Просто так или понадобилась?

Мне ужасно не хотелось портить Каролин настроение, но выхода не было.

– Хотел сказать, что ты потеряла перчатку. Резиновую перчатку с вырезанной ладонью.

– Твою мать!..

– Не надо так говорить, нехорошо. Отдает мужским превосходством.

– Плевать я хотела на мужское превосходство! Я поняла, что потеряла ее, когда ложилась спать. Вторую я сама выкинула. Не хотела ничего тебе говорить. Как ты узнал? Рылся в моем мусорном ведре, что ли?

– Только и знаю, что подбирать за тобой мусор. Началось как извращение, а стало привычкой.

– Так оно всегда и бывает.

– А в твоем мусорном ведре я не рылся. Если интересуешься, могу сказать. Перчатку ты выронила в садике у Колкэннонов.

– Правда? Господи, теперь меня посадят! Но откуда ты узнал? Неужели ходил туда? Нет, не может быть.

– Мне ее показали.

– Но кто... – Каролин наконец поняла. Лицо ее вытянулось. – Неужели полицейские?

– Угадала.

– Тебя арестовали?

– Нет, но в управление возили.

– А потом?

– Потом отпустили. Рука у меня больше твоей. Перчатка не налезла. И Колкэннон меня не опознал.

– Как же он мог тебя опознать? Он тебя в жизни не видел.

– Вот именно. Вижу, за ленчем газет не смотрела?

– Только утром перелистала «Таймс»... А что?

– Длинная история, но ты должна ее знать, – сказал я. – Слушай сюда.

Пока я рассказывал, дважды звонил телефон. Каролин включила автоответчик, чтобы звонившие могли при желании передать сообщение. Потом в салон зашел невысокий человек с грустными глазами и накладными волосами. Он справился о видах услуг и расценках. Если собаки, как утверждают, похожи на своих хозяев, то у него, должно быть, была такса.

Когда я закончил рассказ, Каролин покачала головой.

– Не знаю, что и сказать. Эта перчатка... Погано с моей стороны.

– Что делать, бывает.

– Хотела помочь, а сама напортачила. Это все равно что разбросать позади себя крошки от хлеба.

– Не совсем. Крошки бы птицы склевали.

– Ага... Даже не верится. Ванда Фландерс Колкэннон – мертвая! В голове не укладывается.

– Еще как укладывается, если посмотреть на снимок.

Каролин всю передернуло.

– Ограбить кого – это интересно, но убить человека...

– Да уж.

– Не понимаю, как это случилось. Ведь эти подонки забрались до нас.

– Точно.

– Перевернули все вверх дном, набрали того-сего и смылись.

– Точно.

– А потом снова вернулись? Зачем? Только не говори, что преступник всегда возвращается на место преступления.

– Если и возвращается, то для нового преступления. Мы ведь не знали, что Колкэнноны собирались оставить Астрид, верно? Мы думали, что они там заночуют.

– Я и здесь дала маху.

– Ты тут ни при чем. Я хочу сказать, что эти подонки тоже так думали. Нахватали что под руку попало – и давай мотать через крышу. Но потом, может быть, спохватились и решили еще разок сейф попробовать. В первый раз у них не было с собой никакого инструмента, и о сейфе они ничего не знали. А тут раздобыли горелку или дрель, а впереди целая ночь. Почему не попробовать? Попытка не пытка.

– И в это время заявляются хозяева?

– Видимо, так.

– Но если так, разве бандиты не могли заставить Колкэннона сказать им шифр?

– Могли, но, может быть, они уже взломали сейф.

– А если взломали, чего им торчать в доме?

– Они и не торчали. Стали выходить и столкнулись в дверях с Колкэннонами.

– Зачем им дверь? Могли уйти, как пришли – через крышу.

– А ты, пожалуй, права, – сказал я и нахмурился. – Есть еще одна вероятность. Третья группа!

– Третья группа грабителей? Сколько же народу знало, что проклятую сучку везут трахнуться в Пенсильванию?

– Может, это были не настоящие грабители. Может, просто молокососы, шныряющие по крышам, или доходяги, ищущие порошок или травку. Увидели разбитую крышу – и вниз. Там еще было чем поживиться. Шпана клюет на мелочевку – приемник, например. Как раз на пакетик героина.

– Еще телевизор, а на втором этаже – стерео.

– Вот и говорю. Для жуликов низкого пошиба навар всегда найдется. Только вот живых денег там не было. А мелкое жулье воспринимает это как личное оскорбление. Знаешь, что хулиганы иногда избивают людей, у которых нет при себе бабок?