Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку

Однажды со стороны Грузии прошли «чехи». Сначала, как нам сказали, был бой с погранцами, но «чехи» прошли в нашу сторону. Естественно, нас подняли по тревоге, и в предгорье мы их остановили, там в свое время был пионерский лагерь. Мы этих «чехов» разгромили, потом еще авиацию поднимали, добивали их. Нам пообещали медали за это, но никто их не получил.

Летом 2001 года недалеко от Старых Атагов, они же Волчьи ворота, стояли мы в поле, когда были прикомандированы, по-моему, к 201-му полку. Пошел я, когда уже стемнело, на кухню за хлебом, сахаром и другим взгревом. Ребята с орудия остались на «фишке» ждать меня. Когда возвращался, встретился мне офицер срочников, знаю, что он был командиром батареи «Градов» – они стояли рядом с нами. Слово за слово, он принял меня чуть ли не за «чеха», повел в свою яму и посадил туда. Недолго музыка у него играла… Ребята мои бунт подняли, нашли меня, а шакалу этому сказали, что если сейчас не выпустит, то они заведут «саушку» и карачун ему придет. Через пару часов меня выпустили.

Был еще случай, когда там же ребята намутили травы, дички хорошей такой. Мы ее пожарили, я съел порядка пятнадцати ложек и на трое суток «улетел». Вообще ничего не помню. А еще был случай, когда землякам-срочникам понес сигареты и попал к ним на банкет. Они в своей бане гуляли. Зашел и я к ним на огонек. Так как воды не было, то на печку мы лили брагу. Вот это был пар! Мы через час перестали понимать, где мы и кто мы! Землячок мой Леха захотел по-большому и пошел на минное поле. Наступил случайно на мину, думал, что все, конец пришел – мина-«лягушка»! Рассказывал потом, что пока делал три шага и считал до трех – вся жизнь перед глазами пролетела, всех святых вспомнил, всю родню по именам. А когда засвистело все вокруг, понял, что наступил на световую мину. Но после этой попойки он вообще перестал ходить по полям. А я пришел к орудию только на следующий день.

«Поздравляю с прибытием на курорт…»

Андрей Козин, командир отделения 1-й мотострелковой роты, гвардии старшина:

– В начале марта 2001 года нас, подписавших контракт на службу в полку, привезли в Мулино. Из Ярославской области нас было 17 человек – до сих пор дружим, постоянно на связи. Всю дорогу – беспробудное пьянство, драки. Мы, ярославские, друг друга контролировали, все доехали, а рязанские, владимирские, нижегородские, ивановские по дороге подрастеряли земляков.

Офицеры нас сопровождали. Один – хороший, Володя-капитан, он у нас был авианаводчиком, а второй – такой душный старлей. Решили мы старлея проучить. На украинской таможне (ехали через «Хохляндию») входят таможенники: «О, солдаты, вещи к досмотру». А я им: «Да мы все пропили, у нас ничего нет. Там старлей в конце вагона едет, у него «Муха» и килограмм героина…»

Что тут началось… Во всем вагоне вскрыли потолки, привели собак, нашего старшего лейтенанта до трусов раздели, а он орет: «Требую консула! Это международный скандал! Я российский офицер!»

Поезд задержали на час. Ничего не нашли. Стали искать лысого, который все замутил, то есть меня, а нас полвагона лысых – мы в Мулино под мойку многие побрились. Так и поехали дальше, всю дорогу было весело.

Прибыли в Урус-Мартан, построили нас на взлетке, «корова» улетела. Вышел гвардии подполковник Полушенко, заместитель командира полка, и говорит: «Поздравляю с прибытием на курорт «Северный Кавказ»! Ну, не совсем курорт: вчера при сопровождении колонны был убит снайпер первой роты сержант Гусев, а сегодня, три часа назад, подорвался на мине наводчик-оператор БМП, тоже первой роты». Тут все и приуныли…

Стали нас распределять, кого куда. Ярославские в основном попали в первую и третью роты. Я в Чечне таких друзей нашел, самых лучших, про каждого книгу можно написать – типажи мощнейшие…

«Даже не поняли, откуда стреляют…»

Николай Илюшечкин, пулеметчик 3-й мотострелковой роты, рядовой:

– Призывался я Починковским военкоматом в 2000 году. Поезд из Нижнего Новгорода до города Прохладного, оттуда мы, новобранцы из многих регионов России, до Моздока шли пешком. Проезжающие мимо таксисты предлагали свои услуги – довезти до Моздока, но мы на это не покупались. Шли организованно, как настоящие солдаты армии России.

Вот и Моздок… Сидим с сумками, ждем на взлетке «вертушку». Проходит несколько часов, приземляется «Ми-24» («корова»), берут всех нас на борт, поднимаемся. За время полета очень сильное давление на уши, непонятно почему. Сорок минут лету, и мы на позициях 245-го полка. Приземлились, нас встречают БМП и их экипажи. Все солдаты были в грязной и изношенной форме. Шла война, а государство про них забыло… Я из семьи военнослужащих, мой отец – командир полка, и я не привык скрывать правду.

По распределению я попал во второй батальон вместе с Шерстневым Александром, а друг Юрий попал в 99-й артполк. Александр Шерстнев служил водителем на «ГАЗ-66», развозил снаряды для минометов.

Второго марта мы сопровождали колонну 99-го артполка из Урус-Мартана на Ханкалу, и в районе Гикаловское на нас с правой стороны от дороги хлынул шквал огня. Старшим колонны тогда был зам. комбата майор Солодовченко. Первая БМП-2 быстро загорелась. Прозвучала команда «К бою!». Старший колонны сам не сориентировался вовремя, пока развернули две «тридцатки» в сторону противника, три машины у нас уже горели.

Я спрыгнул с брони, залег с автоматом, открыл огонь – по вспышкам выстрелов. Пули над головой свистели, грохот стоял. Израсходовал тогда четыре магазина патронов из шести. О результатах нашей стрельбы говорить было бесполезно. Из наших в колонне тогда один солдат был убит, еще один ранен.

Наконец все затихло, и поехали дальше, в Ханкалу. Разгрузились, колонной постояли. Когда поехали назад, слышим хлопок выстрела. Радист сидел на броне и упал. Мы даже не поняли, откуда стреляют. Спрыгнули с БМП, залегли. Больше не стреляли. Резко развернули колонну и повезли раненого в Ханкалу. Но парень умер от потери крови. На броне надо сидеть в бронежилете, а он был в одной разгрузке. Выгрузили его, развернулись и в полк поехали.

А солдаты, отслужившие свое, помаленьку привыкали к мирной жизни…

«Сам над собой смеялся…»

Александр «Оккупант», сапер инженерно-саперной роты полка, сержант контрактной службы:

– В конце концов зимой приехал я домой… Все, я дома! Месяца два-три боялся, когда ездил на такси по городу: в Чечне скорости другие, да и броня потолще. Вспоминал, как там легковушки переезжали поперек. А дома было ощущение, что еду в тонюсенькой коробчонке из бумаги, поэтому вцеплялся в ручку двери.

Как-то в маршрутке ехал с товарищем, срочку вместе служили, с похмелья. Сидим себе, едем, напротив полковник, а в конце автобуса – пара ребят, наши ровесники, пьяненькие. Выходим все на конечной, станция метро «Текстильщики». И тут пареньки начинают на полковника зубоскалить: «Мы в Приднестровье таких стреляли…» Иду за ними, слушаю, противно так что-то стало, да еще похмелье одолело. Беру одного, разворачиваю к себе и говорю: «Иди ты на… со своим Приднестровьем, а хлебало не закроешь – больше свое Приднестровье не увидишь и о Москве не расскажешь».