Взросление
Шрифт:
– Если вас не интересует ситуация в стране, то можете идти домой.
Глаша пробормотала себе под нос: «Нас тоже интересует…»
– Ну, тогда можете послушать, что я расскажу. Только в полицию, прошу не доносить….
Начал он свою речь с тяжёлой жизни рабочих и крестьян, говорил об известных истинах, о которых писали в газетах, в художественной литературе, и Юля всё это прекрасно знала. Её даже стало клонить ко сну, как на уроках в гимназии. Но потом она услышала кое-что новое. Преподаватель говорил:
– Как писал в своих трудах товарищ Энгельс: «Зависть – это движущая сила развития человечества». – Наверное, каждый из вас завидовал
«Правильно». – Послышался шумок в классе.
В конце собрания преподаватель объявил о дате следующего собрания и просил привести с собой ещё несколько человек. «За каждого приведённого вами человека я буду выдавать по одному рублю», – говорил он. Мы потом, как соберём побольше людей, выйдем на демонстрацию протеста».
На следующее собрание Юле удалось уговорить двоих парней из своего двора и ей выдали два рубля. Радостная, она решила отдать деньги матери. Та была очень удивлена, когда Юля ей обо всём рассказала. Вначале она дочку пожурила за то, что она ходила в мужское училище без разрешения. А потом стала рассуждать:
– Два рубля это хорошие деньги. На полтинник (пятьдесят копеек) можно купить два фунта мяса. (1 кг. = 2,4 фунта). И вообще мы обычно на два или три рубля живём несколько дней.
На очередное собрание в училище они с мамой пошли вместе, взяли с собой пятнадцатилетнюю дочь Нину и уговорили ещё трёх женщин соседок. За пятерых человек Юля получила пять рублей. Но такой бизнес у семейства Сутуриных продолжался не долго. Вскоре они узнали, что несколько человек преподавателей и самого Ивана Ивановича Фидлера (хозяина училища) полиция арестовала. Видимо, на них кто-то донёс.
По Москве в эти дни ходили тревожные слухи. Говорили, что бастовала половина предприятий Москвы, и начали бастовать железнодорожники.
Эта всеобщая забастовка и, прежде всего, забастовка железнодорожников, вынудили императора пойти на уступки.
17 октября 1905 года был издан Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка». Теперь разрешались профсоюзы и подпольные партии стали легальными. Манифест обещал созыв государственной думы – законодательного органа. Россия могла стать конституционной монархией. Всех арестованных преподавателей училища и Ивана Фидлера вскоре выпустили на свободу.
Глава 4
Однажды в конце октября мать послала Юлю в магазин за продуктами. Она оделась нарядно, на голове её красовалась мамина тёплая, осенняя, шляпка. За последнее время она ещё больше похорошела и стала выглядеть взрослой девушкой. На улице она почувствовала, что сзади за ней кто-то идёт и оглянулась. За ней шёл симпатичный гимназист, она его ещё раньше на собраниях в училище приметила. Парень был крепкого телосложения, широкоплечий, со светлыми кудрявыми волосами. Когда она оглянулась, он ей смущённо улыбнулся. Она решила, что он случайно шёл в ту же сторону, что и она. В магазин он не стал заходить, но Юля в окно увидела, что он остановился и кого-то ждал. Купив всё, что мать просила, она вышла из магазина. Парень сделал шаг в её сторону, словно хотел, что-то сказать, но не решился и вновь пошёл следом за ней.
– Ты зачем за мной идёшь? – спросила Юля и остановилась.
– Я тебя охраняю, – ответил он, растерявшись.
– А кто тебе велел меня охранять?
– Я сам так решил.
Юле стало смешно и она по-девичьи, звонко засмеялась и сама спросила, как его зовут.
Они познакомились. Звали его Максимом, и он предложил донести сумку до дома. Одет он был в осеннюю тёмную шинель с блестящими, медными пуговицами, а на его голове сидела форменная фуражка гимназиста, из-под которой торчали светлые кудряшки.Приблизившись к дому, где жила Юля, Максим предложил вечером встретиться и погулять.
– Хорошо, выйду погулять, если мама разрешит, – сказала Юля.
– Почему маму спрашиваешь? Ты разве ребёнок? – удивился он.
– У нас мама главная и так в семье заведено, – объяснила девушка.
Они минут десять постояли, поговорили, и она ушла в дом. Маме она решила ничего не говорить. Начнёт расспрашивать, из какой он семьи, кто его родители и так далее. Самой Юле Максим очень понравился и это главное. Прийти он обещал к семнадцати часам к её дому, но ей не сиделось на месте, и она часто выходила на улицу узнать, что, возможно, он раньше придёт.
Однако пришёл он на десять минут позднее. Юля сделала ему замечание, что он не держит слово.
– Я был на митинге в актовом зале училища, – оправдывался он. – Там собралась большая толпа, и я еле выбрался оттуда.
Молодые люди пошли в сторону Чистых прудов, не договариваясь, куда идти. Им было всё равно, в какую сторону прогуливаться.
– О чём на митинге говорили? – спросила Юля, чтобы начать разговор.
– Решили держать курс на вооружённое восстание, – стал рассказывать Максим. – Многие радовались, что теперь наступила свобода, но большинство говорили, что это манёвр царской власти и нельзя им верить. Все помнили расстрел мирной демонстрации в Петербурге, девятого января. На всякий случай решили вооружаться.
Он посмотрел на девушку влюблённым взглядом и спросил: «А почему ты теперь на собрания не ходишь? Твою подругу я на собраниях часто вижу». Юля хотела сказать, что ей там не интересно и деньги перестали выдавать за приглашённых людей. Но решила, что это будет выглядеть цинично, и ответила:
– Меня мама туда не пускает.
– Почему?
– Просто не хочет. Да и люди уже добились свободы. В газетах мы читали Манифест. Вы зря решили и дальше продолжать борьбу, – сказала Юля. И затем поинтересовалась:
– Сколько времени тебе учиться в этом училище и какую профессию ты хочешь в дальнейшем получить?
Максим вздохнул и с досадой сказал:
– Сейчас никакой учёбы нет. Два моих учителя часто уроки пропускают по причине пьянства, остальные митингуют. Иногда занятия идут параллельно с митингами. А профессию я хотел бы получить педагогическую. Хочу стать учителем химии, и учиться мне здесь осталось один год. Потом надо ещё год учиться в педучилище. Вот, такая печальная история. Чем эта революция закончится не известно.
Так, с разговорами, они дошли до огромного пруда, и на улице начало смеркаться. Вокруг пруда росла аллея пожелтевших деревьев и в стороне возвышались многоэтажные городские здания.
– Уже скоро стемнеет, и мама будет беспокоиться за меня, – сказала Юля. – Пойдём назад к моему дому.
Максим не возражал. Постояв немного возле пруда, они пошли обратно. Юля искала повода, чтобы спросить о его семье, кто его родители и, какое у них материальное положение. Но повода спрашивать не было. Если бы он поинтересовался о её семье, то и она бы в свою очередь задала бы аналогичный вопрос. А так он может подумать, что она ищет выгодную партию для дальнейших отношений и разочаруется в ней.