Я, Ангел

Лечу, взмывая выше высоковольтных линий, хмурое предрассветное небо встречает неожиданно тепло. На душе становится легко оттого, что лечу! Нет границ, правил и запретов… Всё осталось далеко внизу. Набираю скорость, встречные потоки воздуха плотно обтекают тело. Свист воздуха в ушах становится яростнее, я чувствую, как начинает сводить скулы от холода, и…

Открыла глаза. Тонкое казённое одеяло сползло на пол, обнажив замёрзшие ноги. В комнате царила обычная утренняя казарменная суматоха. Девочки негромко переругивались между собой, одеваясь. Лёжа в тесной узкой постели, с бесконечной тоской поняла: я умерла и нахожусь в аду. Это утро в чужом месте, среди посторонних людей, и есть мой ад, и он будет бесконечен…

Неизвестно, чем кончилось бы дальнейшее пребывание в детдоме, если бы не отыскалась моя тётя, родная мамина сестра. Почему она вдруг после долгого отсутствия решила забрать меня к себе? Об этом история умалчивает. Но факт остаётся – родственница увезла меня в Москву. Когда тётя Лида забирала меня на чёрной иномарке, ребята молча провожали машину взглядами. Много лет прошло, но в память навсегда врезалась картина: весенний пасмурный день и большая толпа детей с глазами стариков. Столько в них боли и одиночества…

Глава 2

В Москве началась другая жизнь. Тётя Лида занималась делами своей фирмы, ей было некогда уделять внимание мне. Так в моей жизни появилась няня по имени Мила, благо доходы тётки позволяли. С большим удовольствием я бы оставалась одна. Одиночество давно стало лучшим другом. С няней мы быстро нашли консенсус. Она не пристаёт ко мне с нравоучениями, я, в свою очередь, предоставляю ей полную свободу.

Ко мне вернулось желание читать, совсем было исчезнувшее после автокатастрофы. Книги в это время стали своеобразным наркотиком. Читала всё подряд, с утра до поздней ночи. Открывая очередную обложку, я погружалась в другой мир, и жизнь эта захватывала намного больше, нежели реальная. Няня не могла докричаться до меня, зовя на обед или ужин. Возвращаясь на секунду-другую в наш мир, я видела её недоумённый взгляд. Но и тогда разум оставался в другой реальности, телесная оболочка между тем покорно шла обедать, ужинать… Так проходил день за днём… Летние каникулы длятся три месяца – целую вечность!

Утро начиналось так: в семь часов в комнате тёти Лиды раздавалось противное пиканье будильника. Работала она на себя, но вставала и уходила рано. Как назло, я сразу просыпалась, хотя, будь это в учебное время, ухом бы не повела. Спустя некоторое время раздавался грохот. Тётя Лида собиралась на работу, роняя по дороге различные предметы. Потом хлопала входная дверь. Аллилуйя! Начиналась свобода. Как правило, очередной томик валялся на полу, сбитый неосторожным движением с кровати во время сна. Я поднимала его, раскрывала недочитанную страницу и погружалась в иную реальность.

Часов в девять приходила Мила, открывая дверь ключом, который дала ей тётка. Потом завтрак, утренний туалет и снова свобода… После обеда я вновь была предоставлена сама себе. Заключительным этапом становился ужин, часов в семь вечера. Потом няня удалялась восвояси. Я же продолжала чтение, которое не надоедало. Напротив, затягивало всё глубже. Часов в десять хлопала входная дверь. Возвращалась тётя Лида. Это был знак. Спрятав книгу под подушку, я торопливо щёлкала выключателем настольной лампы и притворялась спящей. Тихо заглянув в комнату, тётя удалялась в гостиную. Оттуда был слышен невнятный разговор по домашнему телефону. Сотовой связи тогда ещё не изобрели. Я включала свет и продолжала чтение до тех пор, пока не засыпала с томиком в руках… Девяносто процентов свободного времени я проводила в постели, но это не было заточением, как в больнице. Наоборот, той свободой (или её иллюзией), которую так хотелось иметь во время нудных уроков или скучных перемен.

В выходные родственница обычно бывала дома. В один из таких дней за завтраком тётя Лида заметила мои красные воспалённые глаза. Вызвали знакомого доктора, который поставил диагноз: организм мой в порядке, а глаза красные из-за перегрузок.

– Надо больше гулять на улице, на время перестать читать книги, смотреть телевизор. Поменьше утомлять зрение, – вынес вердикт врач, снимая с рук медицинские перчатки.

С этого дня закончилась моя свобода и началось мучение. Именно так воспринимался мной запрет на чтение книг. Выходя на улицу с Милой, я бесцельно слонялась по детским площадкам, паркам. Безуспешно пыталась развлечь меня няня. Всё было скучно, уныло в реальном мире.

В один из таких серых дней Мила встретила в парке свою подругу, разговорилась с ней, ненадолго выпустив меня из-под бдительной опеки. Привычно тоскуя, я сидела на скамейке, глядя на уток, плавающих в пруду. Внимание привлёк красивый яркий воздушный змей, запутавшийся высоко в кроне старого дерева. Две девочки, одна лет пяти, другая моя ровесница, стояли внизу. Они отчаянно спорили и безуспешно дёргали за верёвку, пытаясь снять игрушку. Даже не осознав, что делаю, я вскочила и неожиданно ловко и быстро вскарабкалась по веткам. Отцепила змея, спустилась вниз и эффектно вручила трофей изумлённым девочкам. Помедлив, старшая улыбнулась и протянула руку:

– Спасибо. Меня Оксана зовут.

– Ангелина. – Улыбнувшись в ответ, я пожала её худенькую ладошку.

– Хочешь поиграть с нами? – шепеляво спросила маленькая девочка, вызвав своим вопросом бурю восторга в моей душе.

Запыхавшаяся няня нашла меня в другом конце парка, хохочущую в окружении новых знакомых. Оксана была моей ровесницей, а маленькая девочка соседской дочкой, за которой Оксана присматривала. Так у меня появилась подруга. Поразительное совпадение: родом она тоже оказалась из города Н. После смерти бабушки они с мамой переехали в Москву, в бабушкину квартиру. Отец Оксаны умер давно, ещё до её рождения, и горестное событие сблизило нас ещё больше. На вопрос о родителях я коротко ответила, что круглая сирота, и больше не слышала от неё разговоров на эту тему.

В жизни не было у меня такой подруги, понимающей с полуслова, вторящей моим мыслям и фантазиям. Благодарное сердце моё, изголодавшееся от одиночества, чутко отвечало ей собачьей верностью и нежностью. Единение душ… Нам никогда не было скучно вместе. Ксанка, как вскоре я стала называть её, тоже любила читать книги. Вдвоём мы обошли множество библиотек. Няня осталась работать дальше в качестве домработницы.

Остаток лета мы с Ксанкой наслаждались обществом друг друга. Бывали и бурные споры, особенно по поводу прочитанных книг. Даже поссорившись, мы мирились через несколько минут, потому что начинали скучать. Это было самое счастливое и короткое лето за все прожитые годы. Появился Друг, самый близкий человек на свете, которому можно доверять как себе… Каникулы пролетели, как сладкий сон. Я упросила тётю Лиду перевести меня в ту же школу, тот же класс, где училась Ксанка. Мы стали неразлучны. В школе сидели за одной партой. После уроков шли обычно к ней домой, болтали, сочиняли разные истории. Домой я добиралась к вечеру, когда возвращалась с работы Ксанкина мама. Быстро поужинав, делала уроки, смотрела без особого интереса телевизор и ложилась спать.

– Ангелина, – сказала как-то вечером тётя Лида, – хочу поговорить с тобой… Ты уже достаточно взрослая, поймёшь… Ты знаешь, мне тридцать семь лет, а замужем я ещё не была. Сначала учёба, потом карьера, затем своей фирмой занялась… Всё бегу, бегу… А ведь я женщина. Скоро будет сорок лет. Хочется пожить. Ангелина, ты мне как родная дочь, – словно решившись, выдохнула она. – Я выхожу замуж. Не беспокойся, ничего не изменится, просто с нами станет жить мой муж. Будет у нас настоящая семья: папа, мама, дочь…

Острой иглой укололи прозвучавшие слова. Нет. Больше никогда не будет у меня семьи. Нет папы. Нет мамы. А ты, тётка, хоть и родная по крови, но бесконечно чужая и далёкая…

Было немного странно. Никогда не видела тётю Лиду с мужчиной. И вдруг она собралась замуж. Сказать было нечего, да и не хотелось. Какая разница? Появится ещё один посторонний человек рядом.

Так в нашей невесёлой жизни оказался дядя Гена. Подкачанный, поджарый красавец брюнет, новоиспечённый муж тёти Лиды. Я по-прежнему пропадала целыми днями то у Ксанки дома, то на улице. Ничего не изменилось поначалу.