Взять свой камень
Шрифт:
Вспомнились ребята, лежавшие под брезентом на земле школьного двора. Сколько ему отпущено судьбой, он будет помнить их – тех, кто уже никогда не возьмет назад свой камень, оставленный перед вылетом на задание в папиросной коробке Колесова. Жив ли радист? Где он?..
Мягкие, не по-летнему сырые сумерки окутали землю. Густой смешанный лес дышал тишиной и покоем, даже птицы примолкли, только дробно долбил сухую лесину дятел. Застрекотала сорока, мелькнув между деревьями белым боком, и снова тишина…
Костя проводил птицу взглядом – идет кто-то или ее спугнул зверь?
Дожевав сухарь, Костя начал устраиваться на ночлег. Нарезал еловых лап, сделал себе подстилку под низко опущенными ветками старой ели – там сухо, пружинят толстым ковром устилающие землю порыжелые иглы, пахнет разогретой смолой и новогодним праздником – хвоей, лесом. Укладываясь, он положил под голову мешок с рацией, вернее, с тем, что от нее осталось. Крылов уже посмотрел, как расправились пули с радиодеталями. Если бы иметь запчасти и паяльник да спокойно посидеть за столом, тогда он вылечил бы замолкший аппарат, но…
Улегшись, Серый долго ворочался с боку на бок, рассуждая сам с собой о том, сколько ему ждать – сутки, двое, трое или уже утром уходить отсюда? Куда идти, Костя не знал, и это пугало: здесь не родная Москва, не пионерский лагерь и даже не армия, приучившая к подчинению и приказам командиров. А теперь получалось, что он сам себе и командир, и начальник штаба, да еще всего вооружения одна граната и пустой, без патронов автомат. Пугать им только, да кого испугаешь на войне оружием без патронов? Врага? Нет, он такого не боится…
Костя вспомнил, как в фильмах и песнях, которые они смотрели и пели до войны, враг казался им не страшным, более того – трусливым, жалким. А на самом деле вышло наоборот – не жалок он и не труслив. Воюет грамотно, смело, давит техникой, не жалеет боеприпасов, имеет численное превосходство. Тяжело с такими воевать – опытные, почти всю Европу подмяли. Тяжело, но надо! Надо учиться их бить, обманывать, заставлять себя бояться. Правда, это хорошо говорить, но пока он лежит на своей земле в лесу, под елкой, прячась от всех, а немцы расположились в деревнях, заняв теплые дома и чувствуя себя хозяевами.
Весь день собиравшийся дождь наконец-то пошел. Сначала робко упали первые капли, тяжело стукнув по листьям и траве, потом стали падать чаще, зато дождь истончился в сеточку мелкой мороси, набросившей на лес свое покрывало. Ласково зашуршали капли и по старой елке, под которой устроился радист. Убаюканный шорохом дождя, он задремал…
Проснулся оттого, что почудилось, будто его кличут – едва слышно, как шелест дождя по траве и листьям, шепотом произносят кличку: «Серый, Серый?!»
Костя поднял голову и прислушался, боясь ошибиться, боясь поверить самому себе – вдруг почудилось, померещилось? Не хотелось новых горьких разочарований.
Но вот снова зашелестело вместе с дождем:
– Серый, ты здесь?
И, похоже, темная фигура крадется по полянке. Приподнявшись на локте и сжав гранату, Костя откликнулся:
– Здесь!
Через несколько секунд перед ним бесшумно возник из темноты капитан. Мокрый, грязный, подпоясанный чужим ремнем, на котором висела большая немецкая кобура пистолета.
– Вы?! – Косте сжало горло, из глаз брызнули слезы облегчения
и радости. Теперь он не один, жив капитан, жив! Он пришел! Он выполнил обещание!– Я, я, брат, – Волков тяжело опустился на подстилку из лапника, вытирая ладонями мокрое лицо. – Устал смертельно.
– Товарищ капитан, – ткнулся ему носом в плечо Костя, – товарищ капитан, они все!..
– Знаю, милый ты мой, знаю, – неуклюже погладил его по коротко остриженной голове Антон. – Рация цела?
– Разбили… Очередью, – всхлипнул Костя. – Как же вам удалось?
– Сам удивляюсь, – улыбнулся в темноте капитан. – У тебя поесть осталось?
– Да, конечно, – заторопился радист, развязывая мешок. – Вот, берите, я уже… Патронов у меня нет, только граната.
– Автомат цел? – закусывая, спросил капитан.
– Цел, – облегченно вздохнул Костя.
– Ладно, – прожевывая, сказал разведчик. – Патроны поищем, а сообщать нам в центр все равно пока нечего. Отдохнул маленько? Вот и хорошо. Вроде я все сделал как надо. И дождь пошел – собаки след не возьмут, а все же собирайся, Серый, уходить пора. Двое нас с тобой осталось, а дел по горло.
Колесов уже несколько раз звонил и заходил к связистам, спрашивая: нет ли вестей от группы Хопрова? Вестей не было, уже которые сутки группа упорно не выходила на связь.
Наваливались срочные, неотложные заботы – Колесов только удивлялся, как много, оказывается, возникает неожиданностей в самых, казалось бы, хорошо знакомых делах во время войны, когда все привычное ломается и обстановка на фронтах меняется не по дням, а по часам, – но ни на минуту его не оставляла мысль о том, что могло случиться там, в Белоруссии. Почему нет связи с группой Хопрова-Волкова? О плохом думать не хотелось, но…
Что же, готовить новую группу или ждать? Но чего ждать – связи с ушедшими на задание или сообщения о них по другим каналам, которое поступит еще очень нескоро? Опять виновата война, из-за нее возникли новые проблемы бесперебойной связи с людьми, работающими в тылу врага, проблемы обеспечения им надежного прикрытия, обучения методам и тактике борьбы с немецкими спецслужбами. Да мало ли проблем? Вроде бы готовились, трудились не щадя себя, не жалея сил, а оказывалось, что все на свете предусмотреть невозможно. И опыта еще не хватает, опыта работы в тылу такого противника, как гитлеровская Германия, обладающая сильно развитым полицейским, разведывательным и контрразведывательным аппаратом.
Колесов уже знал о гибели Трофимова, о преследовании группы немцами, о том, что разведчикам пока удалось оторваться от погони, сбить ее со следа. Вроде бы вывернулись ребята из трудного положения, сумели уйти, приступили к выполнению задания, но не оставляло предчувствие, что впереди еще ждут новые неожиданности, причем не самого приятного свойства. И вот, пожалуйста, словно напророчил себе и ребятам – оборвалась связь с ними, молчит рация спецгруппы.
Почему они молчат? Чем он может помочь им здесь, в Москве, за сотни километров от фронта и тыла немцев, где работают разведчики? И… работают ли еще? Вдруг неожиданный обрыв связи означает не что иное, как ликвидацию группы немцами, и больше нет ни Волкова, ни его ребят – потому и не стучит торопливо ключ радиста, посылая в эфир позывные?