Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

— Если это так, то почему вы все одержимы безумной радостью или поглощены мрачным фатализмом? — спросил Курт, подняв руки, чтобы показать, что это не оскорбление.

Софья посмотрела на боярина, чтобы ответить на вопрос Бремена и предоставила Тей-муразу шанс дать единственно возможный ответ.

Ротмистр пожал плечами и сказал. — Это — Кислев.

Фейдай ехал на тёмном чешуйчатом коне, в глазах которого мерцали искры тёмно-красного огня. По коже скакуна пробегала рябь, словно по смоляным омутам в Стране Троллей, а его дыхание не отличалось от вони из расселины Повелителя Мух.

Он ехал один, потому что лесным тварям не требовались лошади. Лихорадочно изголодавшиеся по смертному мясу рогатые стада мерзкой меховой плоти бежали по степи. Каким бы большим ни было это войско, его раздражало командовать подобными существами.

Некогда Фейдай являлся хетзаром армии, чьи кровавые бесчинства были известны и вселяли страх по всем пустошам. Полный разгром этой армии на берегах Линска от рук царя Бориса Красного едва не перечеркнул его возвышение.

Гневный повелитель Конца Времён не прощал неудачи.

Но он не был глупым или расточительным.

Десятки племён принесли кровавую клятву мечу хетзара, и до всеизбранного дошли вести, что Фейдай сразил в конце битвы царя на чудовищном медведе. Такие вещи имели свою цену, и казнь хетзара принесла бы больше проблем, чем пользы. Его пощадили, но полностью избежать наказания он не смог. Архаон изгнал его к зверям, и хетзар Фейдай стал Изгоем, получив у соплеменников имя Гур-Тартаил.

Они пересекали равнину, благословлённую прикосновением Тёмных Богов, по чёткому следу Ледяной Королевы и её всадников. Жалкий оборотень утверждал, что видел около тысячи воинов. Его некогда человеческое происхождение предавало подсчёту определённое доверие. Фейдай не поверил бы, что рождённый зверем знал бы такие числа.

Тёмные облака клубились в небесах, подобно дыму от погребального костра, принося пепел и лёд из Изменяющихся Земель. Даже если воинов всеизбранного победят, то южные земли никогда уже не станут прежними. Потоки грязных дождей превратили степь в зловонный чёрный ил, но это ничуть не замедлило их. Вой и крики зверей ревели в нескончаемую грозу, и с каждым восходом луны их ряды всё росли.

Шли стаи большеголовых минотавров, топающие стада трубивших в рога кентигоров и чудовищ, столь благословлённых изменяющей силой богов, что они не были похожи ни на одно известное человеку животное.

Слухи о Ледяной Королеве разлетались по степи и привлекали зверей, словно парное мясо. Холодное колдовство царицы убило легионы их сородичей, и они жаждали её смерти.

Каждую ночь орда собиралась драться и пировать вокруг грубого менгира, который нёс циклопический Гибельный Глаз. Они приносили слабейших членов стада в жертву, сжигая их под зловещим заревом тёмной луны. В сумерках шестого дня марша, меньше чем в двух переходах от побережья, Фейдай ехал во главе более чем десяти тысяч зверей.

Были и такие бесформенные существа, что только слуги богов слышали их гортанные крики. Хотя Фейдай ни разу не увидел их, он чувствовал ужасное растущее присутствие внутри тёмных грозовых туч, тварей огромной силы, которые ожидали свою жертву, прежде чем появиться, разорвав путь в земное королевство. Он чувствовал их, подобно огню позади глаз, кислоте в животе и волнению внутри плоти. Взоры богов обратились сюда, и они послали самых могучих слуг, дабы узреть происходящее. Победа дарует их благосклонность и вернёт в первые ряды этой войны.

Он не смел даже задуматься о последствиях неудачи.

Солнце едва достигло зенита, когда показался Эренград. Прошло несколько недель с тех пор, как налётчики сожгли город, но пелена тени продолжала висеть над ним подобно савану. Несмотря на то, что они добрались до западного побережья Кислева, Софья почувствовала, как холодная заноза страха вонзилась в сердце.

Колонна всадников царицы приближалась по дороге к тому, что когда-то было восточными воротами, а теперь превратилось в пробитый пролом в опрокинутом барбакане. Высокие стены, сложенные из изрытых солью камней, окружали мыс, и первые разведчики, приблизившиеся к ним, решили, что город ещё защищают.

Подъехав ближе, они поняли, что только мёртвые охраняют Эренград, легион трупов, насаженных на длинные копья и поднятых высоко, чтобы лучше видеть опустошённую родину. Ещё тысячи лежали, покрытые слоем мух, заполняя ров у основания стены.

— Город сражался до конца, — произнёс Курт, вздрогнув. Его жест имел мало общего с грозой за спиной и дующим в лицо океанским ветром.

— Мы должны от этого чувствовать себя лучше, лев-убийца? — спросил Тей-мураз, грозно сдвинув брови.

Бремен встретил его твёрдый взгляд. — Это значит, что они бились насмерть, что не сдались, даже когда не осталось надежды. Поэтому, да, вы должны чувствовать себя лучше от того, что ваши соотечественники сражались с такой храбростью.

Тей-мураз резко кивнул, и Софья заметила слёзы в его глазах.

— Ты думаешь о том, жива ли Елена Евщенко? — спросил Вроджик.

Ротмистр вытер глаза и покачал головой. — Она мертва.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Урска.

— Потому что она была моей двоюродной сестрой и воином, — ответил Тей-мураз и махнул в сторону пробитых городских стен. — Лев-убийца прав, даже с одной рукой Елена бы сражалась за свой город. И поэтому она мертва.

Остальные кинули, соглашаясь с его логикой.

Софья крепко сжимала Миску, которая дремала, уткнувшись лицом в спину Курта. Когда город оказался в поле зрения, всадниками овладело странное чувство, словно, наконец, наступила судьба, которую долго ждали и страшились, а реальность оказалась не столь страшной.

Первой вступила в город царица, её конь уже целиком выглядел морозно-белым и с каждым шагом с него слетали снежинки. Глаза стали перламутровыми, а в отросшей гриве мелькали полоски льда. За Катериной справа и слева следовали Вроджик и Урска, Тей-мураз и Курт, образуя стороны буквы “V”.

Остальная часть полка ехала, низко опустив копья и молча осматривая окружающее опустошение.

Софья думала, что была готова к тому, что увидит в Эренграде. Целая жизнь, посвящённая лечению молодых мужчин и женщин, искалеченных войной, показала ей, какие ужасы люди могут обрушить друг на друга. Она ухаживала за ранеными и безумными в слившемся лабиринте искривлённых улиц Праага. Она доставала выживших из-под сгоревших развалин станиц в северной области.

Но ничто не подготовило её к разграбленному Эренграду.