Я - богиня по вызову

— Да что вы себе позволяете! Мы вас не знаем! — гневно вмешалась супруга потерпевшего от «семейных воспоминаний» Одуванчика.

— Молчите, самка балабола! — отрезала я, глядя на то, как у нее свирепо раздуваются ноздри, а среди толпы виднелся просвет лестницы, ведущей наверх. — Мы были против этого брака сразу! Он у нас и так бракованный, так зачем ему брак? Я так его родителям и сказала!

Упрямой баржей, которая плывет по морю любви и обожания, я порывалась подняться наверх, но меня оттесняли так, что в руках остался кусок перил.

— Я только поздороваюсь! — добреньким голосом увещевала я, раздавая куском перил всю нерастраченную любовь. — Я на минутку!

Одуванчик прижимала руку к лицу, а я с умилением смотрела на фонарь, который еще неделю будет освещать ему путь в темноте бренностей бытия.

— Откуда она пронюхала, что к бабке смерть сегодня придет? — ядовитой змеей прошипел кто-то в районе моей кормы. — Ты же никому не говорила?

— Богами клянусь! Никому! — тут же пролепетал испуганный голос. — Никому-никому!

Я уже была на полпути, глядя на умилительные портреты котяток в кружавчиках, украсивших подходы к умирающей.

— Как же так! — горестно вздыхала я, чувствуя, как родственники оттягивают меня назад, требуя показать смертельный номер. Моя рука накрепко вцепилась в перила, а за мной кишочками тянулась вся родня. — Я только вернулась!

— Откуда? — поинтересовался особо любопытный родственник, пока меня дружно стаскивали вниз.

— Из комы, Хуанита, из комы! — выдохнула я, чувствуя, что осталось еще немного. Я резко обернулась, чувствуя, как хрустит моя одежда. — Я должна сказать правду! Его зовут Хуан Педро Себастьян Долорес Дель Ган Дель Дон!

Я ткнула пальцем в одуванчик, который покраснел от натуги и замер в тишине.

— И он женат на Карлотте Марии Лючии Всех По Очереди Задолбальо, — горестно заметила я, пока супруга переводила взгляд на своего мужа. — А ты, Мария Карлос даже не догадывалась об этом! О, если бы мы встретились еще до моей комы, то я бы тебе все рассказала! Да, это твое настоящее имя, Мария Дель Чтобытебя. Ты наша — приемная дочь…

Народ переглядывался, пытаясь осмыслить полученную информацию. Я уже затащила родню наверх, сумрачно глядя на остальных.

— Что смотришь, как педро, Педро? — вздохнула я, глядя на запыхавшегося толстяка, который открыл рот, чтобы что-то возразить, но я его опередила. — Ты ведь — не Педро! Тебя подменили в детстве! Ты — сын садовника, Педро. И твое настоящее имя Пабло Себастьян Эрнесто Дель Иди Дель Нафиг! А пока ты учишь свое новое имя, я должна сказать нечто важное. Ты, Хуанита, настоящая дочь служанки, которая умерла при рождении. Если бы я не вышла из комы, то ты бы этого никогда не узнала! А ты, Долорес всю жизнь любила Хуана! Не прикидывайся. Любила ведь!

— Она сумасшедшая! — взвизгнул кто-то из родни, пока старуха подняла руку к лицу. — Что она несет?

— А ты чего орешь? — удивилась я, глядя на мелкого мужичка, который ловким тараканом прятался среди массовки. — Ты вообще не из нашего сериала, так что помалкивай!

— Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? — привстала старуха, прищуриваясь в мою сторону.

— Я объясню, — мило улыбнулась я, обводя взглядом новоявленную родню. — Это последняя серия сериала «Мы делим бабкину фазенду!»

— Понятно, — вздохнула старуха, откинувшись на подушки. И тут она задергалась, глядя на свои руки. — Ой! Что происходит? Почему они холодеют?

Я взяла ее за руку, видя, как земное тело превращается в маленький огонек, который вспорхнул и улетел.

— Мамочки!!! Это же Смерть! Смерть научилась обманывать! Караул! — заорала родня, дружно бросаясь к выходу. На лестнице возникла давка, а кто — то с грохотом упал вниз. «Ай-ай!», — орал писклявый голос, пока добрые родственники спешно ретировались из дома, унося с собой дверь.

Через полчаса я устало выдохнула, любуясь на свою работу. А как цветами заиграло! Прямо ремонт!

— Ты что творишь? — орала бездна, пока я с деловитым видом, красила стены в розовый цвет. В кладовке у старушки нашлось несколько банок с ядовито-розовой краской. — Это же храм смерти!

— Храм смерти в розовый цветочек! — почесалась я, чихнув краской и любуясь своей работой. На пол с кисточки капали розовые капли, а вместо угрюмой и мрачной смерти на стене висела салфетка с котенком. — Почему сразу черный? Нет, он меня стройнит и все такое, но я люблю розовый!

— Прекрати! Это же оплот скорби! — орала бездна, когда я разукрашивала раму зеркала в виде черепов и костей. — А ну быстро убери свои цветочки со стен!

— Ты прав, — покачала головой я, разглядывая испачканную краской юбку. — Вместо них отлично будут смотреться котята!

Глава четвертая. Легок на поминках, или каждой твари по истинной паре

Розовый диван отлично вписался в угол, маленький розовый, пушистый коврик приятно щекотал ноги, а совесть согревала мысль, что теперь оплот скорби и последний приют для несчастных душ выглядит куда более жизнерадостно, чем до символического ремонта. Кто сказал, что это — оплот скорби?

— Это кошмар какой-то!!! — выла бездна, а ее светящиеся глаза затуманивались слезами. — Ужас! Тьфу-у-у!

Я дернулась вперед, недовольно глядя на зеркало, которого обложили вышитые котята, окружая серый мрак со всех сторон, словно партизаны вражеский лагерь. Серые клубы тумана пытались дотянуться до ближайшей салфеточки, но я уже взяла в руки молоток, как бы намекая, что прибила ее гвоздями.

— Да что б тебя! — плевалась бездна, а я невозмутимо развешивала одежду из старушечьего гардероба. Старушка одевалась более чем экстравагантно, и неизвестно, что диктовало ей этот изысканный стиль — прогрессирующий маразм или какой-нибудь местный кутюрье.

— Ты собираешься в этом ходить? — простонала бездна, глядя на фривольное платье — маломерку.

— Я собираюсь по нему худеть! — обиделась я, понимая, что в последний раз, когда садилась на диету, я ее раздавила. — Так, кто у нас следующий по списку?

Зеркало внезапно помутнело, а я застыла от удивления, глядя на роскошный зал, в котором собралось столько народа, что яблоку не в кого попасть, хотя и очень хочется. На красивом троне сидел… Я на всякий случай протерла глаза и втянула живот.