Я боюсь мошек

Я упорно повторял себе эту фразу. Теперь, оказавшись на месте, я тем более не имел права потерпеть неудачу!

Я должен пристроить мою взрывчатку на место. Потом будет не так уж важно, что меня ждет.

Я пересек освещенную аллею и вошел в здание, указанное мне Ларье и являвшееся, по его словам, мозгом, главным центром этого ужасного места.

На другом конце аллеи я увидел охранников, возвращавшихся с лестницей. Ложная тревога привела их в хорошее настроение. Они весело обсуждали случившееся. Один из них позвонил по телефону, находившемуся слева от двери; я подумал, что он успокаивает ученых.

Я взглянул на стену и увидел, что на высоте человеческого роста в ней есть вентиляционные отверстия. Это было прекрасно — можно было только мечтать о столь удачном месте для взрывчатки. Я засунул туда один патрон и установил на нем время взрыва через час.

Затем я обошел здание с другого конца и пристроил таким же образом второй патрон. Теперь я мог воскликнуть: «Моя миссия выполнена!» Меня могли арестовать, четвертовать — это было просто смешно… Дело было сделано. Все должно было взлететь к облакам. Мои дорогие фрицы продолжат исследования своих вирусов там.

Я потел, как кочегар у топки. Пот тек по моему лицу, как вода в унитаз. Теперь я с трудом дышал. Мне казалось, что огромная железная рука сжимает мне грудь… Она впивалась мне в легкие… Все мои члены дрожали… Мне было тошно, и башка раскалывалась на части.

Мне нужно было обдумать свои дальнейшие действия. Попытаться удрать? А зачем? Чтоб утонуть в болоте, если попытка удастся? Нет, я предпочитал взлететь на воздух вместе с этой хибарой. По крайней мере, я мог бы из ложи наблюдать, хорош ли будет взрыв. В конце концов, разве не увлекательно погибнуть в артиллерийском огне, вызвав его на себя?

Прошло несколько минут. Неподвижность усиливала мое — болезненное состояние. Тогда я подумал об опрометчивом обещании, которое я дал Ларье. Я обещал в течение трех дней доставить ему лекарство! Господи, я ведь просто заговаривал ему зубы, но в сущности я просто олух! Лекарство-то здесь, под руками… Оно должно храниться рядом со смертью: одно бодрствует при другом!

Ах, это проклятое свойство людей надеяться! Отчаянное упорное желание жить, чего бы это не стоило!

Я выдвинул антенну рации: хоть сообщить Ларье новости. Если он, конечно, в состоянии говорить со мной. Я прошептал в микрофон:

— Алло! Алло! Алло!

Послышался его голос — жалкий, надтреснутый, больной.

— А! Наконец… Ну, что?

— Все в порядке, парень, я на месте…

Справа показался силуэт. Я выключил связь и прижался к стене. К счастью, охранник, делавший обход, не пошел по аллее, где я находился. Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на него, зная, что взгляд привлекает внимание.

Спокойный звук его шагов исчез в тишине. Я снова вызвал Ларье: он был очень встревожен.

— Что случилось? — спросил он.

— Ложная тревога. Я вставил патроны с взрывчаткой в хорошие места. Теперь мы, по крайней мере, уверены, что лаборатория взлетит на воздух!

— Слава богу!

— Это еще не все. У меня есть двадцать пять минут, чтобы отыскать снадобье и выбраться отсюда. Сколько ученых в этой фабрике смерти?

— Четыре… плюс технический персонал.

— Все живут здесь?

— Нет, только директор. Остальные приезжают на машине, а живут в соседнем городе.

— А начальничек живет один?

— Не знаю.

— Спасибо… Попробую выпутаться из этой истории.

— Желаю успеха!

Я отключился и пристроил рацию у стены. Больше она мне не понадобится.

Над дверью горел электрический плафон. В домике директора был освещен и первый этаж и одно окно во втором. По-видимому, он жил не один. Я слышал звуки фортепиано. В доме играли. Если мои музыкальные познания меня не обманывали, это был Варшавский концерт или что-то на него похожее. Я посмотрел вокруг. Путь был свободен. Шаги охранника поглотило молчание ночи. Я вошел в освещенную зону и приблизился к двери. Она была заперта. Только бы не на засов! С замочной скважиной всегда сладишь, а засов — это другое дело!

Я вытащил свою незаменимую отмычку и приступил к исследованию замка. С бьющимся сердцем я пытался открыть его. Ура, дело пошло! Я толкнул дверь и вошел в скромно обставленный холл. Закрыв дверь, я подождал. В комнате направо, — вероятно, в гостиной, — продолжало звучать пианино. Я заглянул в замочную скважину. В комнате находился человек лет сорока, но с совершенно седыми волосами. У него был холодный и печальный вид; ясные глаза и волевой подбородок. Одетый в голубую домашнюю куртку, он, казалось, был весь поглощен музыкой. Да, таковы люди! Изготовляют штуки, способные уничтожить весь мир, но любят музыку больше, чем Моцарт! Им, видите ли, необходимо всегда держать пальцы на спусковом крючке или на клавиатуре!

Я вытащил оружие, проверил, на взводе ли оно, и спокойна открыл дверь.

Вы воображаете, что этот тип подскочил, увидев меня? Дудки! Он взял последний аккорд и обратил ко мне свой ледяной взгляд.

Так как я не начинал разговор, он обратился ко мне по-немецки.

— Очень сожалею, — сказал я. — Я говорю только по-французски.

— Что вам здесь надо? — спросил по-французски седой человек.

Я был очень доволен. Можно было, наконец, объясниться.

— Вам нужна моя жизнь?

— Совсем нет!

— Тогда зачем это оружие?

Вместо ответа я взглянул на часы. Оставалось не больше двадцати минут!

— Я пришел попросить у вас кое-что. И вы мне это дадите, если не хотите умереть.

— Что?

— Я знаю, что изготовляют в этой лаборатории. Наш секретный агент сумел заполучить одну из ваших ампул.

Тут он привстал.

— Ага, это вас заинтересовало?

— Ну, дальше? — прервал он.

— Но он разбил ее во время транспортировки.

— Нет!

Он, казалось, обезумел от тревоги.

— Что потом?

— Потом произошло то, что вам известно. Он убивает всех вокруг. Мы до предела ограничили его контакты, но мне необходимо уничтожить эффект вашей мерзости, понятно?

Злобная улыбка скользнула по его тонким губам.

— Сожалею, мсье, но противоядия, способного нейтрализовать действие моего яда, не существует.

Знаете ли вы, что такое разочарование? В горле у меня был комок. Я задыхался…

— Очень жаль, — сказал я. — Жаль вас, господин профессор.