Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ века в письмах и дневниках современников
Шрифт:
— Я очень рад, что так думаешь о причинах твоего состояния.
— То есть как?
— А то, что твоя тоска, как ты сказал, органического происхождения.
— Это не совсем так. Главная ее причина, конечно, другая, это — желание настоящего, полного общения, как гарантии церковной жизни. Я никогда не нахожу этого общения: все только бумашки, и ни разу — золото. Я не говорю, что в церкви нет чистого золота, но мне не попадалось. Если бы я не верил, было бы легче, но в том-то и тяжесть, что я верю, что золото есть. Раз нет общения, нет и церкви, нет и христианства. Мне велят верить — я и верю, но ведь это не жизнь — жизнь как раз начинается с того времени, как увидишь, ощупаешь этот главный факт.
158. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн [719] <1.02.1910. Москва — Тифлис>
1 февраля 1910 г.
Моя милая, моя золотая девочка! Сейчас Вераша принесла твое письмо и мне так хочется непосредственно привлечь к себе свою любимую, ненаглядную Женю и развлечь ее немного. Да не будет тебе тоскливо! Лучше бы было конечно, если б ты была у Елизаветы Лазаревны, там у тебя не могло бы быть чувства одиночества и оставленности. Но ты уж с мужеством перенеси испытание. От твоих грустных слов мне стало еще тоскливее, чем было (потому что без тебя у меня всегда на сердце известная доля тоски), и мне так захотелось быть около тебя, так захотелось подсесть к тебе на диван в гостинной и успокоить и приласкать свою милую девочку. Господь с тобой! Теперь для нас трудное время: разлука, экзамены, суд, но Бог даст и для нас эта весна будет весною радости и опять на нас упадут лучи того солнца, которое так благодатно золотило твою головку в дни нашей первой любви. Теперь самый разгар зимы. От лета, желанного, прекрасного лета, нас отделяет не только несколько месяцев, но и дела. Сколько нужно совершить, сколько сделать, сколько пережить, пока ладья времени доплывет до чудных стран мая, июня, июля! Но будем надеяться, моя милая детка, что Господь будет к нам милостив. Я так рад, что ты искупала, наконец, Катерину. Она, бедная, так нуждалась в этом.
719
Архив Эрна, частное собрание; публикуется по автографу.
Вчера вечером заглянул ко мне Волжский. Он с Бердяевым, Булгаковым и др>угими> ездил в Зосимову Пустынь. Там исповедались и причастились. Приходил светлый, порывистый, радостный и передал как-то без слов пережитое.
По делам Общества я вызывал к себе Бориса. Что за несчастный! Я просто не могу в себя притти от его вида. Они теперь перешли в одну комнату, и на что же они живут? Татьяна неожиданно села. Была у кого-то по делам клуба, там произвели обыски и всех задержали. Вот уже третий день не выпускают. Выпустят, должно быть, на днях. Но все же не очень приятно. Надя эти дни не показывалась. Впрочем, забегала с Чмичем на минутку. Видишь и я тебе обо всем рассказываю, чтобы тебя развлечь. Знаю, что тебе интересно. А как тебе рассказать, какие мысли бродят у меня? Что делается у меня в душе? Об этом никак не расскажешь. Я тебя нежно-нежно целую — прошу быть бодренькой. Твоя Катерина — такая прекрасная девочка, что ты скоро забудешь свою тоску. Хоть бы скорей пришло лето. Эти дивные дни и это божественное изобильное солнце? Я так за тобой и за девочкой нашей мечтаю ухаживать. Так хочу в доме, в заботе. в нежности постоянной изливать свою любовь! Я тебя вознагражу за эти месяцы разлуки, только бы Господь дал быть свободным летом! Я очень доволен, что няня меня помнит. Если она будет к нам привязана — она не захочет уходить. До сих пор не мог сходить в Университет и назначить дней для экзамена. Сделаю это в перавый свой выход. А устроился я хорошо. Хозяева очень милые, исключительно добродушные. Неподдельная московская ласковость. Питаюсь ничего. Почти каждый день пеку великолепную картофель. Это даже повкусней, чем вареная. Два раза в неделю хозяева обещали мне делать рыбу. Остальное — молоко, яйца, сушеные фрукты.
От всей души обнимаю мою тоскующую девочку и нежно целую ее в самые глаза. Поцелуй ручки и ножки Катерины. Поцелуй горячо всех.
Всем сердцем твой Володя.
159. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн [720] <1.02.1910. Москва — Тифлис>
1 февраля 1910 г. Москва
Моя милая, моя любимая, моя хорошая девочка! Вот пришел вечер. Я усталый сижу один. Память моя несется к тебе, с желанием тебя приласкать, понежить и приголубить. Как ты провела день? Как себя чувствуешь? Как наша малютка? Как у тебя спина? Болит, не болит? Гуляли ли милые ножки твои? Что делали ручки? Что созерцали твои дорогие глаза? Я пока жду известий от тебя; эти милые прыгающие строчки так много говорят моему сердцу, так волнует меня всегда тихой радостью. Опять какой-то поворот в моей жизни. Опять я один, опять жду дорогого письма. Только бы ты была здорова! Только бы наша малютка роса, развиваась и крепла! Что ты сейчас делаешь? Они сидят за винтом или в синематограф пошли, а ты? Сидишь за столом в гостиной? Быть может, пишешь письмо своему далекому другу? Или читаешь Достоевского? Или играешь Фантаси’ю? Помни, что я с тобой. Как я рад одиночеству! У Шеров всегда кто-нибудь был, с кем-нибудь нужно было разговаривать, кто-нибудь так или иначе нарушал одиночество, и я не мог спокойно думать о тебе, не мог даже перечитывать твои письма. А теперь я один. И мне вспоминается мое давнишнее студенческое одиночество в Москве и мое столь же давнишнее одиночество в Женеве или в Тифлисе, столь заполненное, столь пронизанное мечтой о тебе.
720
Архив Эрна, частное собрание; публикуется по автографу.
Ты всегдашняя мечта моя. Сколько лет уже я с тобой, а ты все где-то далеко впереди — в какой-то бездонной глуби моей души, куда мчится мой дух, и все влечешь меня — влечешь, моя дорогая волшебница, моя хорошая, светлая моя чаровница.
Нежно-нежно целую тебя, твои хорошие руки. Христос с тобой. Сердце мое благословляет тебя и молится о тебе. Старайся всегда перед сном прочесть Евангелие. Я опять получил возможность читать и так радуюсь этому.
2 февраля 1910 г.
Моя милая и любимая девочка! Письмо сегодня залежалось и я решил его продолжить. Я боюсь, что ты уже начала беспокоиться о моем здоровье; спешу тебя успокоить: сегодня я уже чувствую себя совершенно здоровым, занимался, как следует, и если не выходил, то отчасти из осторожности, отчасти за отсутствием времени. Я не заметил, как прошел день, а выходить вечером нет желания. Уставши штудировать Шопенгауэра, я вспомнил, что ты пришла в восторг от моего сооружения масляными красками; я решил, что если оно преобразилось от "бокового" освещения, то так же преобразится и следующее сооружение, и в надежде на это я с неимоверной быстротой стал переводить краски на полотно, так что уже зажелтели лимоны, зазеленели листья, зафиолетели сиреневые цветы. Еще два-три таких вдохновения, — и вторая створка для ширмы будет готова. Но рисунок меня не удовлетворяет, и я, кончив эту вторую полоску, отпишу что-нбудь поприличнее и нарисую тебе ширмы, более тебя достойные, возьму если не качеством, то размером! (Быстрота моей сегодняшней мазни вызвала во мне натиск альтруистических мыслей, и я решил, следуя евангельской притче — "приобретать людей богатством неправедным" [721] . То есть решил всех своих близких и дальних родственников почтить приподнесением ширм. Как тебе это нравится? Например, не одобришь ли ты, если я изготовлю плоды магистратского отдыха 1. Зое и Саше, 2. Домночке и А.П., 3. <нрзб> Я думаю это значительно смягчит все твердые места наших родственно-дальних отношений. И если не смягчит, то хоть умаслит. Ибо все же рисую я настоящими масляными красками. Во всяком случае я буду ждать твоего отклика. Пока буду сооружать для тебя. Горячо-горячо обнимаю тебя и нежно целую. Также нежно целую мою прелестную дочку. Самый сердечный привет всем нашим.
721
Лк. 16, 9.
Христос с тобой! Будь здорова и весела.
Всем сердцем твой
Володя.
Горячий привет Марии Семеновне, если увидишь.
160. А.В.Ельчанинов. Дневник [722] <5.02.1910. Сeргиeв Посад>
II/5
Вчера был у него <Флоренского> вечером и ночевал, т<ак> к<ак> В<асилий> М<ихайлович> уехал на день в Москву. Некоторые афоризмы и мысли. <…>
Павел любил растения с детства с какой-то усиленной нежностью, жалостью и пониманием. Он говорит, что любит их за кротость, за их непосредственную близость с землей.
722
Ранее опубликовано с коммент. Н.А.Струве //Вестник РХД. №142. Париж. 1984.
161. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн [723] <5.02.1910. Москва — Тифлис>
5 февраля 1910 г. Москва
Моя милая, моя славная, моя очаровательная девочка! Наконец-то после четырехдневного перерыва пришло твое письмо. Как я счастлив, что все у вас сравнительно благополучно. Меня одолевали сны и я беспокоился. Милая моя девочка, я тысячу раз целую твои руки! Ты прекрасно описываешь вашу жизнь и еще прекраснее делаешь, что не поддаешься синематографомании. Ради Бога, не заражайся, потому что это в конце концов мелочно. Также — карты. Я очень рад, что ты в стороне. Лучше лежи, лучше читай, лучше играй, лучше предавайся прекрасному долце фарниенте [724] , только не поддавайся общему настроению. Тем более, что скоро (правда скоро!) я пришлю тебе посылку, в которую положу какие-нибудь книги. Будешь понемногу читать. Это куда интереснее. Я очарован деликатностью своей дочери, которая уже теперь (не вполне русским языком) передает мне свои чувства. Мне это очень и очень приятно и я с удовлетворением и с глубоким чувством целую ей ручку. А тебе и няне как воспитывающим мою дочь в подобных чувствах — объявляю похвальный отзыв. Ты не печалься: опытность к тебе придет и ты будешь ясно чувствовать, что и когда нужно и что не нужно [725] . Ты ничего не пишешь о здоровье Манюрочки. Пожалуйста напиши. Ты не скучай, не тоскуй. Старайся использовать это время, чтобы выработать в себе внешнюю самостоятельность, на отсутствие которой ты сама иногда жаловалась и присутствие которой никогда не мешает. Я тебе, моя роза, нежно целую руки.
723
Архив Эрна, частное собрание; публикуется по автографу.
724
сладостному ничегонеделанию (итал.)
725
Речь идет о воспитании дочери Ирины.
Сегодня у меня день посещений. Утром я вышел за твоим письмом к Шерам. Письма не оказалось. Посидел у Веры Васильевны и пропел ей о Красной Поляне с таким чувством,
что возбудил в ней живое желание проехаться туда летом. Зашедши к Шерам мимоходом и не заставши ни Васю, ни Таню (которую позавчера выпустили) я был поражен крайне болезненным и изнуренным видом Васятки и Танюши [726] — просто жалко смотреть. Таня все-таки плохо за детьми смотрит. Это мы в один голос решили с Надей, которая ко мне забежала сегодня и быа обворожительна: во-первых серьезно решила поститься и уже сегодня съела два яйца и во-вторых восхитилась мной нарисованными цветами.726
Детей Василия и Татьяны Шер звали так же: Василий и Татьяна.
С Надей я встретился в своих дверях, возвращаясь от Шеров. С Надей, уходящей от меня, встретился в дверях Григорий Алексеевич, который послеш шее ухода повел со мной какой-то конфиденциальный разговор, из которого я понял не болееш 1/7. Он говорил 2 часа с вариациями, с каденциями, но тема, на 1/7 мною ухваченная, состоит в том, что кн. Е.Н.Трубецкой рвется к "нам" и горит нетерпением "слиться", что Маргарита Кирилловна Морозова тоже рвется, только куда — не знаю, и тоже жаждет слиться; что "Московский Еженедельник", томимый скукой и покаянием, восчувствовал стремление к обновлению (но уже мирному) и хочет завести что-то вроде постоянного отдела по религии и философии, в каковом отделе должны поместиться не то я, не то Булгаков, но чтобы не налегать, а то все дело провалится; что кроме того возможно в связи с этим какое-то издательство, широко поставленное, которое преподнесет русской публике Гарнака, Августина и брошюры Булгакова, Бердяева. Словом, там что-то наклевывается и нам, может быть, перепадет какая-нибудь серьезная работа. Я конечно этому рад и на приглашение Рачинского отвечал с полной готовностью. Вскоре после Рачинского пришла Вераша, которая принесла к моей великой радости твое письмо. Полежал я этак, пришел в себя и только что взялся за прерванного утром Канта, как пришел из церкви дорогой Сергей Николаевич. Беседа с ним была тиха и радостна. Он мне ужасно, ужасно как нравится! Вот краткий формуляр сегодняшнего дня. Ты своей проницательностью заметишь пробелы, оденешь и плотью и кровью скелет — и получишь действительность.
Горячо-горячо и нежно тебя обнимаю и целую с чувством обоих своих дорогих девочек. Горячий привет всем нашим.
Всем сердцем твой Володя.
К формуляру следует прибавить, что после написания этого письма пришел еще Волжский и просидел до полдвенадцатого!
162. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн<11.02.1910. Москва — Тифлис>
11 февраля 1910 г. Москва
Моя милая, хорошая и прелестная девочка! Я к тебе обращаюсь с просьбой. Мне нужны некоторые архивные вещи. Во-первых, для того, чтобы восстановить подробности моего дела (судебного) мне нужно перечитать письма, которые я тебе писал из Москвы осенью 1905 г. Пожалуйста, выбери из своей шкатулки те письма, которые начинаются с моего приезда в Москву (кажется с конца августа) по декабрь включительно. Выбери и пошли посылкой (ценной). Я клятвенно обещаюсь воэвратить тебе их в полной сохранности и целости. Булгаков находит важным для нашей моральной уверенности восстановить факты в подробностях, и я с ним согласен. В эту же самую посылку вложи еще а) шприц для впрыскивания мышьяка (кажется будет нужен Наде) — он у меня в берлинской коробке и б) черную масляную краску, теперь мне нужную, но мной почему-то оставленную — она кажется лежит в моем шкапу с книгами. Если ты все это сделаешь, я буду тебе без конца благодарен. Ну, слава Богу, деловую часть кончил и теперь могу посадить девочку свою на колени и говорить обо всем. Радость моя, моя прелестная детка! Мне жалко, что ты гуляешь одна. С какой радостью я выходил всегда с тобою на Михайловскую! Это ужасно трогатеьно, что ты, как институтка, считаешь дни до лета и радуешься каждому ушедшему дню! Я не могу из сочувствия делать то же только потому, что у меня скачки с препятствиями, бега и гонка все сразу. У тебя время ползет медленно, не торопясь. У меня мчится и до лета я во времени должен совершить целых 30 тысяч верст. Я тоскую и томлюсь, но тоска моя глубока — на поверхности я занят, и у меня даже почти не хватает времени. Никто, кто меня видит, не может сказать, как страстно Эрн ждет почты, а в сущности, не только я, а душа моя в глубине также считает дни, как ты. Так что мы и тут оказываемся солидарны. По этому случаю позвольте нежно поцеловать Ваши руки! Самостоятельность Катерины мне очень нравится. Только бы была здорова, а уж деликатнейшим, нежнейшим обращениям научится. Насчет характера ее я не думаю пока беспокоится. Ведь она вышла изтебя и из моей любви к тебе. "Фасоны" — все это пустяки. Я ужасно рад за тебя, что она к тебе уже "прикладывается". Это должно быть восхитительно хорошо. Надюнчик очень мило ласкается к Наде. Обнимает ее шею ручками, прикадывается головой и целует. Я уверен, что для Нади—это один из источников бодрости и жизнерадостности. Представь — сидениев участке скверно отозвалось на Татьяне. У ней теперь такой вид,—кислая, бледная и равнодушная. Конечно, ничего серьезного. Детишки их уже оправились. Музыка конечно заброшена. Валя в какой-то женской гимназии преподает политэкономию. Я занимаюсь.
Вчера был в Университете и выяснил дни экзаменов. 23 февраля буду держать этику. Через две недели латынь и греческий, еще через две недели Логику и Психологию. Латынь и греческий предложил соединить мне декан, для ускорения. Логику и психологию — Челпанчик [727] . Это знаки благоволения с их стороны — для меня же сбережение сил. Итак, 23 марта я кончу экзамены, если все пройдет благополучно. В марте мне предстоит мой суд. Таким образом, в марте покажет нам лик свой наша Судьба. 23 февраля будет держать первый экзамен Аскольдов. Я это узнал от Челпанчика. С Челпанчиком меня сватают Бердяевы, которые хотят пригласить нас одновременно. Как говорит Николай Александрович, — Челпанчик влюблен не только в него, но и в "сестер", то есть в "Ли" [728] (иначе зовут ее "Бобой") и Евгению [729] . Н<иколай> А<лександрович>, подмигивая, говорит, что он не знает, в кого из троих влюблен Челпанчик больше. От Н<иколая> А<лександровича> я узнал новость: Челпанчик по происхождению турок! Как это тебе нравится ? То-то я чувствовал симпатию к его огромному носу. Что-то родное, кавказско-малоазиатское! Кроме того, я узнал, что Челпанчик носит в душе идею ординарного профессора! Это уже по-немецки! Что же касается меня, то я готов быть и турком и немцем, только бы получить поскорей профессуру, хотя бы экстраординарную. Сегодня заседание Общества с Бердяевым, вот почему пишу тебе утром, только что отзанимавшись.
727
Профессор Г.Челпанов.
728
Бердяева (урожд.Трушева,по первому мужу—Рапп) Лидия Юдифовна(1874—1945)—жена Н.А.Бердяева, переводчица, поэтесса; родилась в Харькове в семье преуспевающего юриста. В воспоминаниях ее младшей сестры Евгении Юдифовны читаем: "В детстве мы жили в богатой обстановке. Зимой в городе, у нас был собственный дом, весной и летом в деревне. У нас была вначале немка бонна, затем француженка. <…> После смерти отца мы разорились. Все лишения моя мать переносила очень мужественно, стараясь, чтобы никто из нас не чувствовал лишений". Из-за стесненного материального положения сестер отдали в пансион, где они приобщились к революционным кругам. В 16 лет Лидия обратилась за советом ко всероссийскому учителю праведности Л.Н.Толстому. Он ответил: "Не советую Вам поступать на фельдшерские курсы. Не советую вообще искать средств делать добро. Прежде всего надо искать средств перестать делать зло <…> Человек доброе существо, и если только он не делает дурное, он делает хорошее. Идеал христианский есть 5—7 гл. Матфея. Сличайте с ними всю жизнь, приближайте ее к этому идеалу, и Вам хватит работы на всю жизнь".
"В доме у нас,—вспоминает Евгения,—не было никакой религиозной атмосферы, все обряды совершались только потому, что <=так принято>=." Но Лидия "с детства была очень религиозна, и вера ее сохранялась даже тогда, когда она начала принимать участие в революционной деятельности". Бердяев вспоминает: "Она по натуре была душа религиозная, но прошедшая через революционность, что особенно ценно. У нее образовалась глубина и твердая религиозная вера". За свою революционную деятельность сестры дважды подвергались арестам, после чего их ожидала ссылка. Благодаря связям их матери их сослали в Киев. Вплоть до 1904 года их вызывали на допросы в полицию. По-видимому они содействовали бегству из тюрьмы одного из революционеров.
В начале века Лидия выла замуж за В.И.Раппа, Евгения стала женой его брата Е.И.Раппа. Оба брака оказались недолговечными. Здесь же, в Киеве, Лидия встречает молодого философа Н.Бердяева. Евгения вспоминает: "Нас познакомил Булгаков. Однажды, когда мы были у него, он сказал: — Непременно познакомлю вас с молодым философом Бердяевым. У него такие же литературные вкусы, как и у вас: любит Белого, Блока, живопись — не передвижников, как я, а авант гардеш во всех областях...На банкете в день Освобождения крестьян, 19 февраля, где речи говорили Булгаков, Шестов, Н.А. и т.д., Булгаков нас познакомил с Н.А., который сделался нашим постоянным гостем."Рапп Е.Ю.Отрывок из воспоминаний. РГАЛИ, ф.1496, оп.1,д.932, лл.5-6 об. Цит. по:Александр Вадимов. Жизнь Бердяева.Оакланд, Цалифорниаш, 1993.
"...Лидия Юдифовна — редкостный профиль и по красоте редкостные глаза. Полная противоположность мужу: он православный, может быть, с некоторыми "уклонами", она ортодоксальнейшая католичка. Облик особенный, среди интеллигенток наших редкий, ни на кого не похожий. Католический фанатизм! Мало подходит для русской женщины (хотя примеры бывали: кн. Зинаида Волконская). Однажды, спускаясь с нами с крыльца, вдруг остановилась, посмотрела на мою жену своими прекрасными, прозрачно-зеленоватыми глазами сфинкса и сказала: "Я за догмат непорочного зачатия на смерть пойду!"
Какие мы с женой богословы? Мы и не задевали никого, и никто этого догмата не обижал, но у нее действительно был такой вид, будто вблизи разведен уже костер для сожжения верящих в непорочное зачатие."Борис Зайцев.Мои современники. Бердяев. Лондон, 1988, с.62-63.
729
Рапп (рожд. Трушина) Евгения Юдифовна (1875—1960) — художник, скульптор, сестра Лидии Юдифовны, жены Бердяева, .