Я - богиня на измене

— Три части Андастры, — услышала я голос, поочередно глядя на каждую картинку. — Милосердие Андастры, Гнев Андастры и Колдовство Андастры.

— Погоди —ка, — прошептала я, снова глядя на каждую часть витража. — Нас что? Трое?

— Ты — милосердие Андастры, я — гнев Андастры, — задушевно начал Мордред, а я смотрела на заклинание в руке богини. — Мерлин, ты и я — вместе дружная семья.

— То есть, — я подняла брови, пытаясь переварить полученную информацию, но пока что у меня было явное несварение, влекущее за собой словесную диарею из вопросов. — Нас трое?

— Рано удивляешься, — послышался голос, пока я мысленно складывала пасьянс. — Мерлин ее ученик. Когда в мать переставали верить, или ей так казалось, она брала себе ученика, отдавала ему часть силы, пускала по миру показывать чудеса, силу и могущество богини. Он выполнял ее волю, показывал всему миру, насколько могущественна богиня и как усердно стоит в нее верить. А взамен она обещала ученику бессмертие, при условии, что он не поддастся искушению использовать магию ради собственной выгоды. Так, простой оруженосец Артур по кличке Клоп, мальчик для вымещения плохого настроения, бастард Утера Пендрагона стал королем.

Я еще отходила от мысли о том, что у нас тут любовь на троих.

— Готовь скупую слезу. Это — самая милая история, которую ты когда — либо слышала, — с усмешкой заметил Мордерд. — Мерлин не стал дожидаться милости от судьбы, понимая, что она ему не светит, как и всем его предшественникам, поэтому бросил вызов своей бывшей наставнице. Мерлин всегда был тщеславен, мечтал о власти и могуществе, поэтому не захотел быть орудием в руках богини. Трон Камелота — это слишком мелко для него. Трон Камелота — это всего лишь плата владычице озера Вивьен за ее помощь. Ланцелот, должен занять престол. Слеза еще не капает от умиления? У меня обычно она начинает капать чуть попозже…

Я задумчиво смотрела на стену, украшенную мозаикой. Мерлин, бывший ученик, бывший служитель, решил потягаться с самой богиней?

— Умерят любые амбиции древние королевские традиции, — заметил Мордред, видя мое замешательство. — Ланцелот — сын Мерлина. Бедному Мерлину пришлось разыграть неземную любовь, чтобы Вивьен согласилась ему помочь. Одному против богини выходить было как-то страшновато, даже взяв в заложники бедолагу Артура. Хитрый чародей долго искал способ, как обезопасить себя в этой игре или хотя бы уравнять шансы, а тут такая удача в виде наивного Артура, которого можно использовать, как живой щит. В этот момент мама поняла, что ученик вот-вот превзойдет своего учителя, поставит на колени и прикончит, поэтому затащила при помощи Морганы Артура на Авалон, выходила его после смертельной раны. Результатом игры в доктора оказался я. Но смертным на Авалоне нельзя долго находиться, иначе они никогда не смогут вернуться к людям. А если и вернуться, то умрут от тоски по цветущим яблоням. Так что Артур отчалил, ему помахали ручками, а Мерлин был уже тут как тут.

Мордред умолк, а я начинала понимать, каким образом Мерлин сумел пробраться на Авалон, как ему подчинилось зеркало, вспоминая, как ловко он пользовался им при нашей первой встрече.

— Мать понимала, что ребенок не способен вырасти на Авалоне, потому, что время на острове остановилось навсегда. Поэтому отдала меня на воспитание своей любимой жрице, Леди Моргане. А бывший ученик и бывшая наставница тем временем благополучно кошмарили друг друга. Моргану убили, меня отправили отдохнуть, а заодно и подохнуть на море, мать нашла меня на берегу и снова пристроила в заботливые руки, увлеченно играя с Мерлином в уже полюбившуюся игру «Грааль в обмен на Артура», — равнодушно заметил Мордред. — Так что у каждого был свой козырь в рукаве. У мамы — я, а у Мерлина — Артур. Где меня только не воспитывали и не обучали, зато когда пришло время, меня вернули сюда, и приставили телохранителем к Артуру. «Береги папу!», — и меня чмокнули в щеку и исчезли в тумане.

Глава семнадцатая.

Богиня на нервах

Меня усадили в кресло, я увидела шахматы, стоящие на столе. Только… Неужели? Я присмотрелась к белым и увидела маленькую фигурку Артура, выполненную с такой точностью, что видны были даже складки плаща. Рядом с ним стоял Мерлин в масштабе пять к одному. И судя по выражению лица, вредность в нем сохранилась в той же пропорции. Этот чародей категорически вреден для здоровья. Мне общение с ним запретил районный терапевт и выдал справку. Рядом с Мерлиным гарцевал на коне Ланцелот, а рядом с Ланцелотом — скромно потупилась Гвиневра. На соседней клетке с Артуром стоял сэр Гавейн, а по обе стороны, там, где должны были стоять башни, Лоегрин и Персифаль. Остальные рыцари разместились в ряд пешками. Зато на черной стороне стоял черный рыцарь в доспехах, шлем которых был украшен крыльями дракона. Рядом с ним стояла женщина в черном платье.

— Странно, а почему белая королева — это Мерлин? — с удивлением спросила я, глядя на дружный ряд фигур. Фигуры начали двигаться сами по себе, а бедная Гвиневра уже не знала, куда деться от Ланцелота.

— У этих шахмат совсем другие правила, — заметил Мордред, беря фигурку девушки в руку и ставя ее на темную сторону доски. Платье ее стало черным, а черный рыцарь обнял ее. На голове у фигурки появилась крошечная корона. В целом она очень воспрянула духом, вызывая у меня понимающую улыбку.

Фигуры двигались, сражались, Мерлин бегал кругами вокруг общей кучи, Артур постоянно рвался в бой, сверкая маленьким Эскалибуром, размером со швейную иголку. Особенно усердствовал Ланцелот. Я отчетливо видела, как Мерлин пинает героя в сторону королевы. Внезапно фигуры замерли. Ланцелот занес меч над Артуром, тот покачнулся, а с его головы слетела корона, а потом игрушечный меч пронзил насквозь короля. Я не верила своим глазам, но через мгновенье игра началась снова. Разбитые фигурки собирались по кускам, снова становились на свои места…

— Не догадалась? — послышался голос, пока я увлеченно следила за своими передвижениями. Черный рыцарь, защищающий белую пешку в красивом платье от своих же, белых, произвел на меня впечатление. — Мать не смогла смириться с его смертью, поэтому стоит ему умереть, как игра начинается снова

— И сколько раз уже умирал Артур? — тихо спросила я, с прищуром глядя на то, как Ланцелот скачет конем по доске, пытаясь доскакать до уже черной королевы, но пока еще промахивается.

— Очень много раз. Один раз после смерти Мерлина, которого я выловил из озера, Артур споткнулся и упал, умудрившись сломать себе шею. Помню, даже, как Артур на радостях подавился вином и скончался в муках аккурат в тот момент, когда Мерлин не успел убежать на стареньких ногах, — мрачно заметил Мордред, поднимая глаза на ветраж. — И длится до тех пор, пока не умрет Артур. Вот поэтому я торчу рядом с ним, в надежде однажды сильно прополоть рассадник идиотизма. Смею предположить, что Мерлин воспользовался временным отсутствием богини и совершил некую молниеносную экспедицию…

Повисла пауза, а на губах Мордреда, пока я переводила взгляд на пешки. Ланцелот скакал, скакал, но все как-то безрезультатно, поэтому я тяжело вздохнула, глядя, как он валится с доски.

— Еще бы, в прошлый раз я нашел его, затаившегося под кустом. Бедолага едва вспомнил заклинание переноса, когда увидел в моих руках легендарный меч, — с явным удовольствием заметил Мордред, мечтательно глядя на фигурку Мерлина, которая терлась рядом с Артуром. — Еду такой, слышу шорох… Раздвигаю кусты, а там на меня два глаза смотрят… Думал, белочка орешки обратно выдает, но нет, это всего лишь старый, добрый Мерлин… Я, наверное, должен тебя ненавидеть за то, что теперь Мерлин знает про то, что игра зациклена, про то, кто такой Черный Рыцарь с «Привет, белочка!». Но я не могу…

Настроение сразу упало, когда стало понятно, что Мерлин не знал о хитростях богини. А теперь знает…

— Но есть и хорошая новость, — заметил Мордред, следя за фигурками на доске. — Это — последняя игра. Мерлину удалось снять заклинание цикла и поменять судьбы так, как ему это было бы более выгодно.

Я снова посмотрела на витраж, чувствуя комплекс неполноценности.

— Нет, ну обидно! Пока кто-то мечом машет, заклинания швыряет, я тут Белоснежкой белочек, зайчиков и прочую живность собираю, несу радость людям, боюсь расплескать, — надулась я, глядя на изображение своей части силы.