Я боюсь мошек

Легкое беспокойство мелькнуло в его голубых глазах.

— Что?

— Дело в том, что и я заражен. А так как я рядом с вами, то и вы тоже!

Новая улыбка.

— Вы ошибаетесь. У меня иммунитет против этого снадобья.

У меня была большая охота врезать ему по физиономии.

— Если у вас иммунитет, значит вакцина существует. Давайте ее сюда и побыстрее!

— У меня ее нет!

— Это ерунда. Вы, ваши сотрудники и вы сами не можете быть отданы на волю случая. Мне нужны две дозы вакцины. Быстро!

Он покачал головой.

— Нет, мсье, вы сами должны отвечать за последствия вашего любопытства, вы и ваш… друг!

Ужасно было то, что ни мой крик, ни я сам не внушали ему страха. Смерть для него была охотно принимаемой возможностью.

Никакого средства его тронуть… Он неприступен. Я чувствовал, как бегут минуты, решающие мою судьбу и судьбу Ларье! Быть так близко к цели и не достичь ее. Это ужасно, согласитесь. А если вы с этим не согласны, катитесь куда подальше!

Пот все обильнее тек по моей бедной шее. Мне хотелось глубоко вздохнуть, не хватало кислорода, кружилась голова.

— Вам все равно, что человек погибает на ваших глазах, доктор?

— Это риск, свойственный вашему ремеслу, мсье. Вы не можете нас грабить и при этом требовать, чтобы мы вас жалели…

Он был прав, что и говорить! Его тон был безмятежным. Сильный акцент придавал особенную силу словам. Тогда мне пришла в голову другая идея, как попытаться преодолеть его невозмутимость. Я вытащил из своих огромных клоунских карманов гранату.

— Профессор, если вы не дадите мне противоядие, я взорву эту гранату посреди ваших построек!

Программа переменилась. Блеск его глаз погас. Он выпрямился во весь свой сто восьмидесяти сантиметровый рост.

— Граната может очень эффективно увенчать ваши усилия, господин профессор. Давайте махнемся: граната в обмен на две жизни. Эта граната — капитал, который вам нужнее, чем мне!

Он еще колебался. Я покосился на свои часы. Не больше семнадцати минут! Если их использовать с толком, в моем положении кое-что может измениться.

— Ну?

Он посмотрел на гранату. Этот металлический фрукт при свете лампы выглядел весьма впечатляюще.

— Даю вам минуту на размышление, — сказал я. — Потом будет поздно: я умру, но и вы погибнете посреди мерзких вирусов.

Он встал и прошелся по комнате. Потом подошел к столу и взял стул, чтобы сесть. Его действия и жесты целиком меня поглощали. Я чувствовал, что что-то упускаю… Ах, вот что, Господи Боже! Я вдруг понял. Под столом была кнопка звонка для вызова слуг.

Я улыбнулся.

— Хорошая игра, док! Но разыграна не совсем ловко!

Я ждал, продолжая угрожать револьвером. Время бежало. Оставалось четырнадцать минут… Я услышал шаги на лестнице. Дверь открылась, и тихо вошел мужчина, стриженный бобриком. Он был в лакейской ливрее. Господин продавец смерти себе решительно ни в чем не отказывал! Увидев меня, пришедший вытаращил глаза. Он был крайне удивлен, увидев посреди своей чистенькой гостиной перепачканного грязью господина, размахивавшего гранатой. Я прыгнул на него, и прежде, чем он пришел в себя, ударил его рукояткой моей девяти-миллиметровой пушки по виску. Башка его треснула, и слуга растянулся на полу. Я обернулся. Док был теперь у шкафа.

— Руки вверх, быстро! — рявкнул я.

Он повиновался.

— Хорошо, теперь давайте вакцину! В темпе и без всяких штучек!

Он вздохнул.

— Вы очень упрямы, мсье. И очень ловки.

— Благодарю за комплименты. Действуйте!

— Пойдемте!

Он направился к выходу. Прежде, чем мы переступили порог, я сказал ему:

— Не вздумайте снова шутить со мною, вы видите, что я готов на все. Вы не можете себе представить, на какие подвиги способен человек, знающий, что приговорен к смерти.

Глава X, в которой я могу рассуждать об относительности времени!

Мы шли нога в ногу по центральной аллее, той самой, что вела к зданию, куда я заложил первый заряд взрывчатки.

Луна отбрасывала на бетон наши непохожие тени. Я опасался, что откуда-нибудь может внезапно выскочить охранник. Конечно, я был готов в крайнем случае его пристукнуть. Но во мне теплилась бессмысленная, если вдуматься, надежда на лучший исход, и я опасался любого препятствия, которое могло возникнуть в последнюю секунду.

Я хотел жить! Жить! Взять верх над судьбой, победить небытие, которое просочилось в меня, как вода реки во время паводка вливается в дома.

Мы дошли до двери во второе здание. Седой человек вынул из кармана ключ и открыл дверь, потом включил свет.

Мы оказались в совершенно пустом зале, со всех сторон облицованном белым кафелем. Профессор пересек его и открыл вторую дверь. Там была главная лаборатория. Я не могу вам ее описать, потому что был поражен находившимися там инструментами. Настоящий кошмар из фантастического романа!

Профессор подошел к сейфу, вделанному в заднюю стену. На нем был нарисован белый круг с красным крестом. Эта эмблема означала исцеление! Она была прекрасна, благородна! Раньше я никогда не замечал этого.

— Пошевеливайтесь! — проворчал я.

Тиканье моих часов сверлило мне запястье. Скорее! Скорее! Оставалось еще двенадцать минут!

Дверь сейфа была закодирована. Мой хозяин открыл ее, и я увидел коробочки с ампулами. Он взял одну из них и маленьким пинцетом перенес ее на стол.

Я был так взволнован, что не в силах был говорить. Теперь я был в его воле. Он мог впрыснуть мне что угодно, утверждая, что это противоядие!

К счастью, такие люди не имеют вкуса к надувательству.

— Готовы? — спросил он.

Я стиснул зубы и вознес горячую молитву к небесам.

— Вы там, без фокусов… Наведите справки и узнаете, кто такой Сан-Антонио… Не вздумайте стать у меня на пути!

— Засучите рукав!

Я повиновался, не выпуская из рук ни гранату, ни револьвер. Он бросил излишек жидкости из шприца, придержал его пальцем и глубоко всадил мне в предплечье.

— Вот и все, — сказал он.

Я схватил его руку и тоже засучил рукав. След укола меня успокоил: он не блефовал.

— Прекрасно, теперь мне нужна еще одна доза.

Было бы неплохо вынести отсюда образец его открытий. Он сделал недовольную гримасу.

— Достаточно, мсье… Будьте довольны спасением вашей жизни; нужно уметь умерять свои желания!

Вместо ответа я снова взглянул на часы. Еще восемь минут, если взрыватель хорошо отрегулирован, в чем я не сомневался. Через восемь минут лаборатория отправится в вечность и господам вирусам придется спасаться, как им будет угодно.