Я буду твоим единственным

Илья стреляет в меня глазами.

– Допускаю, что сейчас не лучший момент. Но... Полин, зачем ты всем рассказываешь, будто это я тебя бросил?
– его голос звучит спокойно, но сам Илья при этом хмурится.
– Это ведь неправда.

Глава 13

Полина

Его опасные слова зависают в воздухе. Кислорода становится меньше, мне нехорошо. Я быстро отворачиваюсь и смотрю в окно. Машина плавно движется по более-менее свободной дороге. Выходной, повезло. Если бы мы на час встали в пробку, я бы не выдержала.

Для меня нестерпимо, когда он говорит вот так спокойно. Подобное отношение мгновенно отбрасывает в прошлое. В то время, когда он со мной нянчился. Терпеливо объяснял, направлял. Раз за разом делал скидку на возраст. Я больше не маленькая, со мной следует общаться на равных.

Молчу.

Мы приближаемся к моему дому. Илья проезжает мой подъезд и паркуется так, чтобы никому не мешать.

– Я поднимусь ненадолго? Я бы хотел увидеть Газзи, - говорит он. И не давит, но в то же время голос звучит твердо.
– Обещаю не трогать твои чашки.
– Шутка выходит не смешной, и я не улыбаюсь.

– Я тебя ждала, ты не приехал, - говорю быстро. Смотрю перед собой.

Надо бы на него, чтобы увидеть в глазах эмоции. Должны же они там быть! Хоть какие то! Но я не могу. Оказывается, это слишком. Для меня пока — слишком больно. Пять лет — это, как вдруг выяснилось, вообще ничто. Рана свежая, она даже не думала затягиваться.

– Я не об этом, - говорит он мягко.

– Ты со мной развелся. Прислал мне документы по почте!
– эмоционально всплескиваю руками.

– И не об этом тоже, - повторяет он.

– Мне было всего двадцать лет!
– к горло подкатывают рыдания.
– Как ты мог от меня что-то требовать?!

– Я не требовал, Поля, - он пытается взять меня за руку, но я ее выдергиваю. Он не настаивает.

– Мне было двадцать! Ты не должен меня сейчас обвинять! Это нечестно! Это гадко! Ты был умнее! Не смей меня сейчас мучить!

– Я не обвиняю, - говорит он тише. И от его голоса сжимается сердце.

Это слишком. Слишком для меня.

– Но это ты собрала вещи и съехала, - он продолжает говорить спокойно, без надрыва. С оттенком сожаления. Лучше бы Илья орал.
– На третий или четвертый день после смерти твоего отца. Я вернулся домой с очередного многочасового допроса, а там ни Газзи, ни ее миски. Ни твоих вещей. Только распахнутые створки шкафов и бардак. Ты мне даже записки не оставила.

– Мне было всего двадцать!
– Почему он не слышит, что я говорю? Это ведь важно!
– Ты должен был приехать. Ты должен был что-то сделать! Я запуталась! Мне все говорили разное! Каждый — свое, я не знала, кому верить, я ничего не понимала!

– Я приезжал несколько раз, но ваша охрана меня даже на порог не пустила.

– Это не я. Я не знала. Видимо, Мия дала распоряжение.

– Для меня было важнее, что ты не подумала дать распоряжение — пустить меня. Я попытался перелезть через забор, чтобы забраться к тебе в окно, но у меня в то время слишком сильно болели руки. Не получилось. Я даже думал о штурме, но друзья отговорили. Мне пздц как хотелось посмотреть в глаза своей жены, Поля. Тогда я решил взять измором, приперся вечером. Но этот план тоже провалился. На мои звонки ты не отвечала.

– Я ни на чьи не отвечала. Мне было плохо.

– Мне тоже.

Я прижимаю тыльную сторону ладони к лицу и снова отворачиваюсь.

– Я тебя не бросала, - упрямо стою на своем.

– Я взяла паузу.

– Ты свалила в то время, когда меня чуть не посадили.

– Нет! Все было не так! Мне нужны были эти вещи. Я хотела побыть одной, но... мне очень нужны были вещи.

– Я приехал не ссориться. Все наши общие знакомые уверены, что это я оборвал наши отношения и бросил тебя. Я не буду ничего никому доказывать, пусть для всех так и останется. Но собрала вещи и съехала из нашего дома именно ты, Полина.

– Это был не дом. Съемная квартира. Временное жилье.

– Для меня это был дом. Наш с тобой. Такой, какой я мог нам позволить в то время.

Я быстро вытираю слезы и смотрю на соседку, которая идет в сторону магазина. Мы с ней особо не знакомы, но здороваемся. Быстро моргаю.

Илья сидит рядом и тоже молчит. Я набираюсь смелости и бросаю на него быстрый взгляд — он откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Я могу уйти отсюда немедленно и закончить этот разговор. Но мне хочется остаться.

– Расскажи, как все было. На самом деле.

– Зачем?
– он открывает глаза, и я снова опускаю свои.

– Нам нужно это обсудить.

– Я не вижу смысла ворошить прошлое. Сейчас уже все хорошо. Мы оба достигли всего, чего хотели. Я успешный хирург, ты — замечательная медсестра. У нас все нормально.

– Я не виновата. Я не хотела разводиться! Почему ты этого не понимаешь? Мне говорили, что ты специально. Что ты убил папу. Из-за мести, денег, из-за... Что ты чудовище. Я не знала про твои травмы, Артем сказал, что ты в порядке. Я думала, ты не хотел помогать папе, когда я умоляла об этом! Мне все об этом говорили.

– Ты не виновата. Мы просто не справились с ситуацией. Я не собирался драться с твоим отцом, я ехал за тобой. Чтобы надавать тебе по заднице и забрать. Твой отец был в отчаянии, люди в таком состоянии готовы на разное. Я волновался. И судя по твоей разбитой голове — не зря. Но я не ожидал, что охранник твоего отца меня встретит ударом в живот, по башке. Потом наступит на пальцы. Потом меня допрашивали. Долго. У твоего отца куча друзей, которые во что бы то ни стало хотели отомстить. Они знали о нашем с ним серьезном конфликте.

– Они все от нас отвернулись, когда мы обеднели.

– Но в то время прессинг был сильным. Мне звонили с угрозами, даже приезжали к моим родителям. Рассказывали, какую мразь они вырастили. Перепугали маму до смерти. После этого я поменял номер.

– И не сообщил мне.

– Прошло уже больше месяца как ты не звонила.

– Но ты мог бы все равно сообщить мне! Я хотела позвонить. Когда почувствовала, что готова.

– Ты могла бы его узнать, Полина. При желании.

– Я пыталась, но никто не хотел со мной разговаривать.

Илья молчит некоторое время.

– У кого ты спрашивала, Поля?

– Я не помню. У всех подряд.

– Потому что ни у кого, - он вздыхает.
– Ты не помнишь поименно, потому что не спрашивала ни у кого.

– У Яра точно. Он рявкнул, что не в курсе.

– Он и был не в курсе, мы не общались в то время. У них с Катей были серьезные проблемы, он выпал из жизни. У кого еще?

– У Даши, - говорю тише.

– Даша — истеричка. Она может годами не общаться с людьми. Тебе ли не знать. Сколько раз ты нас мирила?