Я бриллианты меряю горстями

– Значит, так, – произнесла Дина тише. – От своего мнения я не отказываюсь. Твои домыслы – это твои домыслы. А моя позиция остается прежней. Я буду писать об «Исповеди» так, как наметила. Никаких претензий у меня к Назаровой нет. Она просто озвучила бредни ведущего. Понял?

– Понял, – ответил Гера. – Ты будешь писать правду. Ты всегда пишешь правду. Счастливо оставаться!

Оглушительно шарахнула молния. Придерживая дверь, Гера вышел из комнаты. На улице торжествовал вселенский потоп. Падающая с небес вода грохотала так, словно рядом вел бой артиллерийский дивизион стодвадцатимиллиметровых гаубиц. По улице текла полноводная река, и автомобили, поднимающие тучи брызг, напоминали быстроходные моторные лодки.

Гера вышел из-под козырька подъезда и содрогнулся от холодного душа, под который попал. Обернулся, посмотрел на светящиеся окна. Он ни на что не рассчитывал, и все же под сердцем неприятно кольнуло, когда увидел пустой балкон на четвертом этаже и наглухо зашторенное окно.

* * *

Лес был наполнен запахом такой девственной свежести и чистоты, что у Геры закружилась голова. Это было совсем некстати, потому что колеса велосипеда и без того увязали в размытой дождем глине, как блин в меду, и ему было очень непросто удерживать равновесие.

Было давно за полночь. Последней электричкой и дежурным автобусом он добрался до мастерской, где пересел на велосипед и поехал домой. По тропе среди сосен, по утрамбованным иголкам, которые легко пропускали через себя влагу, велосипед катился довольно резво. Но как только он въехал в березняк, начались проблемы. Несколько раз его заносило, и он падал в мокрую траву. Обрызганный с ног до головы грязью, в тяжелых от глины кроссовках, Гера спустился к мосту через речку.

Вода тихо журчала в темноте. Пахло рыбой и водорослями. Слева от моста была глубокая яма, и вода в ней казалась неподвижной и гладкой, как зеркало.

Он не стал бороться с соблазном и, раздевшись, полез в воду, на глубину. Черная, покрытая россыпью звезд, кажущаяся маслянистой, вода обожгла тело. Он сделал несколько сильных гребков, подавляя в себе крик восторга, потом повернулся на спину и застыл на воде.

Тишина была настолько плотной, что казалось, будто звенит колючее звездное небо, рваная полоса которого проглядывала через неплотно сросшиеся кроны деревьев. Он думал о Дине. Он ее жалел, несмотря на то что она была с ним так резка. Живет с истеричной мачехой и психически неуравновешенным сводным братиком. Врагу такого не пожелаешь. Потому-то она с Герой особенно и не церемонилась. Не до манер, когда нервы взвинчены до предела.

Он стал мечтать о том, как вдруг станет богатым, купит квартиру и подарит ее Дине. Он принесет ей ключи, но она не прикоснется к ним. Она гордая… Скажет, что неподкупна, никаких подарков не примет и, несмотря ни на что, будет писать только правду. Потом Фризов уволит ее с работы, а больной на голову братец, не добившись инцеста, выгонит Дину из дому. И Дина придет к Гере в мастерскую. Он будет ковыряться в моторе, руки его будут выпачканы в смазке, вокруг будет витать запах бензина и горячего металла. Она тихо подойдет к нему и опустит ладони ему на плечи – точь-в-точь как это сегодня сделал он…

Слабым течением его отнесло на отмель, и Гера мягко опустился задницей на песок. Натягивать на себя мокрые джинсы не хотелось. Он обернулся майкой и пошел по туманному влажному лугу.

Едва Гера пришел домой, зажег свет и переоделся в сухое, как в окно веранды кто-то тихо постучал.

– Гера! Ты не спишь? Это я, Бодя!

Строитель выплыл из ночи – в темной одежде, сырой, с озябшими ладонями, пахнущий кислым табаком. Зайдя, он запер за собой дверь и полез в карман. Гера мельком взглянул на его лицо. По этому простому и бесхитростному лицу можно было прочесть все, что угодно. Было сразу видно, что Бодя даже отдаленно не подозревает Геру во вчерашнем «ограблении».

– Я вижу – свет загорелся… А до этого не хотел будить. Долг я тебе принес. Возвращаю, как договаривались.

Он с трудом вырвал из узкого кармана бутылку водки и водрузил ее на стол. Гера сначала подумал, что острое желание выпить заставило бедолагу примчаться к нему глухой ночью. Оказалось – чувство долга.

– Я к тебе вечером хотел зайти, но начался дождь. Из палатки носа не покажешь… Не, я пить не буду. Разве что самую малость. Для согрева… Палатка промокла насквозь, матрацы – как болотные кочки. Мы глаз не смыкали, боялись, чтобы ветром не снесло. А потом, как дождь кончился, смотрю, ты не спишь…

– Садись! – Гера кивнул на кресло и поставил на столик два стакана. – Огурцы режь. Ты ужинал, Бодя?

– Да, с хлопцами недавно поели. Колбасы, сыра, даже креветок набрали.

– Это в честь чего праздник?

– Получка, – ответил Бодя, нарезая огурец на мелкие кружочки.

– Это та, которую я вокруг вашей палатки собрал?

– Да, она. Но вообще-то причина в другом… Сейчас расскажу. Ты только за стул держись.

– Держусь! Наливай по глотку!

Гере было ужасно интересно узнать, как он выглядел со стороны с пистолетом.

– Вчера Воркун привез деньги, – начал рассказывать Бодя, когда они выпили по первой. – У нас сразу началась головная боль: куда их прятать. Хотели, как ты посоветовал, в лесу закопать, но испугались, что убьют нас к чертовой матери. Пока думали и решали, к палатке подошел бандюга с пистолетом.

– Один из тех двоих? – спросил Гера, энергично жуя огурец.

– В том-то и дело, что нет. Новый. Мы его раньше не видели. В черном плаще, в маске. Револьвер во-о-от с таким стволом! Кинул нам в палатку сумку и говорит: складывайте, мол, бабки!

– И сложили?

– А что нам оставалось делать? Против револьвера ведь не попрешь! Отдали все до копейки… Ну, слушай дальше! Не успел он смыться, как вдруг где-то выстрел грохнул. И рядом с палаткой топот ног. А мы не высовываемся, на пол легли и головы руками закрыли. Война началась!

Бодя был слишком взволнован, и Гера налил ему еще. Строитель взял стакан, но его рассказ был столь динамичен, события в нем разворачивались с такой стремительной скоростью, что не было даже секундной паузы, чтобы выпить.

– Славку нашего знаешь? Он у нас самый храбрый. Высунул Славка голову из палатки да как ахнет. Это ж, говорит, наши бандюги за ним погнались! Словом, объявилась конкурирующая фирма в лице одного рэкетира.

Наконец появилась возможность перевести дух и выпить. Бодя справился со второй порцией намного быстрее, занюхал совершенно безвкусным травяным огурцом и закончил рассказ:

– А потом ты пришел… Знаешь, почему деньги вокруг палатки валялись? Тот, новый, испугался, когда в него пальнули, кинул деньги под ноги и бросился наутек. А «наши» их не заметили. Языки высунули – и в погоню.