With the sun

– Не смей называть меня Нарси.

– Отныне, милая, я смею всё, что мне заблагорассудится. Контракт был подписан вчера вечером. И с той минуты мы официально - жених и невеста. И вот как раз ты, Нарси, не имеешь права указывать, что мне делать и как себя вести. Ясно?

– Ясно, - сухо сказала Нарцисса. Она ничем не выказывала этого, но была уже сломлена.

Воспоминание неожиданно сменилось, и теперь Гарри находился в тёмном зале, освещённом лишь несколькими факелами по стенам. Свет факелов был странно красноватым; контраст с элегантным светлым кабинетом был таким разительным, что Гарри невольно вздрогнул. Ещё в дальнем конце зала светились какие-то красные точки. Глаза. Вольдемортовы.

Десятка полтора человек в чёрных балахонах с закрывающими пол-лица капюшонами стояли в почтительном отдалении от трона, на котором восседал ещё более-менее человекообразный, но уже красноглазый Вольдеморт. Очередное собрание Пожирателей, понятно.

– Люциус, мой скользкий друг, - голос Вольдеморта отдавал шипением.
– Я слышал, у тебя скоро появится сын. Нарциссы сегодня здесь нет - очевидно, она нездорова?..

– Вы совершенно правы, мой Лорд, - отозвалась одна из фигур в балахонах; только по голосу Гарри смог определить, что это действительно Люциус.

– Я уверен, это будет прелестный мальчик. Надеюсь, ты воспитаешь его как следует?

– Не сомневайтесь, мой Лорд. Я приложу все усилия, чтобы не разочаровать Вас, - Люциус изящно склонил голову.

Перед глазами Гарри вновь завертелся серебристый вихрь, и его бесцеремонно выкинуло из мыслей. С минуту гриффиндорец восстанавливал дыхание; рядом никого не было - значит, своенравная коробочка вытолкнула его сама. «Возможно, она переняла характер своего хозяина», - решил Гарри.

Часы показывали два часа ночи, и хотелось спать. «Хорошо убрался в доме, ничего не скажешь». По его подсчётам, на просмотр двух коротеньких воспоминаний у него ушло больше трёх часов. Определённо, коробочка ещё своенравней, чем он думал.

Гарри поднялся с пола, не чуя под собой затёкших в дым ног, и доковылял до кровати, благо ковылять требовалось всего два шага. Коробочку он поставил на свою тумбочку и, прежде чем закрыть глаза, показал ей язык.

Он лежал с закрытыми глазами, и позволял мыслям струиться, как им хотелось. А хотелось им того, чего и их хозяину - проще говоря, все они крутились вокруг Драко. Плевать на только что увиденное в мыслесливе, плевать на непроверенные сочинения третьего курса о боггартах. Гарри вспомнил блондина - таким, каким видел его сегодня, то есть уж вчера. Рука сама собой потянулась к ширинке, и Гарри отчаянно зажмурился, вспоминая, какими розовыми и мягкими выглядели губы спящего Драко. Пальцы сомкнулись на уже эрегированном члене, и Гарри погладил себя. Чтобы представить там руки и губы Драко, не понадобилось много усилий - ведь только о блондине Гарри и думал в последнее время. Отвыкшие давно от этих движений руки вспоминали, как нужно действовать, поглаживая, сжимая, лаская. Гарри выгнулся дугой и кончил уже через несколько минут, выкрикнув имя Драко, и его голос сорвался на последнем слоге. Отдышался и вздохнул: в одиночку даже оргазм оставлял привкус пустоты и разочарования. Пробормотав очищающее заклинание, Гарри вытянулся ровно и заснул. Ему снились хищнически ухмыляющийся Люциус и спящий Драко. Они то сливались в одного человека, то снова распадались на двоих, а Гарри наблюдал за этим и в каком-то уголке сознания жалел, что у него нет с собой попкорна - зрелище завораживало, как мастерские голливудские спецэффекты.

Глава 10.

Утро в Хогвартсе началось нестандартно. Появившись в Большом Зале Гарри успел только сесть за стол, давя зевок, поздороваться со Снейпом и поинтересоваться у того о здоровье Драко. Зельевар не успел даже ответить, когда директор, встав перед преподавательским столом, оповестил всех, что объявляет экстренный педсовет. При этом он отчего-то не потрудился снабдить студентов едой (хотя бы для того, чтобы занять их в отсутствие преподавателей чем-нибудь), и прибывающие ученики Хогвартса с удивлением переводили взгляды с пустых столов на преподавателей, гуськом покидающих Большой Зал вслед за Дамблдором. Никто не знал, в чём дело, и деканы факультетов, сталкиваясь взглядами с недоумевающими взорами своих учеников, только разводили руками.

– Я собрал вас здесь, господа, чтобы сообщить одно известие, - начал директор.

В паузу вставил свою реплику неугомонный Снейп:

– Полагаю, пренеприятнейшее, Альбус?

Гарри не понял, что это должно было значить, но директор согласно кивнул:

– Для большинства из вас оно действительно будет некстати, Северус. Этой ночью Хогвартс признал нового директора.

Гарри заморгал и решил, что озвучивание вопроса, написанного на лицах всех без исключения присутствующих, не подорвёт его репутацию:

– Простите, что?

– Видите ли, - терпеливо объяснил Дамблдор, - Хогвартс, как правило, признаёт нового директора сам. Никто при этом не может указывать замку, кого и когда выбрать. Какими критериями Хогвартс при этом руководствуется, неясно, но факт в том, что этой ночью сила Хогвартса покинула меня. Кто-то другой теперь имеет единоличное право возглавлять всё, что здесь творится. К сожалению, я не знаю, кто это. Раньше чаще всего человек утверждался Министерством, и Хогвартс признавал его постфактум - как это произошло со мной и многими моими предшественниками. И лишь три раза за всю историю школы появлялись изначально избранные директора.

Могильная тишина воцарилась в кабинете.

– Теперь я не могу магически распоряжаться домовыми эльфами - в этом причина того, что все сегодня остались без завтрака. Также я лишился некоторых других привилегий, доступных только директору. По сути, должность признанного самим замком директора Хогвартса - это должность почётного наследника Основателей.

Дамблдор изъяснялся немного путано, но вполне доходчиво. Преподаватели потрясённо молчали. Никому никогда не приходило в голову, что может случиться что-то настолько… дикое.

– Как можно выяснить, кто новый… гм-м, директор Хогвартса?
– бесстрастно поинтересовалась Минерва МакГонагалл.

– Никак, - развёл руками Дамблдор.
– Пока он сам не объявится. Могу только с уверенностью утверждать, что сегодня ночью он был в замке: нельзя обрести власть над этим местом, находясь вдалеке от него.

– Как можно вернуть Вам все права и привилегии директора школы?
– это уже сказал Снейп; напряжённо и громко, как будто из пистолета выстрелил.

– Никак, - повторил Дамблдор.
– Хогвартс не позволит этого. Он защитит своего директора от любых притязаний, где бы тот ни находился. Основатели сделали этот замок почти разумным.

– Какой же у нас тогда выход?
– высокий голос Флитвика прорезал кабинет, заставив многих поморщиться.

– Ждать и надеяться, Филеас, - Дамблдор отечески улыбнулся профессору Чар.
– У нас никогда не было другого выхода.

– Это отлично, но чем, например, кормить детей?
– подал голос Гарри, тая при этом несколько задние мысли: ему и самому хотелось есть.

– Я уверен, Гарри, что эльфы войдут в наше положение, если спуститься на кухню и поговорить с ними. Ты мог бы заняться этим.

«Инициатива наказуема…»

– Тогда я пошёл, - сообщил Гарри и смылся из кабинета.

Около картины с грушей, которую надо было щекотать, Гарри сам согнулся в пароксизме хохота, опёршись рукой о стену. Вся ситуация показалось ему донельзя забавной с самого начала, и только теперь он мог дать волю нервозности и неудержимому смеху. «Надо же… Хогвартс поднял восстание против Дамблдора! Хотел бы я знать, кто это «счастливчик», которому придётся теперь остаться здесь и заниматься всей той чушью, что выпадает на долю директоров. Мне его заранее жаль…». С этой мысль Гарри восстановил равновесие и наконец провёл кончиками пальцев по боку нарисованной груши. Другого пути на кухню он не знал, да и зачем бы ему его узнавать?