Я бросаю тебе вызов

Может быть, это был адреналин, бурлящий в моих венах, но я был чертовски зол. На нее. На себя.

За то, что хотел, чтобы она осталась.

Я… не мог… думать… здраво.

Когда Лила снова попыталась оттолкнуть меня, моя ладонь скользнула по ее шее. Ее глаза расширились, когда она перестала сопротивляться, ее губы разошлись с безмолвным вздохом, а моя хватка сжала ее горло.

Она пришла ко мне прошлой ночью. Она хотела меня так же сильно, как я нуждался в ней.

Мой взгляд опустился на ее пухлые губы, умоляющие о поцелуе. Моя рука двинулась вверх, обхватывая ее челюсть. Слегка расстроенный, с острой потребностью вытолкнуть ее за ее тщательно установленные границы, я перешагнул черту.

— Неужели твоя сладкая киска такая похотливая, Лила?

Да, я был мудаком.

Но она была трусихой, потому что бежала.

— Отпусти меня! Да что с тобой такое?! — сплюнула она, подняв руку, словно собираясь дать мне пощечину.

Наконец-то реакция, которую я ждал.

Прежде чем она успела ударить меня, я схватил ее за запястье и дернул ее руку вниз, прижимая ее ладонь к своей груди. Чувствуй меня.

Она тихонько икнула, и я поклялся, что слышу, как бьется ее сердце, так же сильно, как и мое. Тук, тук, тук.

Был момент, когда время остановилось, мир остановился, прежде чем я впился своими губами в ее губы.

Почувствуй меня.

В тот момент, когда наши губы встретились, мир погрузился в кружащуюся тишину.

Перед тем, как мы совершили аварийную посадку. Задыхаясь, целуясь… ведя безмолвную войну. Она оттолкнула меня, а затем сильнее прижала к себе.

Лила застонала от нашего поцелуя и открыла для меня рот. Я хотел обладать ею — ее сердцем, ее телом… ее разумом. Черт, я, должно быть, совсем потерял сознание.

В этом поцелуе не было ничего сладкого или нежного.

Я наказывал ее зубами и языком, все еще злясь на то, что она даже подумывала оставить меня.

Уйти… прочь… от… меня.

Мои пальцы сжали ее затылок, и она позволила мне грубо пожирать ее рот, всхлипывая, но не отстраняясь. Мои зубы задели ее нижнюю губу, чувствуя, как она распухла, и металлический привкус крови наполнил мой рот. Должно быть, я укусил ее… или она укусила меня так сильно, что потекла кровь. Я не знал. Я не знал, где я начал, а где она.

Ее ногти вонзились в кожу над моим сердцем, и я зашипел на ее разбитые губы. Я отстранился, только немного. Грудь Лайлы вздымалась с каждым тяжелым вздохом. Ее губы были распухшими и красными, восторженными. Красивые. Мои.

Мое дыхание задержалось на ее губах, прежде чем я снова прижался к ее губам.

Почувствуй меня.

Все в этом поцелуе было… сладким и нежным.

Я поцеловал ее так, как будто это был наш первый поцелуй — как я должен был поцеловать ее в первый раз — когда нам было по семнадцать лет. Когда мы были слишком молоды и слишком глупы.

Лила таяла в моих объятиях, ее руки обвились вокруг моих плеч.

— Я бросаю тебе вызов поцеловать меня, — прохрипел я между нашими поцелуями, бросая ей в ответ ее собственные слова. Она бросила мне вызов прошлой ночью, теперь была моя очередь.

— Я бросаю тебе вызов, чтобы ты осталась. — Мои губы снова коснулись ее. Почувствуй меня.

Мое сердце забилось в груди. Лила дрожала в моих руках, но не от холода. Она сильнее впилась пальцами в изгиб моих плеч.

— Я бросаю вызов дать нам шанс, — сказал я, глядя в ее темные затуманенные глаза. — Я бросаю вызов, Лила.

Когда я снова завладел ее губами, я не отпустил.

Я знал, что Лила будет спорить со мной по этому поводу, но мне нужно было найти способ убедить ее остаться.

Я хотел, чтобы она нуждалась во мне так же, как я нуждался в ней.

Преимущества быть лучшим другом Лилы почти четыре года…

Я знал, как прорваться сквозь ее стены, разорвать тщательно сложенные кусочки ее сердца.

И я бы сломал ее, чтобы потом собрать обратно и заставить ее влюбиться в меня.

Другого варианта не было.

ГЛАВА 2

Лила

Мы собирались сломать друг друга.

Я не могла заставить себя сожалеть о прошлой ночи, потому что она была такой же прекрасной и дикой, какой я мечтала. Но я уже чувствовала сожаление о том, что должно было произойти. Разбитое сердце — это был единственный финал.

Я хотела его.

Мэддокс хотел меня.

Это должно было быть легко.

Но…

А что будет после?

Этот Париж был нашим безопасным коконом, но что насчет того, когда … когда мы вернемся в реальный мир?

У меня вырвался стон, и моя голова упала на руки, чувствуя себя беспомощной и такой… растерянной. Мэддокс был просто сумасшедшим и чертовски упрямым.

— Завтрак тебе не подходит?

Моя голова вскинулась, и мой взгляд нашел его. У меня во рту пересохло, когда я уставилась на него.

Мэддокс прислонился к двери, ведущей на балкон, где я сейчас сидела. Он скрестил лодыжки, и его губы дрогнули в ухмылке. Он был босиком и только что вымылся, его волосы все еще были мокрыми, и капли воды задержались на его голой груди и толстых руках, как будто он не удосужился вытереться.

Его джинсы свободно болтались на бедрах, наполовину застегнутые, расстегнутые и незастегнутые. Мои глаза задержались на его широкой груди гораздо дольше, чем я хотела, и мое внимание привлек пирсинг в соске. Серебряная штанга манила, и я вспомнила, как ощущала ее на своем языке прошлой ночью, как мои зубы касались его соска, а кончик языка скользил по пирсингу.

Я покраснела от напоминания. Мой взгляд опустился на его подчеркнутый пресс и идеальную дорожку волос, чуть светлее волос на его голове, ведущую от его пупка к его…

О черт, на нем не было нижнего белья.

У меня закружилась голова, но было поздно. Мэддокс поймал меня на том, что я проверяю его, и теперь он одарил меня грязной ухмылкой. В его голубых глазах мелькнул озорной огонек, когда он вышел на солнечный свет и на балкон нашего — его — гостиничного номера. В одном из лучших отелей Парижа наш главный люкс имел собственный балкон с небольшой зоной для завтрака — садовым диваном и журнальным столиком. Это дало нам прекрасный вид на Эйфелеву башню. Можно было легко съесть французский багет, любуясь знаменитой достопримечательностью Франции.