Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

Именно Янышев в своих проповедях с церковной кафедры толковал великие реформы Александра II. Когда осенью 1866 г. в Россию прибыла невеста цесаревича Александра Александровича датская принцесса Дагмар, И.Л. Янышев готовил ее к церемонии миропомазания, а императрица Мария Александровна учила ее, как подходить к иконам и молиться. 12 октября 1866 г. в Большой церкви Зимнего дворца состоялась церемония миропомазания, и датская принцесса Дагмар получила новое имя – Мария Федоровна⁷⁹⁵. Обряд миропомазания совершал митрополит Исидор в Большой церкви Зимнего дворца. Принцесса во время обряда была одета в простое белое платье со шлейфом, без украшений. Свидетельницей выступила сама императрица Мария Александровна⁷⁹⁶. В 1874 г. Янышев призвали к участию в делах по старокатолическому вопросу в качестве официального представителя русской церкви на боннской конференции. Именно он произнес проповедь 2 марта 1881 г. над гробом убитого террористами Александра II. Судя по воспоминаниям Богданович, эта речь произвела большое впечатление на присутствовавших: «Государь не скончался – он убит! Убит!» – закричал он на всю церковь. Эти слова были встречены глухими рыданиями»⁷⁹⁷.

Продолжателем православной традиции на российском императорском престоле стал Александр III. Частью его «сценария власти» стала подчеркнутая «народность», тесно связанная с его искренней православной религиозностью.

«Мужицкая» внешность царя органично сочеталась с его глубокой православной религиозностью. Современники подчеркивали, что личная религиозность Александра III носила камерный характер, но искренность его религиозного чувства была совершенно очевидна для окружающих. Описывая события лета 1877 г., один из воспитателей царских детей, пообщавшись с будущим императором, отметил для себя, что цесаревич показался ему очень рассудительным, патриотичным, сведущим по русской истории и очень религиозным⁷⁹⁸.

Многолетний соратник Александра III граф С.Д. Шереметев вспоминал, что когда в начале 1870-х гг. цесаревич Александр Александрович предложил ему искупаться, то он увидел на груди великого князя множество образков и среди них крест⁷⁹⁹. Граф вслух высказал свое удивление, поскольку в аристократической среде подобное проявление религиозности не было принято. Впоследствии С.Д. Шереметев объяснял увиденное русской натурой Александра III, для которого была совершенно чужда космополитичность его отца.

Проявлялось это и в большом, и в малом. Так, Александр III, в отличие от отца, любил Москву. Он часто говорил, что его давнее желание – пожить в Москве, провести в ней Страстную неделю, поговеть и встретить Пасху в Кремле⁸⁰⁰. Именно Александр III инициировал начало «императорской серии» ежегодных пасхальных яиц работы мастеров фирмы К. Фаберже. Именно Александр III положил начало традиции ежегодного пасхального христосования не только со свитой, но и с прислугой и нижними чинами охраны. В его уборной в Аничковом дворце всегда горела в углу лампада перед иконами с подвешенными пасхальными яйцами⁸⁰¹.

Александр III хорошо знал детали православной обрядности, он понимал символизм православной церкви. Поэтому его православие – исповедание русского человека. Он чувствовал и сознавал, что без него нельзя быть всецело русским человеком, что отречение от православия равносильно отречению от России, ее духа, ее истории, ее преданий, ее силы⁸⁰².

При Александре III Зимний дворец остался только парадной резиденцией, поскольку царь там не жил. Он продолжал жить в Аничковом дворце, куда поселился еще в 1866 г. после женитьбы. Примечательно, что в 1865–1866 гг., накануне свадьбы цесаревича, построили церковь Аничкова дворца. Постепенно она пополнялась древними иконами, собираемыми цесаревичем. Для звонницы заказали особые колокола, повторявшие знаменитые ростовские звоны. Даже священником в Аничковой церкви служил простой армейский полковой священник, судьба свела его с цесаревичем во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Более того, в церковь Аничкова дворца имели право ходить все живущие во дворце: прислуга, кучера, старики унтер-офицеры. По свидетельству современников, «в церкви Аничкова дворца чувствовалась та теплота, которая совершенно отсутствовала в Малой церкви Зимнего дворца; стояли не чиновные люди, не свита, а разночинцы, и дорожили они этим правом… было что-то патриархальное в этом совместном молении, что-то резко отличавшееся от обычных дворцовых порядков»⁸⁰³.

Тот же мемуарист, рассказывая о парадном выходе в Зимнем дворце 6 января 1891 г. по поводу очередной церемонии водосвятия на Неве, описывал церковную службу следующим образом: «Служба прекрасная, пение безукоризненное, церковь полна, фрейлины направо, царедворцы налево….Толпа равнодушных, дипломатический корпус со своими дамами в окнах Николаевской залы. Бинокли наставлены на Неву. Зрелище»⁸⁰⁴.

Так же любовно Александр III обустроил и церковь Гатчинского дворца, куда в конце марта 1881 г. переехал со всей семьей. Надо заметить, что дворцовая Гатчинская церковь в начале 1880-х гг. имела вид не то гостиной, не то проходной комнаты, чему способствовали лестницы с двух сторон и полное отсутствие икон, кроме самых необходимых, на иконостасе. Мало-помалу Александр III лично занялся украшением церкви. Все подносимые ему иконы он развешивал в церкви, причем некоторые собственноручно. Церковь украшалась пасхальными яйцами, в ней возобновили живопись. В церкви появилось «царское место». В результате через несколько лет церковь уже действительно походила на православный храм. В ней стало теплее, и протестантский оттенок совсем исчез. Граф С.Д. Шереметев подчеркивал, что Александр III «любил щегольнуть знанием церковного устава, хотя иногда и ошибался, но всегда дорожил церковным благолепием и был глубоко верующим (православным) человеком без всякой тени ханжества»⁸⁰⁵.

Столь пристальное внимание Александра III к своим домовым церквям вызывало удивление даже у священников. Граф С.Д. Шереметев приводит высказывание духовника царя Янышева по поводу того, что царь «вообще так любит иконы». В свою очередь, граф выразил недоумение по поводу «удивления» Янышева, его С.Д. Шереметев называл «двуличный Янус»⁸⁰⁶.

К некоторым придворным храмам Александр III относился неоднозначно. В Петергофе, в парке Александрия еще при императоре Николае I по проекту архитектора К.Ф. Шин-келя выстроили придворную капеллу Св. Александра Невского в модном тогда готическом стиле. Александр III знал эту церковь с детства. Однако, когда определились его архитектурно-религиозные пристрастия, не скрывал, что церковь в Александрии ему не нравится, поскольку построена по образцу немецкой кирхи. Вместе с тем ему нравилась Ливадийская церковь⁸⁰⁷, выдержанная в строгих православных архитектурных традициях. Кроме того, ему были дороги воспоминания о матери, которая также любила и особенно заботилась об этой церкви⁸⁰⁸.

Траурный крест с изображением Александра III. 1899 г.

Примечательно, что при Александре III Императорский двор стал более строго следовать традициям православной обрядности. Во многом это связано с влиянием обер-прокурора Священного Синода К.П. Победоносцева. Так, ему удалось добиться принятия решения о полном прекращении театральных представлений в Петербурге во время Великого поста. Запрет на светские развлечения соблюдался и в императорской семье. Даже у маленькой великой княжны Ольги на время Великого поста отменялись уроки танцев⁸⁰⁹.

Следует подчеркнуть, что Александру III удалось передать свое искреннее православие детям. Великая княгиня Ольга Александровна вспоминала, как в дворцовой церкви Гатчинского дворца собиралась семья и свита на пасхальную заутреню. С одной стороны, все неукоснительно следовали правилам этикета: на голове – усыпанный жемчугами кокошник, вышитая вуаль до талии, сарафан из серебряной парчи и кремовая атласная юбка. С другой стороны, несмотря на неизбежную придворную официальность, религиозное чувство сохранялось в полной мере: «Я не помню, чтобы мы чувствовали усталость, зато хорошо помню, с каким нетерпением мы ждали, затаив дыхание, первый торжествующий возглас «Христос Воскресе!»»⁸¹⁰.

В.Б. Бажанов, занявший должность духовника императорской семьи при Николае I в 1848 г., оставался на этом посту вплоть до своей смерти в 1883 г., уже при Александре III, то есть занимал ее 35 лет. На протяжении длительного времени он обучал Закону Божьему младших детей Николая I и всех детей Александра II. Не без его влияния сложились твердые морально-нравственные взгляды и у Александра III. Именно в религии Александр III искал нравственную опору, принимая подчас очень сложные, судьбоносные для России решения. Один из мемуаристов привел слова императора: «Когда что меня смущает и я чувствую, что человеческими силами не выйти из тяжелого состояния души, стоит вспомнить слова Евангелия «Да не смущается сердце Ваше, Веруйте в Бога и в Мя веруйте», и этого довольно, чтобы прийти в себя»⁸¹¹.

В период правления Александра III началась придворная карьера Ивана Леонтьевича Янышева. В 1883 г., после смерти духовника царской семьи В.Б. Бажанова, его назначили «духовником Их Императорских Величеств, заведующим придворным духовенством и протопресвитером соборов Большого в Зимнем дворце и московского Благовещенского». Однако ни мемуаристы, ни другие источники не упоминают о какой-то особой духовной близости между глубоко и искренне верующим царем и его духовником. Янышев при Дворе был только сановником в рясе, добросовестно выполнявшим все положенные обязанности.