Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

Следует отметить, что традиция прозваний первых лиц страны очень древняя, настолько древняя, что восходит буквально к началам российской государственности. Кроме этого, следует помнить, что прозвища прочно бытовали в общественном сознании, поскольку до XIV–XV вв. собственно фамилий и не было, и именно прозвища стали фундаментом для появления фамилий. Все мы помним, что князя Владимира, крестителя Руси, называли Красным Солнышком, его сына Святополка – Окаянным, а другого сына Ярослава – Мудрым. Даже после появления фамилий традиция прозваний первых лиц сохранялась. Так, Ивана IV мы больше знаем как Грозного, а московского царя Алексея Михайловича как Тишайшего. Эта традиция прозваний в полном объеме воспроизводилась вплоть до 1917 г.

Однако в XIX в. ситуация с появлением прозваний изменилась. В середине XIX в. российское общество стремительно политизируется, и прозвания начинают исходить из среды, оппозиционной дому Романовых. Так, авторство самого известного прозвища Николая I, Палкин, приписывают герценовскому «Колоколу». Именно из среды революционных демократов вышли и другие столь же нелестные для царя прозвища. Их усилиями сложную и противоречивую фигуру Николая I на многие десятилетия свели к однолинейному образу солдафона с оловянными глазами.

Александр II получил официальное прозвание Освободителя. Царский манифест, подписанный 19 февраля 1861 г., освободивший миллионы крепостных крестьян, навеки связан с именем Александра II. Официальная пропаганда приложила немало усилий для закрепления лестного прозвания за именем царя.

Александр III получил прозвание Священного Миротворца. За 13 лет правления этого царя Россия, не участвуя в войнах, значительно укрепила свои позиции на международной арене. Тем не менее это прозвание также стало результатом официальной пропаганды. Его впервые употребил Николай II в 1895 г. в одной из своих первых речей, составленной обер-прокурором Священного Синода К.П. Победоносцевым. Оба комплиментарных прозвания, Освободитель и Миротворец, усилиями официальной пропаганды тесно спаялись с именами Александра II и Александра III. Это стало возможным не только благодаря усилиям официальной пропаганды, но и тому, что эти прозвания имели под собой прочную основу, признанную современниками.

У Николая II так и не появилось подобного лестного официального прозвания, но в изобилии были некомплиментарные прозвища. Самое известное из них – Кровавый. Память о погибших на Ходынском поле во время коронационных торжеств 1896 г. оставалась в памяти народа вплоть до 1917 г. Это прозвище окончательно закрепилось за царем после проигранной Русско-японской войны, Кровавого воскресенья 9 января 1905 г. и бессмысленных многомиллионных жертв Первой мировой войны. Появились у Николая II и другие столь же нелестные прозвища. Так, в одном из его манифестов в тексте неудачно и неоднократно использовалась фраза «А на нас легла тяжкая ответственность…», «А на нас легло бремя…», «А на нас…». В результате у царя появилось прозвище Ананас.

Менее известны прозвища других членов императорской семьи и то, как сами называли себя самодержцы в кругу своих близких. Например, Николай I в письме к младшему брату Михаилу Павловичу 17 мая 1826 г. просил от его имени обнять племянниц, «от имени дяди с длинным носом»⁹³⁶. Следует отметить, что в данном случае самоирония императора характеризует его весьма положительно. Младшего брата, великого князя Михаила Павловича, Николай I в письмах называл «любезный Михайло»⁹³⁷.

Императрица Александра Федоровна имела много домашних прозвищ. Все они, естественно, носили комплиментарный характер, поскольку Николай Павлович десятилетиями последовательно создавал культ прекрасной дамы по отношению к жене. У Шарлотты Прусской имелось еще домашнее, девичье прозвище – Белый Цветок. Так ее назвали по имени героини французской поэмы XVIII в., возлюбленной сарацинского короля Испании. Звучало это прозвище как Бланш флер, или Бланшфлур. Сам Николай Павлович называл свою жену птичкой за хрупкость фигуры и легкость походки. Иногда Николай I величал жену как Madame Nicolas⁹³⁸. В этом же духе он называл свою невестку великую княгиню Елену Павловну – Madame Michel.

Были домашние прозвища и у детей Николая I. Старшего сына-наследника, будущего Александра II, рожденного в Москве, отец иногда назвал Московским калачом⁹³⁹. Свою дочь Александру Николаевну, наряду с офранцуженным сокращением Адини, называли еще и Домовым. Трудно сказать, почему.

Естественно, были прозвища и у придворных из ближайшего окружения Императорской фамилии. Примечательно, что некоторые из прозвищ шли из детства. Так, министр Императорского двора граф В.Ф. Адлерберг из детства вынес не только шрам на лбу, полученный ружейным прикладом в детской потасовке от будущего Николая I, но и детское прозвище Флам⁹⁴⁰. И в более поздние времена у императорского окружения появились свои прозвища. Некоторые из них были очень незатейливыми – детскими. Так, уже достаточно взрослый великий князь Сергей Александрович называет фрейлину графиню А.Д. Блудову Блудихой («Поздравляли Блудиху с именинами»), а воспитательницу великой княжны графиню А.А. Толстую – Толстихой («Вечером у нас была вечеринка с несколькими персонами: Блудиха, Толстиха, Надина, Варвара В., Костя, Никола»)⁹⁴¹. Одного из офицеров охраны Николая II в семье назвали Пекинским Деном. Дело в том, что капитан 1-го ранга Карл Ден принимал участие в подавлении боксерского восстания в Пекине и первым из офицеров поднялся на стену Запретного года, получив за это орден Св. Георгия⁹⁴².

Ряд прозвищ бытовал только в узком кругу. Так, Александр II в своих письмах к Е.М. Долгоруковой называл себя Мунькой, а свою гражданскую жену – Дусей.

Поскольку имя Николай с легкой руки Екатерины II стало популярным в семье Романовых, то, естественно, от этого имени было много «домашних» производных. Когда в семье Александра II в 1840-х гг. начали рождаться дети, то им родители по традиции давали «домашние» имена. Старшего сына Александра II, великого князя Николая Александровича дома звали Никсой. Поэтому, когда в 1850 г. у второго сына Николая I великого князя Константина Николаевича родился первый сын, названный также Николаем, возникла проблема, как его звать попросту, в домашнем быту. Барон М.А. Корф передает слова молодого отца: «В нашей семье столько Николаев, что нелегко придумать для каждого уменьшительное имя. Большого брата до сих пор зовут Низи. Николая Александровича – Никса. Николая Максимилиановича – Коля, пришлось мне назвать моего – Никола»⁹⁴³.

Второго сына великого князя Константина Николаевича, Константина Константиновича, знаменитого поэта «К. Р.», уже в юности за высокий рост и худобу родственники называли Селедкой.

Дочь Александра II, великую княгиню Марию Александровну, будущую герцогиню Эдинбургскую, дома звали Уткой. У нее были и другие домашние имена. Одна из мемуаристок приводит эпизод, когда у них, тогда маленьких детей, состоялся по этому поводу разговор с молодым императором: «Государь говорил нам, что и своей дочке Маше он дал прозвище. «Отгадайте, дети, какое?» Мы ничего не придумали. «Утка – за ее походку»»⁹⁴⁴. Но у отца для дочери были и более ласковые имена. В одном из писем Александр II, благодаря дочь за письмо, называет ее Душонком⁹⁴⁵.

Второго сына Александра II, будущего императора Александра III, любящие родители звали за крепкое телосложение и некоторую мешковатость Бульдожкой, Мопсом или Макой. Видимо, требовательные родители не были в восторге от внешности своего сына. В одном из писем к жене Александр II писал по поводу будущего Александра III: «О, как я хотел бы задушить поцелуями этого милого дурнушку»⁹⁴⁶.

Третьего сына Александра II, великого князя Владимира Александровича, в детстве отличавшегося пухлым телосложением, называли Толстяком⁹⁴⁷. Было у него и другое детское прозвище – Кукеа. Видимо, оно было связано уже с особенностями характера маленького великого князя. Конечно, детей так называли без всякой задней мысли, но от этого для них эти прозвища, наверное, не становились менее обидными. Пятого сына Александра II, Сергея, императрица Мария Александровна называла Гегой⁹⁴⁸, а родные в письмах – Сижиком. Шестого сына Александра II, великого князя Павла Александровича, родившегося в 1860 г., буквально с младенческих лет все домашние звали Пицем.

Традиция прозвищ бытовала и в детской среде. Для детей это было вполне естественно. Граф С.Д. Шереметев, описывая свои отроческие годы, пришедшиеся на 50-е гг. XIX в., упоминал, что «был между всеми заведен обычай называть друг друга особыми прозвищами. Так, Александр Петрович прозывался Ириний, Георгий Петрович – Баха, меня звали Макар, а Екатерина Петровна была Марлиночка⁹⁴⁹. Следует только добавить, что все вышеперечисленные – принцы и принцесса Ольденбургские, оставившие заметный след в истории России второй половины XIX в.