XX-XY

Девушка резко опустила руку к пульту управления креслом и то послушно, сначала развернулось на 180 градусов, а затем и поменяло угол наклона в обратную сторону, практически превратившись в нормальное кресло.

Люся: Ну всё. Сейчас начнутся разборки. Почему не знаю? Почему не доложили? Прямо ни хозяйка банного-прачечного заведения, а как минимум мэрша города.

– Кались, – уставилась мажорка на ЖП, – что там у монашек намечается такого сверхъестественного, что на их отцепление бросают аж тридцать ЖоПов?

Милена: И почему это инструктаж проводит сама Меркулова?

Маша: Ой. Как мне нравятся такие моменты по прибиванию дур тупорылых кувалдой «понедельник».

– У монашек намечается грандиозный ремонт монастыря с реставрационными работами. Ты давно там была?

– Вообще ни разу не была, – тут же не задумываясь ответила Милена, – делать мне больше нечего как по монастырям шастать. Мне монашество пока точно не грозит.

Люся: Ремонт? Реставрация? Любопытно. А причём здесь ЖоПы в фуражках? Их что решили использовать в качестве грубой рабочей силы? Давно пора. Хоть какая-то польза для города.

– Ну и напрасно, – тем временем спокойно и загадочно улыбаясь одними уголками губ пожурила её Маша, – это всё-таки архитектурный памятник не только Москвы, но и мирового значения. А его состояние крайне плачевно. Стены растрескались, штукатурка отваливается, того и гляди какую-нибудь международную делегацию прибьёт. Плиты на дорожках полопались, перекосились. Там не только ноги, там всё что угодно сломать можно.

– И вас решили использовать в качестве дармовой рабочей силы? – с ехидной улыбкой продолжила допрашивать мажорка.

Люся: Хм, прямо мои мысли читает.

– Нет, Милена, – столь же ехидно парировала Маша, – в качестве дармовой рабочей силы будут использованы приговорённые к общественным работам…

– Что за бред, – недовольно прервала её бизнес-леди не дав досказать, протягивая руку к чайнику с чаем, – Меркулова что там вообще в разнос пошла пока мэрши в городе нет. Да мама её в порошок сотрёт, когда они с Листратовой вернутся, за то, что приговорённых к общественным работам припахали к тяжёлому физическому труду. Ты же сама законница и прекрасно это знаешь.

– Знаю, – подтвердила смуглянка, продолжая при этом хитро улыбаться, – только есть одно «но». Там будут работать по приговору не нашего городского суда, а решению суда высшей инстанции Руси.

– Что?! – одновременно, в один голос вырвалось и у Милены, и Люси, при этом у обоих глазки полезли на лоб и обе подались всем телом вперёд, почти вскакивая.

– Да, девочки, – самодовольно подтвердила свои слова Маша и опустив руку на пульт несколько завалила спинку своего кресла.

Маша: Кайф. Видели бы вы свои рожи, куры полированные.

– Церковницы странные женщины, – продолжила Маша добивать подруг, – кто-то, не брезгуя идёт в ногу со временем, а кто-то, и кстати их большинство, категорически сторонится прогресса. Настоятельница монастыря игуменья Макария отказывает строительным компаниям в контракте на подряд если те используют современных строительных роботов. Как будто сегодня как-то можно строить по-другому.

Тут она перевела взгляд на Люсю.

– Нам довели на инструктаже, что ГУМ пришлёт большой отряд реставраторов, которые в меру своих возможностей, откопав в архивах старинные технологии поспособствуют работам, но главную ударную силу по типу принеси-отнеси будут составлять проштрафившиеся мужчины с Руси. Я не знаю, как монашки на них вышли и по каким каналам, но те неожиданно решили помочь. Притом игуменья сказала, что просила человек тридцать, но ей дали только десять.

Милена: Пипец!

Люся: Кошмар! Почему же в универе ни слуху, ни духу. Или ректорша пока думает, как это преподнести? Я представляю, что у нас будет твориться.

– Ты хочешь сказать, что это всё идёт через мэрию? – неуверенно спросила ЖП мажорка.

– Ничего я не хочу сказать. Я понятия не имею как они на них вышли.

– Но инструктаж-то проводила Меркулова – министрелла по безопасности мэрии Москвы. Я её хорошо знаю. Она бы ни в жизнь не пошла на самоуправство, перепрыгивая через саму Листратову. Кишка тонка.

Милена: Значит мама всё знала? И ничего мне не сказала?

– А кто такие? – влезла в разговор Люся, – вам хоть обрисовали за какие проступки наказаны. Может там сплошные убийцы и маньяки.

– Ну, я думаю, – сделала задумчивый вид ЖП, – даже там маньяков и убийц не приговаривают к месяцу общественных работ. Меркулова сама точно не знает, но её заверили, что провинившиеся проходят по одной и той же статье: причинения вреда государственной собственности. Обычно мол в таких случаях взыскивают стоимость нанесённого вреда и сверху штраф в зависимости от тяжести проступка, но по просьбе церковниц и отдавая должное историческому наследию, и радея за сохранность архитектурного памятника человеческой цивилизации, притом Меркулова эти слова прямо зачитала по листочку, чтоб ничего не напутать, суд Руси принял решение заменить возмещение убытка и штрафа общественными работами на Земле.

– Месяц?! – взвилась Милена, – целый месяц!

– Мамочки, – вторила ей Люся, – что же будет твориться в Москве?

– Армагеддон, – ответила за Машу мажорка, откидываясь обратно в кресло и уставив пустой взгляд куда-то под потолок…

3. Знал бы, где упасть… да не полез бы я туда

Русь – российский сектор межгалактического сообщества. Низкоорбитальная платформа. Изолятор временного содержания.

Да, не апартаменты. Коробка три на четыре на три по всему периметру покрытая сверхпрочном зеркальным полимером, притом не только стены, но и пол с потолком. Ни одна из поверхностей не имеет абсолютно ничего, кроме собственной плоскости. Ну просто мечта перфекциониста! Собрать бы их всех по таким шедеврам объёмной симметрии.

На полу лежит арестант, точнее временно задержанный. Молодой человек около двадцати пяти лет в лёгком техническом лётном комбинезоне, с полным атрибутом ранговых стикеров и планок, но без погон. От того и влез в техничку при аресте, чтоб «звёзды об суд не марать».

Руки заложены за голову, ноги скрещены, вытянуты. Обувь, разгрузка, головной убор отсутствуют. Всё отобрали. Ладно хоть по пустым карманам не лазили. И так унижен ниже некуда. Мужчина в абсолютно без эмоциональном, отрешённом состоянии разглядывал своё отражение в потолочной плоскости.

Не прошло и двух часов как за ним явилась пара офицеров службы безопасности, проведя через уйму шлюзов и лифтов доставили в этот изолятор, тут же коротко организовали судебное заседание и без всякого удаления на свои любимые совещания, вынесли приговор.

Следующую пару минут молодой человек таращил глаза с открытым ртом на потолок, откуда доносился голос судьи, выносящего решение, не веря собственным ушам. Минут пять или десять, точный хронометраж он ни производил, не чем было, истерил, мечась в разные стороны и требуя сначала легитимного звонка, положенного по закону, затем адвоката с пересмотром дела. Настаивал о немедленном прекращении судебного произвола, безоговорочного освобождения, принесения извинений с последующим награждением и повышением в звании.