Я - богиня на измене

— Куда пошла… — задохнулись мне на ухо, а я чувствовала, как меня жадно обнимают и целуют. — Я не разрешал уползать, моя дорогая богиня…

Через три часа я решила прикинуться слепо-глухонемой. А через полчаса еще и дохлой. Я лежала на груди, чувствуя, как мой висок согревает сбивчивое дыхание, а руки нежно гладят по спине и окресностям.

— Все, все, — успокаивали меня поцелуем в висок, нежно гладя и прижимая к себе. — Я больше не буду тебя мучить…

Он зарылся лицом в мои волосы, а я чувствовала, как бьется в груди его сердце. Я лежала, лаская взглядом локоны на подушке, бледное лицо, чуть приоткрытые губы, чувствуя, как руки нежно успокаивают меня. Сердце изнывало, глядя на красивый изгиб бровей, на полуулыбку и закрытые глаза с длинными ресницами. Меня уложили поверх себя, обняли и уснули. Я боялась даже шевельнуться, слыша, как сердце в его груди успокаивается, а дыхание становится ровнее.

— Спокойной ночи, — прошептала я, играя с локоном и устало потершись щекой о широкую грудь.

Утро встретило меня на краю кровати в позе самурая, летящего с мечом на полчище врагов, и поднятыми бровями. На меня смотрели с явным интересом, а я натягивала простыню на грудь, сильно косясь в сторону улыбки, расползающейся по чужим губам. Мне кажется, даже дьявол не умеет так улыбаться.

— Я теперь понимаю, почему Артур спал отдельно, — послышался голос, а у меня медленно с улыбкой отбирали простыню. — Главное, что ничто не предвещает беды. Подкралась, нежно обняла, я уже умилился, но тут же получил коленом в спину…

Я не сдавалась и тянула одеяло на себя, глядя на всю скорбь Пендрагонов в красивых, глубоких глазах.

— А потом ты твердо решила вытолкать меня с кровати, — сладко продолжал Мордерд, а я видела, как одеяло, прикрывающее грудь медленно сдает позиции, обнажая новые горизонты, которые ласкали тягучим и сладким взглядом чуть прищуренных глаз.

— Но твои попытки успехом не увенчались, — мне на колени легла голова, рассыпавшись черными волосами, а я запустила пальцы в волосы, глядя в синие озера глаз.

— Я попытался тебя поймать и обезвредить, — сладко продолжал Мордерд, а я с нежностью провела пальцами по его тонкому шраму, вызывающему у меня смесь трепета и безграничной нежности. — Завернул в одеяло и попытался поцеловать, но ты решила не сдаваться. Через час ты уже вылезла из одеяла, а я понял, что еще немного и род Пендрагонов оборвется на мне…

Мою ладонь поцеловали, скользнув рукой по обнаженной груди.

— И именно поэтому, — голос становился все тише, а взгляд все загадочней и слаще. Мордред резко сел на кровати, а медвеже-сгребательный жест, присущий, видимо, всем Пендрагонам, заставил меня сладко улыбнуться. — И вот поэтому тебя бы следовало немного наказать…

Я попыталась вывернуться, но меня поцеловали, прижимая к себе.

— Только нежно, — прошептали мне в волосы, а по моему телу пробежала сладкая волна от страстного и глубокого поцелуя. Смятое одеяло валялось на мраморном полу, а сердце умоляло нежно выдохнуть: "Люблю", в надежде вдохнуть это слово, слетевшее с любимых губ.

Мои пальцы перебирали черные локоны, пока я задумчиво смотрела в сторону узкого окна, сидя на кровати и чувствуя, как меня переполняет нежность. Мне на колени опустилась голова, а мои пальцы вплелись в черные локоны. Я нежно перебирала длинные волосы, видя, как вздымается грудь любимого.

— У меня к тебе будет маленькая просьба, — услышала я шепот, который вывел меня из состояния задумчивости. — Она может показаться странной…

Я мысленно перебирала список того, чего мы еще не пробовали, а воображение посматривало на нас косо и с прищуром, предлагая такие варианты, от которых стыдно становилось даже при одном упоминании.

— Как думаешь, что это? — я слышала отчетливую улыбку в голосе, а воображение уже несло по просторам таких фантазий, что я едва поспевала краснеть за ним. Добравшись до неизведанных высот извращений, я застыла с прищуром глядя в туманную даль отношений, которые потребовали столь решительных действий.

— Я в тупике, — с нервной усмешкой заметила я, проводя рукой по чужим волосам.

— Вот там и сиди, — рассмеялся Мордред и замолчал.

Повисла интригующая тишина, а воображение посмотрело на меня с подозрением и тревогой.

— Можешь, спеть колыбельную? — прошептал Мордред, положив руку мне на колено. — Просто колыбельную.

— А что? — осторожно начала я, глядя на красивый профиль. — Мать никогда не пела ее?

— Моя мать — богиня судьбы. Богини не умеют любить, — в голосе почувствовался металл, от которого по спине туда и обратно неприятный холодок. Мое сердце дрогнуло, а я нежно прижала его к себе, поглаживая рукой по шраму.

— Сделай это, — послышался едва различимый шепот, пока я с нежностью обнимала его голову. — Я выполню любое твое желание. Все, что захочешь.

Я сидела на кровати, обернутая простыней и даже не знала, что ответить на такое предложение.

— Мать всегда говорила, что любовь богини отличается от любви обычной женщины, — слышала я шепот, от которого рвалось сердце. — Что она просто другая… Не такая, как у всех… Мать растила чудовище, которое будет ее верным псом, которое будет защищать ее и Артура, и считала, что лишняя ласка и любовь способны навредить. Я просто хочу поверить, что богини тоже умеют любить…

Я судорожно гладила его лицо, чувствуя, как сердце переполняется нежностью и вредностью. Значит, он уверен, что я не люблю его?

— Хорошо, — усмехнулась я. Видимо, плохая из меня богиня, раз я умею любить. — Спи моя гадость усни…

На губах Мордреда появилась улыбка, а я спрятала улыбку в его волосах.

— В замке погасли огни, — продолжала я, а где-то в колыбельную просились общие знакомые, при виде которых искренне хочется перейти на другую сторону не только дороги, но и силы и сделать вид, что видишь в первый раз.

— Где-то бушует Артур, — продолжала я, понимая, что чем тише поешь, тем больше шансов попасть в ноты. — Персик глядит сквозь прищур…

Я видела улыбку, улыбаясь в ответ.

— Молча поддакнул сэр Кей, — пропела я, вспоминая суровое и угрюмое лицо, которое можно показывать тараканам в качестве акта устрашения. — Скорбно вздохнул сэр Гавейн. К двЕри летит Лоегрин, орет, что сразится один. Все остальные молчат, тихо зубами скрипят. А под кустом Ланцелот, чувствует, что идиот. Мерлин все топчет круги. Просит Артуру мозги… Глазки скорее сомкни. Спи моя гадость, усни…

Я нежно поцеловала макушку своей очаровательной гадости, требуя завернуть мне ее в одеяло.

— Пойдем, — рассмеялся Мордред, одеваясь, пока я лениво заворачивала простыню вокруг груди. — Я хочу тебе кое-что показать, богиня…

Я спустила босые ноги на пол, чувствуя, как мрамор слегка холодит их.

— Пойдём, вселенское зло локального масштаба, — усмехнулась я, придерживая простыню и зевая. — Чудовище, тиран и так далее…

— Босиком не ходи по полу, — усмехнулся Мордред, глядя на мои ноги. Меня взяли на руки и открыли проход в стене. Первое, что я увидела, был витраж, состоящий их трех частей. На каждом из них была изображена женщина. На одном она стояла в белоснежном целомудренном платье, а люди тянули к ней руки. На втором она была в доспехах с мечом, а на третьем — была тщательно выложена ведьма с заклинанием в руке.