Я, ангел

Когда-то он был нормальным.

Он был в состоянии делать это. Говорить с людьми. Взаимодействовать с другими человеческими существами, не сомневаясь во всём, что он говорил и делал, в каждом странном жесте, нестандартной повадке, причудливой особенности речи или неловкой паузе, в каждом разе, когда он напрягался так, что это могло кого-то смущать. Он мог просто жить, существовать в мире, не беспокоясь о том, что какая-то не-нормальная часть его окажется на виду.

Когда-то он был нормальным.

Эти новые, не фабричные опции… чем бы это ни было, чёрт возьми… не были настройками по умолчанию для модели под названием «Дэгс Джордейн».

Не таким его достали из коробки.

Дэгс всё ещё зацикливался на последовательности событий, приведшей его к нынешнему состоянию — пожалуй, зацикливался сильнее, чем следовало. Это до сих пор не давало ему спать по ночам, заставляло смотреть в потолок и гадать, что стало бы с его жизнью, если бы он не совершил тот абсолютно дурацкий поступок.

Лунатизм.

Чёрт.

Дурацкий эзотерический сон наяву.

Как его друзья уговорили его на такую колоссальную глупость? Он тогда даже не интересовался подобными штуками. Дэгс никогда не был искателем. Его даже отдалённо не манило «расширение сознания» или что-то подобное.

Нельзя сказать, что он был чист как свежевыпавший снег.

Он пил, немного курил травку — обычно на пляже, перед тем как забраться на доску для сёрфа или сожрать слишком много тако. Он несколько раз употреблял кислоту, пробовал экстази с некоторыми своими девушками. Но он не искал путь к прозрению. Он не стремился раскрыть двери восприятия ради какой-то высшей цели.

Что ещё хуже, Дэгс знал.

Идя на всё это, он знал.

У него был чокнутый дядя, который рассказывал ему истории у того или иного костра, в той или иной резервации, когда Дэгс был ребёнком и навещал родственников с мамой. Его дядя смеялся и описывал, как курил ту же штуку, которую хотел употребить Юрий. По словам дяди, он выкурил её, его стошнило, затем всё почернело. Очнулся он без штанов, весь в рвоте, на обочине земляной дороги где-то в горах возле Санта-Фе.

В каком месте нечто подобное могло показаться заманчивым, для Дэгса оставалось загадкой.

Может, дело в том, что ему было восемнадцать.

Может, он чувствовал себя несокрушимым.

Может, он и без того слишком обдолбался к тому моменту, когда Юрий это предложил.

Правда одна — Дэгс не знал, почему сделал это. Он не знал, почему сделал много вещей, ещё до того случая, который он называл «Изменением».

С другой стороны, может, многие испытывали такие чувства.

Может, в Дэгсе вообще не было ничего особенного или необычного.

Может, случившееся — просто результат большого невезения.

Его подруга Джейд придерживалась своей теории.

Она называла Дэгса «Воронкой Хаоса».

Она была пьяна, когда сказала это в первый раз.

Им обоим было по двадцать с небольшим, то есть, после Изменения прошло несколько лет.

Они оба смотрели на сёрферов, опираясь на перила потрёпанного крыльца в каком-то доме для студенческих тусовок, пили пиво и чувствовали вибрации музыки, грохотавшей в доме. Сказав это, она истерически захохотала, обдав его ухо дыханием с запахом виски, а затем крепко шлёпнула его по заднице.

Несмотря на лапание его задницы, Дэгс был относительно уверен, что она сказала это не как комплимент.

Но она не совсем ошибалась.

После Изменения Дэгс обзавёлся склонностью сталкиваться с тем, что большинство людей назвало бы чрезвычайно огромным количеством «случайно проблематичных» событий.

Он ясно помнил ту ночь.

Он помнил её отчасти потому, что изначально нервничал из-за вечеринки. Это была одна из его рандомных попыток играть в нормальность ещё до того, как он полностью отказался от этой затеи. До того, как он наконец-то принял тот факт, что тусовки и Изменение не сочетаются.

Тогда он ещё пытался убедить себя, что может вести нормальную жизнь с некоторыми ограничениями — как диабетик или человек, страдающий от сильной тревожности. Он посчитал, что с Юрием и Джейд было безопасно. Они были его самыми давними друзьями. Он знал обоих с начальной школы. Они оба присутствовали при том опыте лунатизма.

Позднее той же ночью, в том же доме на Венис-бич (куда Дэгс пришёл, чтобы оправиться от расставания с его последней настоящей девушкой, цыпочкой ростом полтора метра, с синими волосами и странным именем Гонзо, которая сообщила, что он для неё «слишком странный»), кто-то поджёг столовую.

Как оказалось, парень был демоном.

Одержимый демоном парень не просто прошёл вблизи свечи и не опрокинул масляную лампу. Он три минуты подряд орал матом на девушку в крохотном неоново-зелёном платье, а потом швырнул коктейль Молотова. Подожжённый бензин воспламенил полупрозрачные занавески в бунгало, поношенный ковёр, допотопные плетёные кресла и едва не подпалил кошку.

Дэгс сумел потушить пожар.

Если не считать гадких царапин от кошки, явно возложившей на Дэгса личную ответственность за всё фиаско, Дэгс также сумел сделать это до того, как кто-то пострадал. Можно сказать, что поджигатель даже оказал владельцу дома услугу, разделавшись с грязным ковром и подгнившей плетёной мебелью.

После этого он разобрался с демоном, но сначала пришлось вытащить его на пляж, чтобы найти место без свидетелей.

Вот и сходил Дэгс на вечеринку.

Вот и накрылись медным тазом его планы закончить колледж.

Через несколько месяцев он сдал тест, чтобы получить лицензию частного сыщика.

После того, как Гонзо вышвырнула его, после пляжной вечеринки с коктейлем Молотова, после понимания, что этот кошмар едва ли закончится, Дэгс наконец-то смирился с неизбежным.

Он не был нормальным. И вряд ли он когда-то вновь станет нормальным.

Если Дэгсу суждено жить в окружении дерьма, с таким же успехом можно получать за это деньги. Если он собирался бороться с демонами в свободное время, то ему нужно хорошее прикрытие.

То ли судьба привела его туда, где он находился сейчас, то ли чистой воды идиотизм, но плачевный факт в том, что это не имело значения.

Жизни было плевать на его оправдания.

Изменение случилось.

Пути назад нет.

Дэгс мог что угодно рассказывать себе о причинах этого и о смысле, но на деле не было никакой разницы.