XVII. Наваррец

Глава 7

Первым шел Пикара, я за ним, а позади два его товарища. Выглядела наша компания настолько внушительно, что прохожие шарахались в стороны, освобождая дорогу.

Кажется, гвардеец завелся по настоящему, и уже не выпустит меня живым. Дело понятное, я оскорбил его, бежав из зала суда и ранив его однополчан, и это стало для него настолько личным, что он предпочтет прикончить меня своей рукой, чем сдать в руки правосудия.

Мы слегка попетляли по переулкам, прошли через прикрытую калитку, и вышли в замкнутый цветущий дворик, окруженный со всех сторон глухой стеной, увитой плющом.

Вокруг было тихо и спокойно, пели птички, и ни одной чужой души кругом. Все окна, выходящие во двор, были глухие.

— Здесь нам никто не помешает, де Брас.

— Скажите, Пикара, если я убью вас всех по очереди, то где мне найти лопату, чтобы закопать тела?

Два гвардейца за моей спиной расхохотались.

— А он мне нравится! Этот человек не лезет за словом в карман!

— Вы мне тоже нравитесь, господа, — обернулся я к сопровождающим, — мне будет грустно вас убить. Впрочем, если мы каким-то образом переживем сегодняшний вечер, то обещаю угостить вас ужином и самым лучшим вином, которое только можно найти в этом городе.

— Достойная речь, — похвалил второй гвардеец, — но пора приступить к делу!..

Я скинул плащ, колет, шляпу и перевязь на траву и приготовился к поединку. Страшно не было. Адреналин стучал в виски.

— En guarde!*

*(фр.) — К бою!

Где-то я уже это слышал! Точно, в самую первую секунду своего появления в этом теле и этом веке. Ну что же, не я начал эту схватку, но и умирать я не намерен. Слишком много планов образовалось за это время, слишком много нерешенных дел требовали моего участия. Прости, Пикара, но зря ты встретил меня сегодняшним вечером.

Мы пошли друг напротив друга по импровизированному кругу, клинки слегка опущены вниз, походка танцующая, никто не спешил атаковать первым.

Мы обменялись парой ударов и вновь разошлись. Пикара был не дурак подраться, обладал немалым опытом и, зная мою репутацию, притирался к противнику, старался отыскать слабое место. Опасный человек!

И все же, Пикара не выдержал первым. Он резко атаковал, целясь мне сначала в грудь, потом в шею, затем в бедро. От первого выпада я просто ушел в сторону, второй отразил, а на третий — контратаковал. Но и гвардеец успешно блокировал два моих удара.

Когда говорят: сталь звенит — это не правда. Она скорее мерзко скрежещет, когда клинки скользят друг по другу. Звук этот неприятный и раздражает. Хуже только пенопластом по стеклу!

Мы продолжили танец. Я поднял кисть выше уровня сердца, и чуть опустил острие рапиры вниз. Пикара, наоборот, держал шпагу классически, снизу вверх, и опять ушел в глухую оборону.

Такая схватка могла длиться долго, до тех пор, пока один из участников не потеряет терпение и не совершит оплошность. Кажется, это поняли и друзья Пикары. Вот только вместо советов со стороны они придумали, как решить исход поединка иначе.

Мне повезло, что я заметил слева резкое движение воздуха и интуитивно отшатнулся немного назад, пропустив чужой клинок буквально в паре сантиметров от своей шеи.

Друг Пикары, нисколько не смущаясь, выругался и напал повторно. Третий гвардеец старался зайти мне со спины, держа шпагу в руке.

Вот она, сука, пресловутая дворянская честь!

Теперь они нападали на меня втроем, охватывая кольцом, и не давая возможности ретироваться.

Я бы сбежал, но все пути к отступлению были перекрыты.

Чужой клинок рассек мне левое плечо, второй — достал до ребер, к счастью, неглубоко и легко. Третий удар я отбил и отступил максимально назад, прижавшись спиной к стене. Дальше деваться мне было некуда, и против троих противников долго я не выстою. Черт! Неожиданно. Но, кажется, сейчас меня убьют. А это, как всегда, не вовремя. Только я начал вживаться в этот век.

— Пикара, оказывается, вы — подлец! И ваши жалкие дружки тоже! Трое на одного — не слишком ли?

— Собаке собачья смерть! — прорычал гвардеец.

Упомянуть что ли графа Рошфора или даже самого кардинала? Вряд ли мне это поможет. Пикара, что называется, закусил удила, и его удовлетворит только моя смерть. Конечно, появись тут Ришелье, собственной персоной, он бы остановил кровопролитие, но простое упоминание его имени — явно нет, поэтому я даже и не стал пытаться.

На какие-то мгновения сложился статус-кво: я прижат к стене, но еще вполне опасен, трое врагов стоят напротив, но тот, кто нападет первым, явно получит ответный удар, поэтому никто не спешит. При таком раскладе меня убьют в любом случае, без вариантов, но кого-то одного я прихвачу на тот свет с собой.

И в этот момент меня слегка переклинило. Общая усталость ли тому виной или моя обида на несправедливое устройство вселенной, забросившей меня невесть куда и когда, но я заорал, что было мочи, провоцируя и нагнетая:

— Трусливые ублюдки, собачьи дети, дерьмо трипперных шлюх — ваших мамаш! Смердящие трупы утопленников, пожранных и высранных раками! Гнойные нарывы слепых нищих! Pidorasy!

Уж не знаю, что достало их окончательно, возможно, русское слово в конце моей пламенной речи, которое я произнес с особенным чувством, — великий и могучий рулит во все времена! — но все трое взревели и одновременно кинулись на меня.

Кого-то, кажется, я успел ранить на подходе, а потом все смешалось в такую кучу, что думать и анализировать стало попросту некогда. Как в школьной драке на заднем дворе, стенка на стенку, только тут я был один против троих.

Первому подлетевшему ко мне я врезал открытым эфесом в лицо, кажется, выбил пару зубов и рассек кожу — кровь хлынула будь здоров! Но тут же меня повалили на землю, чей-то сапог наступил на мое запястье, рапира вывалилась из ладони, и мощный пинок под ребра заставил меня судорожно открывать рот, ловя ускользнувшее дыхание, а после первого пинка последовал второй и тут же третий. Я крутанулся, подсекая чьи-то ноги, но встать или отдышаться мне не дали — теперь начали бить по голове кулаками, навалившись сверху и прижимая меня к брусчатке дворика.

Это была уже не дуэль. Все превратилось в реальное месиво, когда остались лишь звериные инстинкты, и главный — желание выжить!

Проще всего для них было бы меня прирезать, но что-то пошло не так, и я еще мог сопротивляться. Чем и воспользовался по полной программе!

Я вцепился пальцами в ближайшее лицо, обхватил череп и надавил на глаза большими пальцами рук. В ответ раздался вой, полный боли и отчаяния, но руки я не разжал, хотя в этот момент мне пытались сломать позвоночник.